Ознакомительная версия.
Всю долгую зиму Вэрри–Риан учился смотреть и различать забытое. Мир, который он видел снова, был ярче и красивее прежнего. Роднее. Он вырисовывался из темноты линия за линией, и каждый новый штрих радовал и восхищал. Прежде айри не замечал, что ни одна снежинка не подобна другой. Что зимний лес каждое мгновение меняет цвет, подчиняясь капризам света. Что небо не бывает просто «серым», ведь в нем столько оттенков!
Учитель Рин уехал в порт с первыми оттепелями, верхом на вороном повзрослевшем Бризе. Риан остался ухаживать за пещеркой учителя и ждать Фрисс, старый наставник снавей знал, что илла скоро доберется к Радужному. Ее надо позвать в гости, и сделать это должен, само собой, Вэрри. То есть уже Риан. Опять привыкать к новому имени!
Он дождался и неспешно зашагал к гавани Кумата, слушая счастливую болтовню непривычно веселой Фрисс и рассматривая ее молчаливого мужа, беспокойно озирающегося, если илла пропадала из поля его зрения хотя бы на полчаса. Красивая пара. Они почти всю зиму жили в селении битри, и теперь шрамы Дари едва ли заметит тот, кто не знает о них. Тонкие следы красными нитями проявляются лишь когда асхе–битри сердится. Но поводов к тому мало – живут в степи тихо и благополучно. По весне собирались съездить к конникам Гриддэ, извиняться и звать на осенний праздник, гостями.
Вэрри шел и думал о зимних разговорах с Даном. Великий знал всех айри и довольно пристально за ними приглядывал. Искал, примечал важное. Он очень высоко ценил Хиннра, как оказалось. И досадовал, что упрямый капитан не желает жить в мире долин. Словно весь Релат ему не слишком подходит, ищет невесть чего! Вэрри–Риан тогда сказал – познакомится с Мирой и она его рассмотрит. Может, скажет что путное. Дан задумчиво согласился. Оказывается, он ждал случая повидать арагни, чтобы передать некую жемчужину «упрямой крохе». Такие подарки он оставлял лишь самым ярким, чутким и добрым из снавей. Что с ней делать – сама Мира решит. Она вечно придумывает такое, остается только плечами пожимать, – кивнул Риан.
И узнал, что подобный дар есть у Деяны. Северянка им воспользовалась лишь однажды, когда на Архипелаге разгорелась война. Коварный брат Риэла Таирского не только пошел на союз с пиратами. Он подписал пергамент, передающий родной остров в полное право черных купцов Халгоз, торгового сообщества юга, перевозящего товар за пустыни Обикат и далее, в пекло жарких неведомых земель. И новые владельцы Таира шли с немалым флотом, вооруженным куда лучше пиратского, чтобы захватить порты. Не дошли – вызванный силой жемчужины, то есть по сути, – самого Великого, – шторм был ужасающим. В родные гавани добралось всего два корабля. Зато отвлеченный делами Дан не смог приглядывать за маленькой слепой снавью. И она бы наверняка погибла, но тут у девочки нашелся новый защитник. «Нежданный», – усмехнулся Риан. «Долгожданный», – поправил Дан и отказался пояснять свои слова: еще не время.
Айри улыбнулся и снова принялся рассматривать весенний Карн, просыпающийся и зеленеющий вокруг. Тракт от гор к Кумату, по которому они шли, был не из самых крупных, полузаросший травой и извилистый. В иное время Тоэль бы презрительно бросил – глушь, запустение. А Риану здесь было уютно. Возле пыльного и многолюдного главного караванного пути звуки весны робко гаснут. А здесь они звенят в полную силу. Да и снавь рядом, ее чутье читаемо и помогает распознать приметное не всякому, тонкое, самое сокровенное. Фрисс так и не вернулась к своему прежнему имени, но и с новым была теперь счастлива, как никогда прежде. А потому смотрела на мир, почти как Риан, – словно впервые увидела. Вместе они приглядывались и радовались. Наперебой показывали Рэнди маленькие чудеса: как бабочки выбираются из зимних коконов и сушат свои крылья, превращая мокрые комочки в сияющее совершенство прихотливого узора. Как поворачивают к свету головки первые цветы, едва пробившиеся сквозь старую листву, теплую и плотную. Или пробовали рассказать, как корни пьют воду и наполняют жизнью траву и деревья. И он, гордо признавая уникальность своей жены, умеющей видеть необычное, усердно учился. И сам оживал душой, потихоньку отвыкая от затянувшегося одиночества у скал, наполненного болью потери. Теперь его Фрисс сильная, да и сам Рэнди изменился. Второй раз они друг друга не потеряют, поверив злому голосу лжи.
В столичный порт Архипелага все трое уговорились плыть на торговой шхуне. Не звать же корабль кормчего, как советовал Иган в полученном зимой письме! И без них дел полно, не к чему такие церемонии разводить. Вэрри–Риан все плаванье провел на палубе. Благо, путь не долог, тем более ветер попутный. Он улыбался и представлял, как доберется до дворца, встретит кормчего или Захру и выяснит, кому теперь светит его вечно занятое чужими бедами непоседливое «солнышко».
Ошибся. Она всегда знала, когда следует ждать встречи с дорогими сердцу.
Шхуна вошла в обширную гавань на рассвете. Пирсы были неразличимы за легкой дымкой, просыпающийся город зевал и потягивался, протыкая шпилями высоких башен туман и ловя на их острия блики утреннего золота. Монотонную пелену ночного пухового одеяла столицы у кромки воды нарушала одна–единственная яркая искра. Взгляду айри она казалась удивительно приятна. Притягательна. Еще несколько мгновений – и он рассмотрел детали: легкое шелковое платье цвета пламени, белый шарф и приветливо поднятую руку с крошечным путеводным огоньком. Не для заблудившегося корабля, само собой. Для него, непутевого подслеповатого дракона. Теперь, когда у малышки есть замечательные глаза, и не умеющие видеть настоящее люди рассмотрели наверняка, какая она удивительная красавица, счастливо вздохнул айри. Но – поздно. Он вовремя успел уговорить Захру, и выкуп уплачен сполна.
Мира стояла на самом краешке пирса. Потому Риан прыгнул через борт, не дожидаясь окончания швартовки. Всю зиму он очень хотел узнать, какие же они получились – глаза Миратэйи.
Серебряные, как изнанка ивового листа. Прозрачные и ясные, как давшие им основу алмазы. Изменчивые – в них вспыхивали золотом блики солнца, отражалась синева неба, мерцали зеленые луга долин. И плясали веселые бесенята: берегись, дракон, за зиму я столько новых заветных желаний выдумала – вовек не соскучишься исполнять!
Легенда седьмая. Дети дракона
Старики илла говорят, что однажды в род, судивший большую байгу ста племен, пришла девочка с даром Говорящей с миром. Она была маленькой и казалась слабой. Злые жадные люди пожелали завладеть той, что будет нести им одним исцеление и благодать. И лишь у одного человека хватило сердца понять, что девочка – земное воплощение самой Души света. Он помогал ей, чем мог, и защищал маленькую Ильсай.
Ознакомительная версия.
