Следующий раз меня прервали часа два спустя, сообщив, что адвокат по имени Абесра, которую прислал Перисил, желает меня видеть. Я не хотел с ней встречаться, да и причин на то не было, и я попросил посланника отвести ее прямо к Пракситт.
Ну вот. Адвоката я им нашел. Наверное. В любом случае, свою часть я выполнил.
Можно возвращаться к чтению.
* * *
«В конце концов новость об этом деле дошла до ушей малоизвестной поэтессы — тиассы по имени Криниста, которая была, как она позднее выразилась, слишком разъярена, чтобы выразить свои чувства в виде поэзии, и потому решила попробовать написать двухдневную пьесу.
Исследование у нее получилось дотошным, хотя, как и все люди искусства, затем она позволила себе изменить все, что хотела, дабы получить нужный эффект. Тем не менее историкам не приходится жаловаться на выбранные ею эпизоды и последовательность таковых; описанная же мотивация различных персонажей истории как минимум в пределах допустимого. По моему мнению, от пьесы большего и желать нельзя.
Ни разу не желая претендовать на лавры театрального критика, могу, однако, засвидетельствовать, что большинство таких критиков обсуждаемого периода весьма высоко о ней отзываются. Что ожидаемо от поэта, у нее было отменное чутье на звучание слов, ритм предложений и силу образов. И хотя пьеса безусловно написана с целью выразить определенное мнение, принято считать, что ее ценность, состоящая в изучении сложностей того, что заставляет человека принимать решения вопреки как интересам, так и здравому смысле, превосходит исходные намерения автора.
Стоит добавить также, что исходя из отзывов современников, как аудитории, так и критиков, считать так начали как только пьеса стала достаточно популярна, чтобы привлечь широкое внимание.
К несчастью, по крайней мере для Кринисты, она привлекла широкое внимание…»
* * *
Один из безымянных безликих бесчисленных посыльных — ладно, думаю, их в театре было всего — то трое или около, — нашел меня и сообщил, что Пракситт очень просит уделить ей минутку. Я вздохнул. Похоже, адвокат все — таки желает пообщаться со мной относительно законности всего этого.
Я понятия не имел, что я могу добавить к этому разговору, кроме разве что денег, но проворчал нечто неразборчивое и кивнул, мол, веди. Разговор этот мне был нужен как фоссумова чесотка.
Они сидели в задних рядах зрительного зала. Я пристроился на сидение в ряду перед ними условно вполоборота, чтобы можно было разговаривать с сидящими позади. Зрительный зал совершенно не годиться для разговора, в котором участвует более двух персон.
Я кивнул адвокату — мощно сложенной представительнице Дома Иорич, смуглая кожа и глубокие синие глаза.
— Вы господин Талтош? — спросила она. Я кивнул. — Я Абесра.
— Счастлив познакомиться. Чем могу помочь?
— Мы обсуждаем стратегию искового заявления.
— Верно. И что я…
— Возможны несколько способов достигнуть нужной цели, и мы хотели бы услышать ваше мнение по поводу предпочтительности выбора лучшего.
— Хорошо. Но не понимаю, как я…
— Это лишь общий подход. Мне сообщили, что вы не покидаете театр, так что встретиться с вами было причиной моего появления здесь, так бы все происходило в моем кабинете. Что, — добавила она, — конечно же, будет отражено в сумме моего гонорара.
— Хорошо. Если, конечно, вы не ожидаете никаких осложнений…
— Нет — нет. Я сейчас все обрисую.
Я понял, что одна из причин, почему мне нравилось работать с Перисилом тогда в деле Алиеры, состояла в том, что он единственный из всех известных мне адвокатов хотя бы изредка позволял мне закончить предложение. Я кивнул, уж это — то прервать трудно.
— Самое главное наше преимущество состоит в том, что у императоров аллергия на слово «тирания», а ее величество, полагаю, особенно чувствительна к нему после событий, которые несколько лет назад произошли в Южной Адриланке [28], если вы с ними знакомы, — добавила она, посмотрев на меня. — Также, хотя об этом вы, вероятно, не осведомлены, не так уж давно имели место определенные события в селении по имени Торма, и они определенным образом подобны ключевому инциденту в нашей постановке [29], а потому могут оказать эффект на то, как посмотрит на все это ее величество.
— Тирма, — сказал я.
— Хмм?
— Тирма, а не Торма.
— А, да.
— И я знаю, что происходило в Южной Адриланке.
Ей вдруг стало неуютно, словно она поняла, что подняла неприятную тему. Кашлянув, адвокат продолжила:
— Главный же недостаток у нас в том, что нет законных оснований настаивать на нашем праве ставить эту пьесу.
— Мюзикл, — поправила Пракситт; Абесра искоса на нее посмотрела и добавила:
— Итак, нам нужно найти способ показать дело таким образом, чтобы ее величество боялась, что ее назовут тираном, но при этом имела бы основания применить власть против лиорнов.
Я кивнул с таким видом, будто все понял.
— Мне кое — что еще предстоит изучить, но пара идей есть. Первый подход, мы можем надавить на приоритет общественного блага.
Я посмотрел на Пракситт, понимает ли она, что это значит, она посмотрела на меня явно с той же целью, потом мы оба посмотрели на Абесру, а та сказала:
— Вторая мысль…
— Первую поясните, будьте добры, — попросил я.
— Хмм? А. Известна кодифицированная традиция, что если император полагает нечто благим делом для империи, это перекрывает личные опасения.
— О. Но как пьеса…
— Мюзикл, — настаивала Пракситт.
— …может быть благим делом для…
— Будь сейчас правление Тиассы, было бы проще, — сказала адвокат. — Но мы можем настаивать, что искусство само по себе есть благо для Империи.
Как — я не очень понимал, но не желал в это углубляться.
— Вы сказали, что это может перекрыть опасения…
— Отдельной личности, да.
— А может это перекрыть опасения целого Дома?
Она замешкалась, а я словно одержал победу.
— Возможно, — проговорила адвокат. — Хотя будет хитро. — Потом она нахмурилась. — Мне бы этот вариант понравился, пожалуй. Им пришлось бы продемонстрировать вред, причиненный
