они или сгинули навсегда в пыльном шкафу. Но Диана раскрывает альбом, она ведь никогда не видела давние фотографии мужа.
Родители Майкла… Это, конечно, они, кто же еще.
Совсем молодые, должно быть, недавно поженились. Стоят, обнявшись, на фоне кирпичного здания. Действительно эффектная пара, вполне могли бы сниматься для рекламы. Майклу повезло, взял лучшие черты и у матери, и у отца. Вот они уже постарше, но по-прежнему тесно прижимаются друг к другу… Какое-то семейное торжество или дружеская вечеринка. Среди нескольких человек, собравшихся на лужайке перед домом Кроссвудов, Диана с трудом узнает Винсента, до такой степени его изменили прошедшие годы. На старой фотографии он выглядит самоуверенным и жизнерадостным.
А вот и Майкл. Здесь ему года три-четыре. Сидит на качелях, крепко держится за красные металлические штанги. Серьезный ангелочек. Темные волнистые волосы почти до плеч, миссис Кроссвуд, конечно, было жаль коротко стричь такую красоту. На следующей фотографии, на тех же качелях, он уже вовсю улыбается. Забавно, у взрослого Майкла при улыбке появляются такие же ямочки на щеках. Сейчас Майкл тоже словно на качелях, ему то чуть лучше, то снова хуже.
Неизвестные пожилые особы, мимолетные школьные фотографии…
Диана переворачивает плотные листы, отмечает знакомые лица. Она узнает их сразу, всю компанию, которая то и дело мелькает на фото, постепенно взрослея и меняясь. Когда видишь молодых, но уже вполне взрослых мужчин и женщин в самом расцвете, создается впечатление, что это их лучшее время. Однако достаточно обратиться к юношеским фотографиям, чтобы понять: лучше юности ничего быть не может. Открытые, устремленные в таинственное будущее, они еще только собираются жить… Даже у Роджера на большинстве школьных снимков можно уловить какие-то намеки на наивность и доверчивость. Правда, очень смутные намеки. Только один из друзей Майкла Диане не знаком. Задумчивый или смеющийся, сосредоточенный или беззаботный, он выделяется на всех снимках, несмотря на яркое окружение. Он вне конкуренции. Когда-то в детстве бабушка читала вслух сказку «Мальчик-звезда». Сюжет улетучился из памяти, однако Диана помнит, каким представляла героя той сказки — с открытым лицом и широко распахнутыми, сияющими глазами.
«Джонни был чудесным… наверно, слишком чудесным и талантливым для этой жизни».
Джон Лайтберн… Она все-таки его увидела.
***
Поздним вечером Майкл впадает в какое-то странное состояние, дышит тяжело, время от времени вздрагивает, на вопросы не реагирует, будто не слышит. Его пальцы непрерывно перебирают край одеяла, то сжимают, то разжимают ткань. Диана раньше слышала или читала, что такие мелкие хлопотливые движения — это верный признак приближения конца.
— Мне кажется, у него температура, — растерянно говорит Фред.
Не кажется. Лоб горячий, просто раскаленный по контрасту с предыдущими днями, когда опасения возникали из-за постоянной вялости и холодных рук.
Сотовый доктора Дизли молчит, домашний и телефон клиники тоже не отвечают. Отчаявшись связаться с ним, Фред звонит другому знакомому врачу. Тот живет на соседней улице и появляется быстро. По сравнению со своим почтенным коллегой, доктор Аллен почти юный, лет тридцати пяти. В потертых джинсах, свитере грубой вязки, кроссовках, с какой-то полуспортивной сумкой через плечо, он выглядит не настолько презентабельно, как Дизли. Никакого сравнения. Наскоро осматривает Майкла, забрасывает Фреда с Дианой отрывистыми вопросами. Разумеется, он согласен с диагнозом эдервильского светила медицины, но…
— Непонятно, почему так долго положительной динамики не было. Ладно, попробуем температуру сбить. Сейчас укол сделаю внутримышечно. Поверните его и одеяло пока уберите. Если лучше не станет, придется в больницу везти. Состояние тяжелое.
— Мы хотели компресс со льдом сделать… — начинает Фред, откидывая одеяло.
— Тоже можно.
— Я принесу лед, — вызывается Диана.
Это почти что счастье — выбраться из замкнутого пространства номера и спуститься вниз по гладким мраморным ступеням на первый этаж. Гостиница уже дремлет, в ресторане посетителей не осталось, пожилая уборщица наводит порядок. Бармен наполняет высокий стакан кубиками льда… Они тихо звенят, ударяясь о стекло.
Судя по лицам Фреда и доктора, который снова выслушивает сердце Майкла, дело совсем плохо.
— Я слышал, при высокой температуре организм лучше борется с болезнью… — с явным сомнением произносит Фред.
— Лучше до такого не доводить.
Доктор Аллен швыряет на столик стетоскоп, роется в сумке.
— Я позвоню в больницу, предупрежу. Где же этот телефон…
— Включите свет! — кричит Майкл.
Свет давно включен, горит не только люстра, но и настольная лампа. Но Майкл не замечает яркого света, в ужасе смотрит куда-то вдаль невидящими глазами. Какие черные тени надвигаются на него из углов комнаты?
Фред пытается его успокоить, но безрезультатно.
— Доктор, посмотрите!
Он показывает на руки Майкла, которые сводит судорога. В следующую секунду тело изгибается дугой…
— Держите его!
Сумка оказывается на полу, а сам доктор кидается на помощь Фреду. Майкл бьется в их руках, удержать его трудно, да еще из-за спинки дивана нет возможности подойти к постели с разных сторон и не мешать друг другу.
— Диана, отойди, — через плечо бросает Фред.
Она слушается, отступает на несколько шагов. В этом переплетении трех мужских тел, с напряженными мускулами, таких больших и сильных по сравнению с ней, Диана совершенно лишняя. Если случайно заденут, ей не поздоровится.
Доктор наклоняется к сумке, находит внутри упаковку с ампулами. Локтем задевает стакан со льдом, прозрачные кубики рассыпаются… Вскрывает ампулу, набирает лекарство в шприц. Оборачивается к Диане.
— Выньте салфетку!
Она с трудом вытягивает из пакета плотно свернутый влажный кусочек белой ткани, протягивает доктору. В нос ударяет резкий спиртовой запах. Фред кое-как удерживает Майкла, старается завернуть его в одеяло, чтобы помешать двигаться… нет, безуспешно, скомканное одеяло летит на пол.
— Держите крепче, я не могу в вену попасть! — выдыхает доктор.
Фред наваливается на Майкла всей тяжестью, иголка все-таки уходит под кожу. Потом рука снова дергается, однако содержимое шприца успело попасть по назначению. Ситуация кажется даже хуже, чем до укола, Майкла не удержать в лежачем положении, если бы не доктор с Фредом, наверняка бы соскользнул с дивана. Это продолжается еще несколько минут, потом судороги постепенно ослабевают, дальше тело и вовсе замирает. Выждав немного, доктор говорит:
— Можно не держать уже. Отпустите.
Фред отстраняется, и Майкл безвольно повисает в руках доктора, голова запрокидывается. Тот укладывает его на постель. На лице Майкла застыло выражение покоя, губы приоткрыты. Доктор сжимает запястье Майкла, потом тихо произносит:
— Все кончено.
— Что?!
— То есть, кризис миновал, я хотел сказать.
— Я же говорил, что все обойдется!
Фред сгребает в охапку доктора и Диану, которая опять приблизилась вплотную. На радостях Фред не рассчитал силы. Шея у Дианы онемела, щека больно впечаталась в закатанный рукав докторского свитера.
