— Мы соберем сведения, изучим артефакт и вашу связь с ним, — спокойно проговорил Ком Хен, то ли приняв неловкие извинения, то ли просто решив не заострять внимания на моих словах. — А потом попробуем договориться с Тигром и нейтрализовать действие пинё.
— А если не получится договориться?
— Тогда его убью я. Тысячелетний тигр обладает огромной властью и силой, но, поверьте, комсин способен составить ему конкуренцию. Я сделаю все возможное для того, чтобы вы не пострадали и вам не пришлось во все это вмешиваться. Но нам необходимо знать как можно больше, и тогда сможем вести переговоры на равных.
— Значит… — Я задумалась. — Нам, наверное, стоит спешить? Чем быстрее мы найдем информацию, тем лучше.
— Стоит. — Ком Хен кивнул. — Надеялся успеть отыскать сведения вечером и ночью заскочить к Наташе. Но мы застряли в доме до утра. Про улицу и поездку можно забыть. Вонгви не отстанут, они уйдут только с рассветом.
— А чего боятся вонгви? Может быть, у нас все же получится вырваться? — с надеждой поинтересовалась я. Ночевать в холодном доме не хотелось. Да и рассказ Ком Хена заставил нервничать. Я мечтала, чтобы все закончилось как можно быстрее.
— Боятся красного цвета, некоторых знаков, огненного кинжала, но… нет, мы не выберемся. Их слишком много, и это чересчур опасно. Не стоит так рисковать.
— Ну и почему вы не купили в свое время красный, а не графитовый «корвет»? Тогда мы могли бы на нем умчаться, не опасаясь вонгви! — простонала я, пытаясь снять возникшее напряжение. Ситуация не располагала к шуткам, но и постоянно грустить нельзя, будет только хуже. Я это понимала и храбрилась как могла.
— Неужели я похож на любовницу олигарха? — Ком Хен усмехнулся, с удовольствием поддерживая разговор. — Красная машина — пошло.
— Ну вот. Из-за того, что вы боитесь походить на любовницу олигарха, нам придется всю ночь мерзнуть здесь. А в ином случае попытались бы уехать.
— Все равно бы не вышло, — грустно заметил он и поставил чашку на стол. — Пойдемте, Лика Романова, вы покажете мне, где здесь могут быть интересующие нас книги. Займемся полезным делом. У нас с вами впереди вся ночь, и, чувствую, она будет долгой.
После чая руки отогрелись, а страх ушел. Скребущиеся за стенами вонгви уже пугали не так сильно, и ко мне постепенно начало возвращаться хорошее настроение. Возможно, его навевала уютная атмосфера старого дома. Именно тут я по-настоящему отдыхала и чувствовала себя в безопасности. Наверное, причиной тому служили воспоминания из детства.
На самом деле вся дедова библиотека умещалась на полке одного солидного стеллажа, который находился на втором полумансардном этаже дома и занимал всю внутреннюю часть лобаша.[9]
Стеллаж существовал столько, сколько я себя помню, и воспринимался неотъемлемой частью стены — чем-то вроде еще одних обоев. Весь второй этаж был крохотным. На одной стене дверь и книги от пола до потолка, на другой большое окно. Еще двух стен, по сути, не было, их «съедала» крыша дома, делая небольшую уютную спальню практически треугольной. В центре стояла массивная дубовая кровать, мимо которой пройти можно было только бочком, старинный комод и стул.
— Если что-то и есть, то оно находится где-то тут.
Я указала рукой на стеллаж.
— Не так много, — заметил Ком Хен, которому здесь было явно маловато места. — Думал, библиотека больше. Раз этак… в несколько.
— Возможно, это не все… — нерешительно отозвалась я, отчего-то чувствуя себя виноватой за обманутые надежды. Я сама думала, книг больше. — Но честно сказать, где остальное, не знаю… Наверное, не сохранилось.
Я взяла с верхней полки охапку пухлых томиков и, скинув ботинки, уселась по-турецки в центре кровати. Мне здесь было привычно, уютно, в общем, хорошо, несмотря на холод. Куртку снимать все еще не хотелось, а ноги, чтобы не мерзли, я укутала теплым пледом.
На поверку книги оказались, безусловно, интересными, но бесполезными. Ком Хен сложил стопочкой на кровати то, что ему показалось достойным пристального внимания, и выпросил у меня разрешения забрать к себе домой, чтобы изучить подробнее и использовать в работе. Но того, что мы искали, не обнаружилось. Книги по истории, в том числе Кореи, культуре разных стран и народов, мифологии. Некоторые редкие дореволюционные издания. Художественная литература. Дневники.
— Здесь ничего нет, — печально вздохнула я и отложила в сторону толстую тетрадь, исписанную неровным убористым почерком.
В тетради был дневник, но он не содержал никаких интересующих нас сведений и начинался с 1911 года. В это время дед уже десятилетие прожил в России.
— Нет, — согласился Ком Хен. Он не выглядел удивленным или расстроенным. Он задумчиво изучал стеллаж, проводил пальцем по досочками, что-то выстукивал. — Такие вещи, подозреваю, не хранят в общем доступе, — пояснил он свои действия после того, как поймал мой удивленный взгляд.
— Думаете, где-то в доме есть тайник?
— Вероятность высока. Но вот сумеем ли мы его отыскать? Это уже совсем иной вопрос. И что в нем окажется — неизвестно.
— Если есть тайник, то там обязательно лежит первый дневник прадеда, — уверенно заявила я.
— Почему вы так решили?
— Эта тетрадь — краткая хроника жизни прадеда с 1911 по 1934 год. — Я помахала пожелтевшими листами у него перед носом. — У бабушки, точно помню, хранилась похожая, оставшаяся после смерти прадеда, — последние годы. Значит, дневник — это не старческая блажь. Он вел его всю жизнь. И тут повествование… — я открыла потрепанную корку, — начинается словно с середины: «19 ноября — сегодняшний день был обычен, как и унылая череда дней перед ним, — зачитала я. — Так и не смог полюбить снег, а он сегодня выпал и теперь будет саваном укрывать землю до весны. Не думал, что тоска по родине будет настолько сильной и даже спустя десять лет станет отравлять мое существование…» Согласитесь, снег — это не повод начать вести дневник. Думаю, есть еще и первая часть. Там, наверное, рассказ о том, почему он сбежал из Кореи и как к нему попали пинё.
Ком Хен отошел от стеллажа, присел на кровать и забрал у меня старинный дневник. Я невольно отдернула руку, когда пальцы мужчины немного задели мои. Словно искорка тока проскочила. Такая реакция на невинное касание испугала и огорчила. Я ведь прекрасно знала, что нельзя себя чувствовать подобным образом рядом с преподавателем. Это неправильно и безнадежно. Не хватает еще в него влюбиться!
Взгляд черных глаз обжег, и перехватило дыхание, поэтому я, смутившись, опустила ресницы и уткнулась носом в давно уже рассмотренную книгу по искусству. Тоскливый осенний вечер, старый дом, отсутствие людей и возможности отсюда выбраться — все это попахивало дешевым любовным романом. Обычно героев в такой ситуации ожидала бурная ночь и утро, полное разочарований. Впрочем, мысли завели меня слишком далеко, и так щеки уже пылают.
