- Спасибо, Жека! Я чувствую тепло твоей поддержки. Я поняла - ты с нами. Но сейчас, "цепляйся" к Славе и плыви с ним на собрание! - мне ничего не оставалось делать, как последовать ее совету.
Уже громче обращаясь к Славе, она сказала:
- Да, он с нами - я это тоже чувствую. Иди - все в порядке! - они встали, чмокнулись и вышли из комнаты.
Я благополучно болтался за Славкиной спиной, пока он шествовал по коридору. Постучавшись в кабинет начальства, он открыл дверь. В комнате сидело двое мужчин. Один, в возрасте, солидный и седой дяденька в очках, был Славкиным шефом Евгением Витальевичем Корюховым. Второй, среднего возраста мужчина, обладал властным и твердым лицом, выдающим его принадлежность к организованным - с армейским порядком структурам. Одет он был в безлико - стандартный серый костюм, как, наверно, и положено особисту. Пока все представлялись, я подскочил к Славкиному шефу и пристроился у него за спиной. Прилипая к нему, я старался только подслушивать и не фонить своими мыслями, чтобы он не замкнулся в себе. Мысли у Евгения Витальевича скакали с одной на другую, и сначала, было трудно сориентироваться. Между тем, собеседники уселись вокруг шефского стола, и особист непринужденно начал беседу:
- Ярослав Иванович, я попросил Евгения Витальевича о встрече с вами для того, чтобы обсудить обстановку в науке - в целом, и в нашем институте - в частности. В особенности, с позиции безопасности и защиты авторских прав. Вы знаете, при нынешней открытости, страна потеряла огромный научный потенциал в виде высококлассных специалистов и научных разработок.
- Ну, я думаю, это следствие неравномерного распределения финансирования, когда деньги тратились на реактивы и оборудование, но не на людей, работающих в науке. Вот и разбежались все, как только двери открылись, - саркастически улыбаясь, заявил Славка.
- Вы правы, но лишь отчасти, - продолжил особист. - Вы помните, был период, когда не было денег ни на что, и люди разъехались просто потому, что не было возможности даже работать. И это их право. В нынешней обстановке мы не можем никому запрещать распоряжаться своей судьбой, но пока это не идет вразрез с интересами государства…
В это время я "читал" мысли Славкиного шефа: "Ох и жучила! С ним надо держать уши востро. Эдак ласково загнул! А концовочка-то из старого, до боли знакомого репертуара. Что же ему надо? Заставил вынюхивать все, связанное со Славиной работой, спрашивал о его отношениях с Наталией и с этим, его приятелем Евгением. Чего он там накопал? Жаль ребят, если на них СБ хоть чего-нибудь повесит. И еще этот дурацкий прошлогодний случай с наркотиками…" - Я понял, что в голове Евгения Витальевича я ничего полезного не подслушаю и перешел к особисту. В это время, беседа плавно перешла на "злободневные" темы.
- Сейчас Ярослав Иванович, складывается обстановка, когда наши сотрудники и студенты часто выезжают за границу, да и к нам немало научных работников приезжает. Научное сотрудничество, несомненно, способствует быстрому развитию новых разработок. Но, одновременно, обостряется вопрос о приоритетах прав на такие разработки, и утечки информации, не защищенной авторскими правами. И поверьте, это не только наши проблемы. Это проблемы всего современного мира. Если государство тратит огромные деньги на развитие технологий, то закономерно, что у него есть интерес претворять эти технологии в жизнь у себя, а не пускать слюни, глядя, как уведенные разработки успешно внедряются за границей. Образно говоря, время слюнявой детской демократии закончилось. Мы учимся жить по общим правилам и отслеживать свои интересы.
- Вы умеете обосновывать свои позиции, - прокомментировал лекцию особиста Славка. - Но чем же тогда отличается положение современного гражданина от старого совкового товарища?
Пока особист, надо сказать с немалым успехом, аргументировал свои и государственные позиции, я пытался прочитать его мысли "между строк". Сначала он вел активную полемику со Славкой, и промежуточных мыслей у него почти не проскакивало. Но затем, он скинул разговор на Славку с его шефом, заставив их обсуждать возможные новые разработки в лаборатории, и как они могли бы быть защищены. И вот тут-то мне, наконец, повезло. Глядя на внутри-лабораторное обсуждение проблем, особист раздумывал: "Чушь какая-то. И чего Колян так напрягает? - "Последи за ребятами в этой лаборатории. У них что-то назревает. Они чего-то там придумали!" - Если бы не старая дружба, послал бы его с его экстрасенсами и гадалками куда подальше. Подставит еще меня перед начальством - как потом выкручиваться буду? Ему хорошо - сидит себе в частной фирме. Это не бывший КГБ. Все шито-крыто, никто ничего не знает. А я здесь на виду. Не дай бог, кто обратит внимание на мой личный интерес!"
"Так, значит, это не СБ. Уже лучше. Этот Колян, наверно бывший сослуживец по КГБ, и работает на частную систему, а ту естественно, интересуют новые разработки. А информация, похоже, идет прямо от паранормалов. Вот и смейся теперь над экстрасенсами. Получается, что КГБ столько лет с ними работало, а народу голову дурили, что это все полная лабуда, недостойная советского человека - истинного материалиста-атеиста. Почему же "оттуда" не пошли на прямой контакт с нами, а попытались влиять через экстрасенсов и темные организации? И кто эти они?" - одно успокаивало, у особиста явно не было никакого компромата, кроме бреда каких-то оракулов. И это, пожалуй, достало его самого еще больше, чем нас.
Беседа, тем временем, подходила к логическому концу. Особист выразил надежду на взаимопонимание и тесное сотрудничество на благо родины. На что Славка сдержанно пообещал, присматривать и держать в курсе, а его шеф светился от удовлетворения удачно сложившейся беседой. Затем Славка ушел, а административники продолжили держать совет. Славкин шеф еще раз пообещал и заверил, что он всей душой и энтузиазмом, так сказать. А безопасник, видимо не нащупавший ничего подозрительного в Славке, с явно выраженным безразличием отвечал, что он всегда и во всем… готов оказать почти братскую помощь во всех затруднениях, так что шеф может рассчитывать на продолжение сотрудничества.
"Ай да Славка, ай да молодец!" - недаром его всяким психологиям и психотерапиям учили! Как он изобразил не только легкую брезгливость к СБ, но и вынужденное понимание их интересов. Ровно столько, сколько высказал бы человек, которому нечего скрывать. Если бы он ударился в критику или открытое лизоблюдство, особист сразу бы встал в стойку, как гончая. Но ему не было дано ни одной зацепки, чтобы усомниться. Кстати, что не мешает мне все-таки еще раз проверить мысли особиста. И я продолжил "прослушку".
