Ознакомительная версия.
Почему меч, подумала она, откуда вдруг взялся меч? И тут же поняла – старая Буи отпустила Диармайда безоружным, и дать ему оружие означало – одолеть безумную старуху, совершив то, что ей уже не под силу. А одолеть сиду, пусть даже помешанную сиду, для целительницы – предел победы.
Море, влюбленное в Диармайда, поняло и подтвердило – да, меч уже в руке у него, силой женской воли он возник из небытия и готов к бою. А всего-то и нужно было – спеть!
Волна обрушилась вниз и снова взмыла, и по лицу Дары пробежали ее легкие прикосновения, исполненные ласки, как будто перед ней стоял умеющий любить мужчина.
Диармайд?
Да был ли он вообще на свете?!
В этот миг – кажется, был.
– Диармайд, а что такое нежность? – спросила Дара.
Голос полетел над водой, что поднялась высоко, едва ли не до подоконника, и – она вдруг осознала это! – где-то в иной вселенной, за тридевять земель, был услышан. И даже более того – у того, кто услышал, хватило безумия поверить собственным ушам.
Вскрикнули попарно скованные птицы, кружившие у окна. Вспыхнуло в ночной, почти беспросветной, с легкими бликами воде синее отражение отсутствующего в небе фейерверка и разбежалось вширь мелкой рябью. Дрожь прошла по преображенному миру.
– Это – мои пальцы на твоей груди, – ответил Диармайд.
Глава четырнадцатая Изора и Сана
Дара умчалась возвращать себе силу, даже не подумав, что открытие семейного салона оказалось под угрозой. Подружки переругались не на жизнь, а на смерть.
Видимо, Даре следовало вмешаться сразу, прекратить склоку хоть оплеухами, разогнать крестниц по углам и присмотреть, чтобы они не имели возможности возродить конфликт, пока не остынут. Но она слишком была занята собственной неприятностью.
Когда такси доставило их четверых к дому Изоры, первой вышла Дара, за ней – Сашка, вся в размазанной косметике. Сашка осознавала, что похожа на пугало, и поспешила в дом – отмываться, а Дара пошла следом, желая сказать девушке всего три слова: «Фердиад – редкая скотина». Конечно, в арифметические «три» она бы не уложилась – но полагала, что сумеет вразумить попавшую в лапы к опытному соблазнителю девчонку, пока та не натворила глупостей. Ей казалось, что если бы много лет назад рядом была такая же умная, как она сама сейчас, женщина, то она вняла бы предостережениям и не позволила Фердиаду повести ее за собой…
А Изора, воспользовавшись отсутствием крестной, наговорила Сане совсем уж непростительных пакостей. Она опять принялась бить по больному месту – по бездетности. Ее послушать – так от этой и только от этой беды происходили все недоразумения Саниной жизни.
Историю с Саниным бесплодием она узнала уже давно и искренне сочувствовала – пока не припекло. То, что Сана распорядилась судьбой чужого ребенка (Изориного ребенка!) хуже, чем судьбой приблудного щенка, совершенно лишило Изору тормозов.
Сана же винила себя не в том, что поставила на Фердиада ловушку с живой и очаровательной приманкой, а в том, что не догадалась накануне Йула избавиться от своей женской энергии хорошо известным способом. Тогда огненный клубок, зародившийся в теле, был бы гораздо меньше и не дал Фердиаду неограниченной власти над Саной. Она знала, что имеет дело с сильным противником, она все рассчитала, но тут допустила непростительный прокол.
Она, конечно, кричала Изоре, что долг перед крестной должен быть исполняем несмотря ни на что, но Изора, как выяснилось, представляла себе это «несмотря ни на что» лишь теоретически.
В общем, таксист проявил инициативу, дал по газам и увез еле сдерживавшую слезы Сану от вопящей и откровенно ревущей Изоры.
Изора поднялась наверх и обнаружила сигнализацию – отключенной, а Дару – у запертой двери ванной комнаты.
– Ужинать будешь, крестненькая? – хлюпая носом, спросила она.
Собираясь на Йул, Изора забыла перекусить, на банкет не осталась, и вот, на ночь глядя, на нее, естественно, напал жор.
– Давай, – позволила Дара. – Сашку не трогай, она там душ включила. Это ты ее научила водой пользоваться?
– Я, а что? Не надо было? – забеспокоилась Изора.
Проблема зреющей Сашкиной силы становилась все тревожнее. Преждевременное приобщение к знаниям было опасно и для здоровья, и для ее будущей женской судьбы. Дара, которая попала в когти к Фердиаду совсем молодой, старательно присматривала за тем, чтобы мать держала Сашку подальше от своих дел. Даже то, что девчонка научилась от подружек гадать на картах, вызвало у крестной и крестницы некоторое беспокойство, и Изора сделала все возможное, чтобы отвадить дочку от этого развлечения.
А тут еще ее знакомство с Фердиадом…
– Нет, вода – это еще ничего… Это как раз можно… – пробормотала Дара. Только что в памяти всплыло имя Эмер, и душой она уже была в дороге.
Упрямая Сашка не вылезала из ванной и не откликалась за зов.
– Авось не утонет! – сердито сказала Изора. – Давай спать, крестненькая. А утром ты уж с ней поговори.
Но утром оказалось, что Сашка уже сбежала.
Изора ахнула и метнулась раскидывать карты. Дара же села на диван, держа обеими руками зеленое Сашкино платьице, и крепко задумалась.
– Оснований для паники нет, – сказала она. – Ребенок жив, здоров, и никакой угрозы я не почувствовала. Пока…
– А это? – Изора показала пальцем на неприятное сочетание карт. Оно могло означать близость мужчины, исполненного дурных мыслей, но имела эта близость место буквально несколько часов назад или еще только предстояла, имела духовный или же физиологический смысл – карты умолчали.
– Ничего хорошего. Но он не знал, что это твоя дочь… и не знал, что вмешаюсь я…
– Вся надежда на тебя, крестненькая.
– Ничего, Изорка. Справимся.
Дара отметила про себя: крестница напрочь забыла о том, что и у крестной завелась проблема, причем проблема серьезная. Надо полагать, что и у второй крестницы – тот же склероз…
Она не стала признаваться Изоре, что роман с Артуром, на который возлагались такие надежды, оказался бесполезен. А Изора, знать не знавшая подробностей, и не догадалась спросить – не тем была занята голова.
Дара позвонила в аэропорт, ей предложили на выбор несколько рейсов, и один из них требовал немедленных сборов в дорогу. Изора чуть на колени не рухнула – лишь бы удержать крестную. В результате Дара осталась еще на день, готовила успокоительное снадобье для Сашки, пыталась даже поговорить с девушкой, но та сперва вернулась поздно вечером и весьма артистично пыталась заснуть за кухонным столом, а потом опять увеялась рано утром, то есть – никаких нравоучений не желала.
Ознакомительная версия.
