— Но ведь у вас тоже есть и другие религии, разве нет?
— О, можно сказать, что в этом мы схожи. Большинство существующих культов, так или иначе, перекликается с нашим. С незначительными отличиями. Тем более что по — настоящему принципиально иных взглядов придерживаются немногие. Так что о них и говорить даже не стоит. К тому же, мы не собираемся навязывать свои взгляды тем, кого они не устраивают. Например, в дальних областях часто живут очень замкнуто и естественно у них существуют свои собственные традиции, обряды. Навязывать и заставлять перестраиваться под наши было бы жестоко и в целом не дальновидно. Ведь всё это возникло не на пустом месте? Чаще всего мы предлагаем таким условно принять нашу сторону. Фактически заключить союз. Обычно этого достаточно, чтобы избежать непонимания между верующими. Но повторяюсь, такие культы, зачастую, не слишком велики, хотя и достаточно многочисленны.
— Интересный подход. — Она в немом недоумении покачала головой. Как только они умудрились поддерживать лидирующую позицию с подобным мягким отношением? Хотя спрашивать об этом Паферена бессмысленно, для составления более — менее цельной картины надо бы ещё поговорить с кем‑то, не разделяющим эти взгляды. Например, с одним из радов другой религии. И лучше всего не жрецом, а то голову ей задурят своими идеями, а ничего путного, или лучше сказать объективного, так и не скажут.
— Вам он, наверное, кажется странным. — Чуточку грустная улыбка, — со всеми этими вашими войнами за веру.
— Да нет, отчего же? — Она честно удивилась.
— У нас это была политика, — не религия. В смысле только предлог. Для начала войны и соответственно захвата земель. Для объединения народов и усиления влияния. У нас чтобы не делалось, ничего не делается за так. А, учитывая, как человечество любит бороться за идею то ничего удивительного, что этим пользуются направо и на лево.
— Интересный подход. — Растерявшись, брякнул жрец.
Уловив ситуацию, Милена с растяжкой протянула:
— Вам он кажется странным…
— Немного, — вернул улыбку иль'ия.
Они несколько секунд поулыбались друг другу. Сейчас, ведя такие абстрактные разговоры, и не зло проходись по расовой принадлежности собеседника, Милена чувствовала себя удивительно уютно. Странно конечно, особенно если вспомнить, что говорит она не просто с верующим, но со жрецом. И всё равно уютно. Что ж, по крайней мере однозначно не фанатик.
— Ну, мы, кажется, отвлеклись. А вы, наверное, хотите спросить что‑то конкретное?
— Даже пока не знаю. Что‑то ничего не идёт в голову. — Созналась оборотень, мягко потягиваясь, чуть выгнув спину, вытянув перед собой сцепленные в замок руки и едва удержавшись от зевка.
— Разве что вы покажите мне кровавую слезу. А то о них столько говорили, а как выглядят, я так и не представляю.
Паферен пожал плечами.
— Слеза, она и есть слеза. — Он вытянул вперед руку с тонкой цепочкой браслета на запястье. К нему была подвешена маленькая капелька, красного цвета. Действительно напоминая скорее кровь, чем просто камешек.
— И вот это всё? А не боитесь, что подделают? Я же так поняла это у вас знак статуса?
— Да. — Он, поняв, что она нагляделась, прикрыл браслет рукавом.
— Но его нельзя поделать, это ведь не камень, это действительно слеза Богини.
На саркастический хмык иль'ия внимания не обратил.
— К тому же, если такое и произойдёт, с самозванцем никто церемонится, не будет. Надев слезу, пусть даже и фальшивую, он признаётся жрецом.
Милена едва не подавилась воздухом, во все глаза, уставившись на рада.
— Вот так вот просто признаётся? Вроде как одел — жрец, снял — нет?
— Ну, разумеется, нет. — Отмахнулся от нелепого предположения рад.
— Слеза, это знак избранности Богиней. Если ты считаешь, что можешь его носить, то докажи это ей самой. А с посредничеством, с удовольствием и смирением поможет любой склонившийся пред Грустным её ликом.
Милена коротко фыркнула. С радостью — наверняка, а вот на счёт смирения — что‑то она сильно в этом сомневается.
— Небось, посредничество происходит примерно как сегодня со мной? В смысле мечём в брюхо?
Паферен весело блеснул в её сторону глазами.
— Пути жизни извилисты и многогранны. А выбор оружия — задача сама по себе серьёзная и требующая серьёзного к себе отношения.
К концу предложения Милена начала похрюкивать в кулак, а у Паферена губы сами неумолимо растягивались в улыбке.
— Тем более что даже те, кто не удостоился кровавой слезы, но с почтением смотрит в печальные глаза Богини, могут постоять за себя. Если им это не удаётся — что ж. Ему остается, наедятся на милость печальной девы. Мы на такие чувства, к сожалению уже не способны.
— Что‑то я сомневаюсь, в милости проявленной к самозванцу. В целом с поддельными кровавыми слезами мне кажется ясно, а если будут прикидываться вашими светлыми собратьями?
Он поморщился.
— Не говорите так. Разве я похож на тёмного? Просто наши дела лежат в разных сферах жизни, — подумал и добавил.
— И смерти. А вообще‑то точно так же. Конечно, поднимать руку на целителя грех больший, чем убийство, но от меча собрата по вере его защитит благословение Светлоокой. Если его же нет… — он почти сочувственно развёл руками.
— Знаете, — неожиданно для себя призналась, копируя кровожадную улыбку жреца.
— Ваш подход к жизни мне нравится всё больше и больше.
— Все там будем.
И безразличное пожатие плечами в ответ.
Больше о радовской культуре поговорить не получилось. Роса воспользовался паузой в разговоре, чтобы уточнить непонятные моменты, которых у него набрался уже целый список. В итоге Милена пришлось идти за словарём и энциклопедией.
Роса попробовал было подключить аль'ия к заинтересовавшей его теме, но тот предпочёл откланяться, пообещав оборотню продолжить разговор в следующий раз. Ей оставалось только согласно кивнуть и вежливо попрощаться.
— У меня, кстати, возник один вопрос. — Роса аккуратно отложил энциклопедию. Милена удивлённо на него посмотрела. Но подобные знаки для рада оказались непонятны, и пришлось со вздохом согласиться.
— Задавайте.
— Вы, насколько я понял, свободно можете превращаться по собственному желанию в любое время?
Она насмешливо фыркнула, автоматически прикрыв рот, но от этого ехидное выражение глаз стало лишь выразительнее.
— Долго же продержались. Что, люди отказались предоставлять вам сведенья о нас?
