Древние мудрецы учили, что лучшим военачальником следует считать того, кто победил, сумев избежать боя. Для того чтобы достичь такого совершенства, полководец должен был научиться различать девять типов земель, и главное, сразу распознавать с первого взгляда Смертельную Землю. Смертельной Землей называли такое место, где ты должен немедленно вступить в бой или погибнуть.
Берег безымянной лесной реки не был Смертельной Землей для Сайнема и Рейнхарда. Им нечего было делить с медведем, их пути не пересекались. Самым разумным для них было бы тихо отползти назад, спрятаться в кустах и мирно спать до утра. Но они остались. Дело в том, что Сайнем лишь самому себе казался мудрым и равнодушным. На самом деле он, как и Рейнхард, был невежественным и любопытным.
Медведь нюхал воду, потом точным движением лапы подсекал рыбину и с урчанием пожирал. Немного погодя он спустился ниже и встал над водопадом. Шлепнул рыбий хвост, щелкнули зубы, и прыгунья разом оказалась в медвежьей пасти. Удачливый ловец побрел к берегу, но вдруг поднял морду и так и замер по колено в воде. И не зря. Из кустов на склоне оврага вынырнул второй медведь.
Вихляя задом и порыкивая, он приближался к ловцу. Тот предостерегающе поднял лапу. Пришелец выгнул шею, показал зубы и вдруг вцепился в хвост рыбины, все еще торчащей из зубов рыбака. Рычание, удар, и вот уже два косматых зверя, сцепившись, бьются в темном потоке.
* * *
— Повтори еще раз! — попросил Карстен.
Радка покорно еще раз пересказала ему Дессины слова.
— Дрянь, — процедил сквозь зубы маркграф ди Луна. — Дрянь рыжая, что она с нами делает! Ладно, сиди здесь, я пошел.
— Можно я с тобой?
Карстен глянул на нее с немым изумлением.
— Вся семейка блажная! — сказал он. — Сиди здесь, жги огонь, чтобы я вернуться мог.
Тихо, стараясь никого не разбудить, он спустился в конюшню, вывел серого мерина, запряг его в телегу, затем, так же крадучись, отправился вниз в семейный склеп.
Ломом он отвалил крышку от саркофага Энвер, завернул мертвую графиню в плащ, произнес краткую молитву Солнцу, ухватил тело в охапку и понес на телегу.
* * *
Рыбак, навалившись на своего противника, пригибал его все ближе к воде. Тот рычал, мычал и мотал башкой, беспомощно шлепая лапами по дну. Утопить его, конечно, не утопят, но если холодная вода попадет в чуткие медвежьи уши…
И вдруг — Сайнем потер глаза — словно темное облако сгустилось на месте побежденного медведя, и мгновенье спустя это был уже не медведь, а кабан. Огромный матерый секач, клыки которого буравили брюхо второго медведя. Тот взревел, замолотил лапами, но внезапно рев превратился в отчаянный крик, и горе-охотники едва не поседели.
На клыках у кабана болтался уже не медведь, а человек. На последнем издыхании он еще пытался ударить свина длинным изогнутым кинжалом, но тут же обмяк и повис тряпкой. Секач сбросил его на землю и пырнул еще раз, удовлетворенно похрюкивая.
* * *
У самой кромки леса Карстен оглянулся. На галерее замка горели три зеленых факела, оставшиеся от старых запасов.
«Опять всю округу перепугаем, — подумал молодой граф. — Судьба наша такая».
Честно говоря, он побаивался мертвой тетки. Но та лежала тихо и не собиралась оживать. Серый мирно трусил по знакомой лесной дороге, и Карстен перевел дыхание. Он даже начал мурлыкать что-то под нос, оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на зажженный Радкой огонь, но тут же дал петуха и сбился. Огромный язык бледного пламени двигался по лесу в полусотне шагов от него. Двигался наискось, понемногу приближаясь к дороге.
Карстен хлестнул лошадь, молясь, чтобы не отлетело колесо. Бледный огонь с каждым шагом менялся, обретая все большее сходство с человеческим силуэтом, только вот ростом этот человек был с трех обычных.
Рукоятью кнута Карстен нарисовал в воздухе солнечный знак. Преследователь помедлил, взял в сторону, будто огибая невидимое препятствие, затем снова зашагал следом за Карстеном и его поклажей.
* * *
— Нет, — сказал Рейнхард.
Он вскочил на ноги, сжимая в руках чужанское копьецо, и прежде, чем Сайнем успел хотя бы звук издать, швырнул свое орудие прямо в бок ликующему секачу. Попал. Но, похоже, только поцарапал шкуру. Кабан взвизгнул, бросил свою жертву, и тут же зашуршали камешки на склоне. Разгневанный секач был готов принять новый бой.
Сайнем в панике скатился вниз, к бывшему костру, выхватил из заплечного мешка очередную «штучку», кинул ее в самый жар и, обжигая пальцы, принялся наваливать сверху тлеющие угли, раздувая пламя. Рейнхард, перепуганный собственным поступком, просто прижался к стволу сосны и глядел во все глаза.
Когда разгневанный хряк уже почти одолел подъем, Сайнем наконец услышал знакомое потрескивание. Он выхватил «штучку» из огня и с размаху швырнул ее вниз, на склон. Ракета, начиненная «солнечным огнем», вспыхнула в полете и взорвалась с оглушительным треском. Упав на землю, она еще некоторое время крутилась, шипя и выбрасывая во все стороны снопы пламени. Когда наконец все стихло, Сайнем осторожно подошел к обрыву и заглянул вниз. Там никого не было. Только река и лес.
* * *
Наконец за поворотом открылся маленький, окруженный елями омут. Карстен оглянулся и натянул поводья. Светящегося провожатого нигде не было видно.
Страшнее всего было спустить ногу на землю. Как ни смешно, но телега, сделанная человеческими руками, казалась ему островом в темном море леса. И все же он смог. Спрыгнул на мокрую листву, отдавая себя во власть всем силам Шелама.
Он снял с телеги завернутое в плащ тело Энвер, в последний раз увидел безмятежное восковое лицо, хотел что-то сказать на прощание, но ничего не придумал и просто опустил девушку в воду. Она исчезла мгновенно — видимо, у самого берега уже было глубоко. И тут же в уши Карстену ударил странный, тягучий звук, будто в глубине леса вздохнул раненый великан. Мерин всхрапнул и попытался встать на дыбы.
Одним прыжком Карстен очутился в телеге и хлестнул Серого, торопясь убраться с этого места. Потом он вдруг сообразил, что происходит, и расхохотался. Бросив поводья и положившись на волю Серого, он сполз на дно телеги, зарылся в сено и лежал, тихо постанывая от смеха. То, что его напугало, было всего лишь утренним ветром.
* * *
Ребенок на коленях у Десси со стоном втянул в себя воздух, недоверчиво хныкнул и только потом, сжимая кулачки и багровея от натуги, заорал в полный голос.
— Здравствуй, Энвер, — шепнула Дионисия на ухо девочке.
