— Убирайся, девчонка! — зарычала Острый Язык. — Что вы, женщины Чины, знаете о том, что принадлежит Тангру, богу богов?
Она подняла ногу в тяжелом сапоге из стеганой кожи и войлока, как будто хотела ударит Иву. Стиснув зубы, Серебряная Снежинка быстро выступила вперед, схватив одной рукой служанку за плечо, чтобы поддержать ее. Словно зверь, уклоняющийся от удара. Ива отскочила в сторону. При этом из сумки, которую она всегда держала под одеждой, выпало ее серебряное зеркало. Оно зазвенело и покатилось по полу. Вырезанные на нем символы засветились.
— Убирайся, рабыня, — приказала Острый Язык. — Иначе я прокляну и тебя, и эту неженку с лицом из муки, которая держит твой поводок.
— Моя госпожа не знала, она не знает, — ответила Ива. Серебряная Снежинка не подозревала, что ее служанка настолько овладела речью шунг-ню.
— Но я знаю. — Говорила она со странной протяжностью, почти подвыванием, и смело смотрела в глаза женщине. Лиса, стоящая перед дикой свиньей; обе знают силу друг друга, если придется драться, — подумала Серебряная Снежинка.
— Ива, назад! — приказала она; служанка говорила слишком резко, такой девушка ее никогда не видела.
Ива схватила зеркало, прежде чем Острый Язык или кто-то другой мог его подобрать. Потом посмотрела на хозяйку. В полусвете огромной юрты шан-ю кожа ее казалась очень бледной, глаза огромными; они светились. Длинные волосы вились вокруг головы, в них словно проскакивали рыжеватые искры.
Не надо бросать вызов этой женщине, думала Серебряная Снежинка. Возможно, в своем трактате «Искусство войны» Сунь-цзы не писал этого, но здравый смысл подсказывает, что не стоит связываться с сильным противником на его территории. Ива словно прочла ее мысли. Она отвела взгляд от Острого Языка, напряжение между ними спало. Сражения не будет, по крайней мере сегодня.
Серебряная Снежинка быстро осмотрела просторную юрту. Острый Язык в праведном негодовании и очень нарочито посылала слуг одного за другим за травами, музыкальными инструментами, статуэтками. Ее сын Тадикан стоял за матерью, сложив руки на груди, расставив кривые ноги. За ним столпилось множество шунг-ню. Все ждали.
Серебряная Снежинка увидела Бронзовое Зеркало и Соболя, прикрывшую рукой рот. Никто из женщин не покачивался, не кивал и вообще не делал никаких жестов, которые можно было принять за поддержку. Возможно, Бронзовое Зеркало и Соболь уважают Серебряную Снежинку, она даже может им нравиться, но они всю жизнь прожили в лагере, хозяйкой которого и шаманом была Острый Язык; остальные шунг-ню вообще ничего не знают о ней, кроме того, что ее прислал император Чины в качестве невесты их древнему шан-ю. Они вполне могут поверить, что она слабая, тщеславная и невежественная, какой и представила ее Острый Язык. Ей еще нужно проявить себя, а сейчас надо постараться отвлечь Острый Язык. Потому что если память у нее так же остра, как язык. Иве грозит серьезная опасность.
Девушка потратила одну секунду на глупое сожаление: как бы ей хотелось выложить в доказательство своей смелости шкуру белого тигра, которого они убили с принцем Вугтуроем. Бросить ее к ногам шан-ю Каджунги. Но тут она встретилась взглядом с Острым Языком.
— У меня не было намерения нарушить обычаи шунг-ню, — твердо сказала девушка. — Ведь это теперь и мой народ; его благо — и мое благо, его судьба — моя судьба. Прошу тебя, если я нарушила обычаи этой земли, скажи, как мне исправить ошибку?
К удивлению Серебряной Снежинки, Острый Язык не ответила ей негодующим взглядом. Она смотрела ей в глаза тем взглядом, о котором когда-то говорил Ли Лин: так змея с Инда, когда охотится, смотрит в глаза птицы. Она заставляет несчастное создание ждать, когда сможет ужалить. Маленькие, глубоко посаженные глаза женщины словно расширились, в их глубине вспыхнуло зеленое пламя. Женщина низко заурчала, как тигр.., белый тигр. Снова прозвучал звук огромного бьющегося сердца. Ну, конечно, это топот обутых в войлок ног, подумала Серебряная Снежинка. Ее этот звук почти оглушил, но никто из шунг-ню как будто его не заметил.
В тот вечер, когда белый тигр выслеживал добычу в лагере. Бронзовое Зеркало и Соболь тоже не слышали этот звук. Как будто шунг-ню глухи к нему.
Неужели она послала белого тигра убить неизвестную ей, но ненавистную принцессу из Чины, — убить, или свести с ума от ужаса, или запугать так, что она убежит домой? Очень возможно. Может, Ива сумеет разузнать больше.
Ива. Служанка, хромая, выскочила откуда-то, она всячески демонстрировала, что у Серебряной Снежинки есть союзница. Девушка выпрямилась. Но все равно оставалась на несколько дюймов ниже Острого Языка и вдвое легче.
Древний шан-ю встряхнулся, словно приходя в себя после глубокого сна.
— Сказано храбро и достойно! — провозгласил он, с улыбкой глядя на.., на свою новую игрушку, подумала Серебряная Снежинка. Я для него словно шелковая одежда или нефритовая ваза; меня нужно не запирать, а выставлять па всеобщее обозрение, как знак богатства и власти. Но в тот момент она этому радовалась.
— Острый Язык — мать Тадикана, моего старшего сына, — продолжал шан-ю.
— И наследника, — прошептала Острый Язык, хотя шан-ю не обратил внимания на ее слова.
— Она знает язык птиц и понимает звук камней, скрип дверей и петель, разговор мертвецов в могилах. Нет лучшего учителя среди женщин шунг-ню. Острый Язык, приказываю тебе: теперь, когда ты очистила очаг, научи свою старшую сестру обычаям шунг-ню, чтобы она придала еще больше славы нам своим присутствием.
Старшую сестру! Серебряная Снежинка сдержала стон отчаяния. Любая надежда, что она когда-нибудь сумеет умиротворить эту женщину, только что улетучилась, как дым рассевается в бесконечном воздухе.
— Я буду скромно признательна за такое обучение, — заставила сказать себя девушка и была вознаграждена новой улыбкой своего повелителя. Стоя рядом с отцом, принц Вугтурой едва заметно кивнул, но Серебряная Снежинка ощутила его одобрение, даже поддержку. Она знала, что это ей награда за смелость.
Потом она посмотрела на женщину по имени Острый Язык, которая окружила очаг бесцветными, растрескавшимися лопаточными костями и посыпала разнообразными порошками. Потом поморщилась, словно оставалась неудовлетворенной. Вероятно, так оно и есть. Работая, она двигалась не только с поглощенностью шамана, но с тем сознанием собственной важности, которое Серебряная Снежинка подметила у евнухов внутреннего двора: каждое движение совершалось с большой точностью и высокомерием; оно делало нелепым само предположение, что кто-то сможет его повторить. Уловив взгляд Серебряной Снежинки, женщина презрительно фыркнула и наклонилась, укладывая кость. Массивные груди и ляжки покачивались словно в сознании своего достоинства и правоты.
