Решение жрецы приняли до предела простое. Храм на острове был разрушен, и они лишились существенных богатств, приносимых ежегодно озабоченными паломниками. Соответственно, упущенную выгоду и расходы по строительству нового храма должно было возместить семейство Андрета. Дарнард, не переменившись в лице, затянул потуже пояс и пробормотал под. нос что-то вроде: «Ну что ж, дело обычное», матушка и сестры всплакнули по сундукам с приданным да по богатым женихам, но тут сам Андрет взял слово и твердо и решительно повелел продать себя храму Аэты. Во-первых, ему не в радость было оставаться в городе, где все все знали и не забывали покоситься через плечо, пошептаться за спиной. Во-вторых, ему хотелось быть примерно наказанным, он думал, что это если не снимет, то хоть немного облегчит груз вины. В самом деле, когда час за часом и день за днем ворочаешь неподъемным веслом в непрерывой болтанке волн и ветра, то мысли о непредсказуемом гневе богов и собственной непонятной вине достаточно быстро выветриваются из головы. Ну и в-третьих, у Андрета хватило ума сообразить, что не век он будет горевать, и лет через десять, когда все долги будут выплачены, сможет вернуться к семейному очагу если не героем, то вполне достойным уважения человеком. Так что его предложение было единственно разумным в данной ситуации, и отец, поразмыслив немного, с ним согласился.
Первые года два-три все так и шло. Узкие и быстрые кораблики храма Аэты уже 'давно освоились с обеих сторон Божьего носа, знали все ходы-выходы и ухоронки среди шхер, так что пираты по-настоящему грозили лишь тем олухам-капитанам, которые не доверяли извилистому фарватеру вблизи от берега, не желали платить подати Юнатре и упрямо забирали мористее в чистые, но смертельно опасные воды. В Венетте к постройке кораблей, в том числе и пиратских, подходили с размахом, и когда парочка таких ощетинившихся красавчиков выныривала из Подветренной бухты, не в меру прижимистые капитаны торговых кораблей проклинали собственную недальновидность. Зато сквозь шхеры они ходили, как на увеселительной прогулке, — храмовые боевые корабли чуть не под руки вели их к Юнатре или другим городам полуострова.
Среди гребцов и стрелков на кораблях было много таких, кому, как и Андрету, путь в Юнатру был до поры заказан. Так что они при необходимости сходили на сушу в рыбачьих деревнях на островах, и здесь к таким высадкам относились, как к неизбежному злу. Андрету эта жизнь в общем нравилась. В ней было остаточно тяжелой работы, чтобы ни о чем не думать, немного риска, чтобы оживить кровь; было что-то вроде боевого братства, но не слишком тесного; была горячая похлебка осенними вечерами и хлеб на муке из рыбьих костей; были птичьи базары на скалах, куда надо было ползать за яйцами, чтобы доказать свою удаль и почувствовать свою ничтожность, ненадежность своего существования между двумя безднами — морской и небесной; было горькое и крепкое пиво, попадались даже волоокие и пышногрудые рыбачки, а самое главное, ни к чему не надо было привязываться. Все висело на волоске. Товарищи тонули в море или умирали от гангрены в размозженной снастями руке; рыбачки тонули в море или выходили замуж; экипажи тасовали людей, и даже птицы, случалось, перебирались на еще более обрывистые и неприступные скалы. Словом, жизнь непрерывно менялась, кружась при этом на одном и том же месте. Андрет начал подозревать, что десять лет пролетят куда быстрее, чем казалось ему поначалу.
И тут внезапно начались перемены. В водах вокруг Божьего носа стали появляться новые кораблики — толстые, крутобокие и удивительно наглые. Они были построены кое-как, команда умела драться гораздо лучше, чем ходить по морю, да и сражались пришельцы не слишком искусно — чаще брали числом, чем умением. Разумеется, они знать не знали местных фарватеров, то и дело налетали на скалы, и лишь одного им было не занимать — упорства. Раз за разом кораблики норовили впятером, всемером, а то и вдесятером прорваться к крупным островам, вырезать пару рыбачьих деревень и начать строить свои укрепления. На этом обычно их бесславный путь обрывался, ибо к пострадавшему острову слетались корабли Аэты и единым духом выкуривали незваных гостей. Но через две-три недели набег повторялся.
Андрет и его товарищи не первыми столкнулись с «людьми моря», как называли в Пришеламье этих морских бродяг. Уже много лет от их разбоя страдало Королевство за Дивьими горами. Людям Королевства приходилось еще хуже, так как их берега не были надежно защищены шхерами и боевыми кораблями, а потому людям моря удалось закрепиться в устьях нескольких рек и построить свои города, которые здорово мешали торговле, да и просто мирной жизни. Никто не знал, откуда и почему эта напасть свалилась на головы честных людей, и жрецы крупнейших храмов полуострова даже снаряжали посольства в Королевство — потолковать и, возможно, придумать какое-то средство от новой беды. Но все это не касалось ни Андрета, ни прочих моряков, они просто делали свою работу, а с кем сражаться — с венеттским пиратами или с таинственными людьми моря, им, по большому счету, было безразлично. Лишь бы денежки текли куда следует.
Судьба Андрета в очередной раз круто переменилась в ненастный осенний день, когда «Перст богини» — корабль, на котором он тогда ходил, возвращался с дежурства в подветренных водах к островам, лежавшим к северу от Божьего носа.
На корабле все буквально звенело от нетерпения — дежурство выдалось нелегким. Несмотря на осеннее ненастье венеттские корабли так и шныряли поблизости. К шхерам они, конечно же, не рисковали подходить, но стоило «Персту» зазеваться и высунуться из-под защиты родимых скал, как откуда ни возьмись налетали пираты, и кораблик поспешно улепетывал в благословенные проливы. До настоящей стычки дело так и не дошло, но заклятые враги всласть поиграли друг с другом, пока Материнская Ладонь (так на Божьем носу звали Меч Шелама) медленно поднималась из-за горизонта, выставляя вначале тонкий изящный мизинец и к рассвету превращаясь в широкую лучащуюся светом длань.
Впрочем, все на свете когда-нибудь кончается, и теперь «Перст» спешил к мысу Криков, чтобы встретиться с вышедшим ему на смену кораблем «Божественный колчан» и привалить на заслуженный отдых. Ветер исправно надувал парус, а Андрет отдыхал в полутемном кубрике и даже, кажется, что-то выигрывал в кости, поэтому всякий раз, когда он позже думал о том дне, то первым делом вспоминал ощущение внезапного везения, случайной и нежданной удачи.
Был уже вечер, холодный ненастный вечер, и когда впередсмотрящий различил на горизонте столб дыма, он сперва принял его за низкие темные облака. Однако это в самом деле был дым, и вскоре «Перст» наткнулся на плавающие вблизи небольшого островка черные обугленные бревна — догорающий и безжизненный остов «Колчана». Капитан тут же послал гребцов к веслам, стрелков — в гнезда, прочих — поливать палубу водой и посыпать песком, чтобы огонь был не страшен, а ноги не скользили, если придется драться. И не ошибся. Люди Моря догадались поставить на острове небольшую катапульту, и она едва не накрыла «Перст» залпом кувшинов с зажигательной смесью. Кораблик увернулся в последнюю секунду и хотел уже отойти подальше, под прикрытие мыса Криков, но оттуда внезапно вынырнули три вражеских корабля и погнали «Перст» навстречу огненной смерти. Позже, когда Андрет говорил со стрелками и людьми из палубной команды (а их в тот вечер уцелело человек пять, не больше), те рассказывали, что на кораблях, похоже, стояли то ли арбалеты, то ли вовсе стрелометы, и Люди Моря просто не давали никому из солдат Храма подобраться ни к рулю, ни к парусу. На палубу непрерывно сыпались стрелы — один из корабликов подходил поближе, давал залп и тут же отскакивал; в тот же момент со второго борта отстреливался другой корабль; затем первый разворачивался, подходил к «Персту» другим бортом и обрушивал на него новый град стрел. Третий корабль, маячивший чуть поодаль, на случай, если «Перст» вырвется из смертельных клещей, выскакивал вперед и, в свою очередь, расстреливал корабль Храма, давая приятелям возможность перезарядить стрелометы или что у них там стояло.
