Ознакомительная версия.
— Но разве ты не видел, какой невероятной силой мы обладали вместе?! — возопил яцхен. — Помнишь, когда я уже пробудился, но мы еще не разделились?! Тогда мы вместе, вдвоем были архидемоном!
— Угу. Минут десять.
— Но тебе что, не понравилось?! Вспомни, какая у нас была мощь!
— А нафига она мне, если ты меня сожрешь?
— Я предлагал оставить тебя в живых!
— Не припоминаю что-то. Или ты про то, чтобы я жил у тебя на задворках сознания? Типа стать твоей шизофренией?
— Да!!!
— Ну спасибо, благодетель…
Яцхен растерянно замолчал. Кажется, он всерьез думает, что проявил фантастическую щедрость. Должно быть, моя неблагодарность его задела.
— Не думай, что ты уже победил! — наконец прошипел он.
Я сдавленно хмыкнул — до такой степени глупо это прозвучало. Но в следующую секунду яцхен выпустил все когти разом и принялся бешено сверлить землю. До него наконец-то дошло, что если нельзя двигаться ни по горизонтали, ни вверх, остается только одно направление — туда он и ринулся.
Он рыл со страшной скоростью… секунды этак три. А потом его когти полоснули по чему-то твердому…
На мгновение яцхен замер. Буквально остолбенел, недоверчиво глядя на то, что откопал. Когда до него наконец доперло, он отчаянно взвыл… но было уже поздно.
Его шарахнуло молнией.
— Человек, сука, умный!.. — потер ладони я. — Человек, сука, хитрый!..
Вчера мне пришлось здорово попотеть. Я часа два закапывал этот кусок кераинита — самый крупный из всех, потребовавший на одного себя целую ходку. Но я его таки закопал. Закопал в окружении кусков поменьше и положил сверху дерн с нетронутой травой. Приглядевшись, нетрудно было заметить, что в этом месте уже копали, но яцхен особо не вглядывался.
Теперь эта кераинитовая глыба оказалась под открытым небом — и молнии принялись бить аккурат в яцхена. Ему больше некуда бежать. Вообще некуда.
— А-а, я умираю… — жалобно прохрипел яцхен.
— Заткнись! — рявкнул я. — Заткнись и умирай молча!
— Почему ты так со мной поступил?.. Мы же с тобой практически братья…
— Точно, братья. Ты Каин, а я Авель.
Хитин шестирукой твари начал крошиться. Потом рассыпаться. Обугленный до хрустящей корочки, яцхен буквально разваливался на части — все тело пошло трещинами, хвост скрутился тугим кольцом, крылья осыпались пеплом, зубы вываливались изо рта. Из глаз сочилась черная кровь.
А молнии все били и били…
— Ты… тебе придется меня съесть… — из последних сил проговорил яцхен, скребя когтями землю.
— И нафига мне эта радость? — не понял я.
— Снова объединиться… стать архидемоном… ты будешь всемогущ…
— Знаешь… я как-нибудь и без этого проживу.
Кажется, яцхен хотел сказать еще что-то, но уже не смог — у него отвалилась нижняя челюсть. А из глотки хлынула кислота — бурный поток кислоты, выплеснувшийся на землю и… куски кераинита. Молнии этот чудо-минерал полностью игнорировал, зато теперь принялся с шипением растворяться.
Кровоточащие глаза яцхена вспыхнули отчаянной надеждой. Превозмогая агонию, брызжа кислотой в последнем усилии, он уничтожил два куска кераинита и пополз, пополз в образовавшуюся брешь. Пополз, теряя куски обгорелой плоти, теряя отваливающиеся пальцы и цепляясь за землю изуродованными культями.
Нашел все-таки выход, сучья морда. Только поздно.
Когда яцхен наконец-то выполз из электрической клетки, перед ним стоял я. А в руках у меня был тяжеленный камень.
Изнемогая от тяжести, я поднял этот валун на вытянутых руках, замахнулся что есть сил… и ударил!
— Аутодафе!!! — взревел я, шарахая камнем по голове яцхена. По хрустящей от жара, прогоревшей насквозь голове. Она и без того уже практически рассыпалась — мой удар проломил хитиновый череп и разбрызгал в кашу мозг.
Все. Теперь совсем все. После такого не оживет даже яцхен.
Стараясь не глядеть в сторону полыхающих совсем рядом молний, я устало сел на корточки и закурил последнюю сигарету. Было довольно странно сидеть рядом со своим бывшим телом. Понимать, что вот этот обгоревший бесформенный кусок плоти еще совсем недавно был мной. Видеть свой собственный мозг у себя на ступнях.
Похоронить его, что ли?
На секунду мне пришло желание последовать совету покойного и схарчить его. Соблазн немалый, кто спорит. Стать архидемоном… свалить из этого мира… может быть, достать из коробочки Пазузу и набить ему морду…
Я тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли, взял плоский камень и принялся копать яму.
Прошло восемь дней. Я лежал на траве, глядел в небо и тихонько читал заупокойную молитву. Отпевал самого себя. Я еще не умер, но мне явно осталось недолго.
Я почти уверен, что это все из-за той чертовой мухи. Довольно обидно пройти через столь многое, победить в единоборстве непобедимое чудовище и отбросить коньки из-за какой-то тропической заразы. Быть побежденным ничтожным насекомым, которое может раздавить даже ребенок.
Но ничего не поделаешь — все так, как есть, и этого уже не изменить.
Последние два дня я ничего не ел. У меня уже просто не было сил подняться и добыть хоть чего-нибудь. Ноги онемели. Да и руки тоже не двигаются. Кожа стала смертельно бледной, шея чудовищно распухла, а изо рта течет мерзкого вида пена. Я с трудом могу пошевелить языком. И вообще хреново себя чувствую.
Зато в голове удивительно ясно и светло.
Ковчежец с Пазузу лежит рядышком. Запечатанный в нем архидемон не перестает браниться и поносить меня на чем свет стоит. Теперь я не смог бы освободить его, даже если б захотел.
— Сволочь ты, — озлобленно бурчал Пазузу. — Сволочь. Ну да ничего, рано или поздно сюда кто-нибудь явится. Рано или поздно я освобожусь.
— Луфе пона… — промямлил я едва ворочающимся языком.
Потом я погрузился в забытье. Уснул и видел сны.
Так, не приходя в сознание, я и умер.
Поднявшись в виде бесплотного духа, я некоторое время просто стоял неподвижно. Рассматривал тело безымянного энгаха, в котором провел последний месяц. Третье тело в моей жизни — и, похоже, последнее. Се ля ви.
Сожаления не было. Я не испытывал никакой печали, никакой тоски — всего лишь легкую грусть. Так грустят о старом костюме, прослужившем много лет, но теперь изношенном настолько, что пора менять его на другой.
Жаль разве что, похоронить меня некому.
— Ну вот и все… — вздохнул я, поворачиваясь к белому свету.
Этим светом была леди Инанна. В белоснежном платье, с цветами в волосах, она светилась совершенно неземным, благословенным светом, от которого не хотелось отрывать глаз.
Ознакомительная версия.
