— А это что такое?!
От удивления генерал чуть ли в столбняк не впал. Посмотрел на подступившую свиту — генерал Иванов, офицеры и конвойные казаки пристально рассматривали «железного монстра». Георгий Карлович знал, что англичане впервые такие блиндированные железнодорожные крепости англичане применили в боях против буров, но помещенная в газете фотография отображала какое-то убожество — обшитые листами вагоны, да установленную на платформе обычную полевую пушку на колесах.
Но этот бронепоезд впечатлял — два бронированных вагона, напоминавших короба, сверху на них поставили две башни с трехдюймовыми пушками. В бортах по два каземата, из которых торчали толстые рыла многоствольных митральез и гатлингов, французских и американских установок, взятых трофеями у китайцев. Точно такие же «картечницы» торчали из похожего короба, но только из башен, да еще одна на тендере, прикрытая лишь щитком. Паровоз тоже был прикрыт стальными листами на заклепках — все несло на себе печать обстоятельности и надежности. А вот экипаж этого чудовища, ощетинившегося орудийными и пулеметными стволами, состоял из моряков — офицеры и матросы совершенно безучастно отнеслись к прибытию на станцию генерала со свитой.
Штакельберга обидело такое нарочитое невнимание, но он сдержал раздражение, ибо увидел за бронепоездом, освещенный электрическим светом, состав из синих первоклассных вагонов «Полонсо», такой был единственным на всю Маньчжурию и потому легко узнаваемым. Ибо принадлежал наместнику его императорского величества, адмиралу Алексееву, визит которого из Квантуна сулил многое, как доброе, так и не очень…
Глава 40
— Ваше высокопревосходительство, я выполнял приказ командующего Маньчжурской армией, которому непосредственно подчинен, — Штакельберг говорил очень осторожно, и Фок его прекрасно понимал — тяжело оказаться между молотом и наковальней, особенно когда тебя принуждают к выбору. Это как оказаться на месте совы и ожидать, когда тебя пнем ударят, или со всего размаха об пень — и перья в разные стороны полетят.
— Да понятно, что вы выполняли крайне необдуманный, и даже странный приказ генерала Куропаткина, если не говорить нелицеприятно и жестко, давая честную оценку происходящему, — голос наместника зазвенел, а это говорило о том, что Алексеев едва сдерживает гнев.
— На всем северном побережье Желтого моря только два удобных участка для высадки крупных масс пехоты — это Дагушань и Бицзыво. Последний вообще рядом с островами Эллиота, где сейчас базируется эскадра броненосцев адмирала Того. Тем не менее, вражеский десант на побережье там был отражен, достаточно было одной бригады из 4-й стрелковой дивизии. И японцы сброшены в море, а те, кто остался на берегу — истреблены подчистую. Наши миноносцы потопили шесть вражеских транспортов на мелководье — с их трюмов удалось вытащить богатые трофеи, включая пушки, пулеметы и огромное количество патронов.
Алексеев отпил чая из стакана, видимо в горле пересохло. И продолжил умело давить генерал-лейтенанта Штакельберга, показывая виртуозное мастерство — Фок только мысленно аплодировал такому искусству. Никакого хамства или унижения, но виновный загонялся в угол, как бильярдный шар в лузу, после сильного и точного удара кием.
— Вам тоже представился точно такой же шанс, но вы, выдвинув всего одну бригаду генерал-майора Зыкова, только наблюдали за высадкой вражеского десанта. И при этом даже не выдвинули вперед артиллерию, чтобы обстрелять высадившуюся вражескую пехоту вмести с баркасами, как это сделал генерал-лейтенант Фок, здесь присутствующий. И я не нахожу оправдания столь странным, и безусловно необъяснимым действиям!
Злой взгляд Штакельберга мазнул по лицу Александра Викторовича — тот сделал вид, что не заметил этого — и уткнулся в белый крест на его шее. Затем командующий 1-м Сибирским корпусом посмотрел на Алексеева, вернее, на большего размера белый крест святого Георгия 2-го класса. И лицо Георгия Карловича обмякло — крыть в ответ ему было нечем, и единственное, что оставалось делать — промолчать, прикусив губу и склонив побагровевшее от стыда лицо.
Именно эти белые кресты были тем краеугольным доводам, против которых не нашлось никаких аргументов. А ссылаться на приказ Куропаткина уже было глупо — Алексей Николаевич ведь не запрещал атаковать вражеский десант открытым текстом, а завуалированное пожелание командующего армией не может быть оправданием фактически преступного бездействия командующего корпусом.
— Вы командующий корпусом, и должны были предпринять самостоятельные действия, Георгий Карлович, я ведь знаю вас как боевого, и, безусловно, храброго генерала, не раз проливавшего свою кровь на поле боя, — в голосе Алексеева теперь прозвучали участливые нотки, наместник великолепно разбирался в человеческой психологии.
— Может быть, тому причиной ваше плохое самочувствие? Вы можете подать мне рапорт о болезни, я ведь главнокомандующий не только морскими, но и сухопутными силами, и наместник Его Императорского Величества на всем Дальнем Востоке и в Маньчжурии. Я пойму, и заверяю вас, что у меня нет никаких потаенных мыслей — я всегда уважал, и буду уважать вас искренне и желать всяческого добра.
Фок сидел с прямой спиной, и как все присутствующие за большим дубовым столом в роскошном салоне, не отводил взгляда от наместника. Тот продолжал мастерски вести высочайшего уровня игру, и не пресловутым методом «кнута и пряника», наиболее распространенного не только в обществе, но и в армии, а гораздо тоньше — «горячо и холодно», а именно так не только закаляют сталь, но привлекают сторонников.
— Болезнь и раны терзают меня, не буду скрывать это от вашего высокопревосходительства, — Штакельберг вскинул голову, видимо, принял какое-то решение, важное для себя. И чуть громче добавил:
— Но я в состоянии командовать вверенным мне 1-м Сибирским корпусом, для чего не пожалею сил, а если потребуется, то живот свой положу в бою бестрепетно, заверяю ваше высокопревосходительство!
— Вот и хорошо, Георгий Карлович, я нисколько не сомневался в решительности вашего превосходительства. Тогда нам предстоит нелегкая задача — сбросить обратно в море высадившуюся японскую армию генерала Оку. Дело трудное — у японцев четыре дивизии, по двенадцать батальонов каждая, кавалерийская бригада из двух полков, дополнительные артиллерийские дивизионы, и, вроде бы одна или две резервные пехотные бригады, — Алексеев остановился, и посмотрел на генерал-квартирмейстера своего Полевого штаба, генерал-майора Флуга.
Фок был знаком с Василием Егоровичем, который был на семнадцать лет его моложе — можно сказать живчик, еще не достигший рубежа в 45 лет. Да и вообще — из всех генералов, собравшихся за столом, он был самым старшим по возрасту. Даже Штакельберг, что имел перед ним старшинство по производству в чин генерал-лейтенанта, был на восемь лет моложе. И что немаловажно — числился по кавалерии, будучи до назначения командующим корпусом начальником 10-й кавалерийской дивизии, что было ниже по значимости, чем стрелковая дивизия.
И сейчас, глядя на Штакельберга, Фок понимал, что наместник окончательно перетянул генерала на свою сторону. Георгий Карлович теперь от Куропаткина отшатнется, и перед тем как выполнить его приказ, трижды подумает. Вот только Алексеев дожмет, в этом нет сомнений, и выдернет у командующего Маньчжурской армией этот корпус, со всеми частями усиления, которые составят все вместе три полнокровных дивизии. Или четыре, если взять в основу «троичные» квантунские штаты.
— Силы противника состоят из шестидесяти батальонов, двадцати эскадронов, примерно сорока батарей в шесть и четыре орудия. Всего до двухсот тридцати пушек, гаубиц и мортир. Четыре дивизии первой линии занимают фронт от Далинского перевала до верховий реки Бычихе. В резерве у Сюяня пехотная и кавалерийская бригада, и возможно, еще одна пехотная бригада находится в Дагушане. И это все, что известно на данный момент — мы можем предполагать, что скопившиеся у Кореи транспорты перевозят вторую партию десанта, примерно в две полнокровных дивизии с частями усиления — судов там вдвое меньше собрано, чем было 22 апреля у Бицзыво, или позднее у Дагушаня.
