– Если позволишь, я сам распоряжусь насчет даров и поговорю с ингри, – предложил он.
– Да-да, распорядись, – подхватил Аюр, довольный, что Ширам берет все эти неприятные хлопоты на себя. – Что-нибудь из посуды. Дай им хорошие бронзовые чаши. А то их глиняные – столь же дикарские, сколь и они сами. Я не могу пить вино из обожженной грязи. Это все равно что пить из лужи. Ну и отсыпь им бус из запасов Хасты. Пусть запомнят мою доброту… Да, и узнай, есть ли тут еще какие-нибудь диковинные звери. Конечно, огромный зубастый секач – отменная добыча, но все же, согласись, обидно ехать в такую даль, чтобы привезти лишь одну шкуру!
Ширам склонил голову и, ловко держась за длинные белые космы мамонтовой шкуры, соскользнул на землю. Аюр поглядел на него со скрытой завистью. Казалось, накх не спустился, а просто спорхнул вниз без малейшего усилия.
Саарсан догнал носилки, на которых несли мертвого вождя, и знаком подозвал к себе Учая.
– Я хочу сказать, что знаю, как велико твое горе, – начал он.
Молодой охотник попытался вымученно улыбнуться, но Шираму показалось, что он услышал скрип зубов.
– Светозарный царевич Аюр велел щедро одарить вас. Чтобы утешить твою скорбь, он жалует тебе, сын вождя, плащ со своего плеча…
Учай невольно поглядел на царевича, который восседал на спине мамонта в ослепительном алом плаще, расшитом солнечными колесами и золотыми скачущими конями. Плащ был настолько хорош, что в этот миг Учай почти простил арьяльцев. Краем глаза он заметил завистливые взгляды прочих охотников-ингри, расправил плечи и гордо усмехнулся.
Однако мамонты все шагали, и непохоже было, чтобы царевич собирался спуститься на землю, чтобы одарить сына своего наместника. А тем временем Ширам сделал знак подойти слуге со свертком.
– Вот этот роскошный беличий плащ, чтобы не мерзнуть холодными зимами! А еще ты получишь три бронзовые чаши, бронзовые пояса тебе и твоему брату…
Учай побледнел и задохнулся от негодования. Он ни разу не видел, чтобы царевич надевал пестрый плащ, который держал сейчас в руках его слуга. Да оно и неудивительно! Дарить беличий плащ чужаки могли придумать только в насмешку.
Ведь даже ребенок знает, что на обмен и выход идут шкурки соболя, лисы, волка, порой лосиные шкуры, порой медвежьи… Но беличьи шкурки – их берут на вес дюжинами! Предлагать сыну вождя такой подарок – все равно что пытаться дергать его за бороду!
Учай изо всех сил пытался сохранять спокойное лицо. Зачем арьяльцы прилюдно унизили его? Или, загубив отца колдовством, они хотят окончательно отнять у ингри удачу? Тогда и с широкими поясами с бронзовыми пластинами все понятно. Чужаки решили забрать их силу так же, как забрали силу отца.
Что ж, еще посмотрим, чья возьмет…
– Я понимаю, тебе сейчас тяжело говорить. – Ширам положил руку на плечо парня. – Но прошу тебя, припомни, где еще в ближних краях есть хорошая охота? Где можно найти настоящего зверя?
– Зверя? – выдавил Учай.
В первый миг он не поверил своим ушам. В час скорби, когда вождя еще даже не проводили в Дом Дедов, арьяльцы уже затевают новую охоту? Ну хорошо, будут им звери!
– Там, впереди. – Он мотнул головой. – По правой руке от заката, три дня пути. Там живет медведь. Отец медведей.
И младший сын Толмая склонил голову, чтобы скрыть зазмеившуюся на его губах ухмылку.
– Это большой зверь. Очень большой. Царевич будет доволен.
– В самом деле большой? – уточнил Ширам.
– Я сам не видел. Но говорят, что, когда он встает на задние лапы, чтобы глянуть ему в глаза, мне бы понадобилось встать на плечи брату.
– Хорошая добыча, – кивнул Ширам. – Благодарю тебя.
Он снял с пояса длинный охотничий кинжал и протянул Учаю:
– Это тебе от меня. Твой отец был славным охотником. Жаль, что он не пойдет с нами дальше.
– Мы достойно похороним его, – ответил Учай. – И принесем все нужные жертвы.
Солнце клонилось к закату – а царевич все наблюдал, как слуги-чучельники снимают шкуру убитого чудовища, мездрят ее, отчищая изнутри от жира, и просаливают, чтобы она стала годной для работы. Необыкновенная добыча – значит и будущее царствование будет необыкновенным! И отец будет гордиться им.
И все-таки жаль, придется рассказать, что Ширам ему помог. Но все же стрела, которой был убит Зверь из Бездны, принадлежит ему! А значит, и победа его. Кто посмеет усомниться?
Как царевич ни гнал эти неприятные мысли, а все же они крутились у него в голове. Наверняка найдутся те, кто начнет твердить иное. Много охотников видело тот удар лунной косой. За всеми не уследишь…
Позади хрустнула ветка. Аюр повернулся – рядом с ним стоял Джериш, как всегда улыбающийся и довольный жизнью, будто только что с хорошей гулянки.
– Отменную зверюгу ты уложил, солнцеликий, – с видом знатока заметил воин, глядя на лежащую отдельно жуткую голову чудовища.
Аюр с благодарностью улыбнулся в ответ.
– Этот твой выстрел… Клянусь головой, я бы сам лучше не пустил стрелу! Если бы еще не этот нелепый… – Он вдруг оборвал фразу, будто устыдившись собственных речей. – Впрочем, что я такое говорю!
– Продолжай! – упрямо наклонив голову, потребовал царевич.
– Мне не пристало… Ты можешь решить, что я говорю из зависти.
– Я требую, чтобы ты говорил все без утайки!
– Ну если так, кто же осмелится воспротивиться… – Джериш сделал вид, что размышляет. – Посуди сам, царевич. Нас там было больше дюжины воинов, не считая охотников. Каждый из нас, ариев, бьет птицу влет – ты это знаешь! И каждый мог пустить стрелу, которая сразила бы это чудовище. Но мы помнили, чья это охота. И хотя были готовы положить за тебя свои жизни, не тронулись с места, ожидая приказа…
Предводитель Полуденных Жезлоносцев ненадолго примолк, давая царевичу осмыслить его слова. Судя по тому, как помрачнел Аюр, он услышал и все понял как следовало.
– То, что этот бедолага, вождь ингри, выскочил перед всеми, – это хоть понятно, – продолжал Джериш. – Получив столь высокое назначение, он желал выказать свою верность. Увы, схватка не принесла ему славы… Однако же Ширам – с чего вдруг он бросился перед тобой, пытаясь отобрать твою законную добычу? Он-то, в отличие от вождя, прекрасно знал, что такое Охота Силы. Неужели он и впрямь думал, что он – единственный, кто способен защитить тебя? Что все остальные вокруг – никчемные трусы? Что сам ты – беспомощный неумеха, с перепугу забывший обо всем, чем учился с детства?
Аюр слушал своего телохранителя, постепенно краснея от гнева, и вдруг будто пелена спала с его глаз. Ну конечно же, как он сразу не понял?! Ширам попросту хотел испортить ему священную охоту! Возможно, он затаил какой-то умысел? Ведь если царевич вернется ни с чем, он будет опозорен. Арии даже могут пожелать себе иного государя! В стране начнется смута… А там, глядишь, саарсан накхов найдет способ поднять мятеж в Накхаране!
Эти мысли возникли в голове Аюра не на пустом месте. Хотя государь Ардван и не посвящал своего сына в государственные тайны, но тот прекрасно знал, о чем шепчутся в закоулках Лазурного дворца и почему неспокоен его отец. От своих приятелей царевич слыхал, что государь в последние годы отстранил и выслал множество царедворцев – а среди знатных ариев ходили упорные слухи про заговор накхов…
«Нет, этого не может быть, – попытался он одернуть себя. – Ширам просто хотел защитить меня…»
Но в сожалеющем взгляде Джериша недвусмысленно читалось – заговор есть. Не зря же накхи слывут воплощением коварства. Вся эта показная верность – не более чем маска, военная хитрость. Все то, чем царевич совсем недавно восхищался с детской искренностью, как нож в руке убийцы, обернется против него.
Неожиданно Аюру вспомнилось, как много лет назад ослепительный луч солнца пронзил низкие облака и золотая колесница государя внезапно окуталась облаком едкого дыма…
– Да, ты прав, – задумчиво произнес царевич. – И я ценю твою честность. Что ж… Мне нельзя возвращаться в Аратту без царской добычи. Причем такой, которая будет несомненно и безоговорочно моей. Этот огромный волчий секач хорош, но… его недостаточно. Помнится, этот, как его, сын старика Толмая что-то твердил о большом медведе?
