мужчине, не успевшему проявить себя преданным другом Айриндора.
— Морган вернется и вместе мы сможем выбрать верный путь. Вот увидишь! — сказал Аарон Ульвэ, измученной сомнениями и неизвестностью.
Она высвободилась из-под его плаща и обратила на него пытливые, очень внимательные черные глаза. Он осторожно поправил фибулу на ее груди — изящную змейку, поблескивавшую изумрудами.
— Ты — истинный наследник Брандов, — она заговорила так спокойно, что его вновь обдало холодом.
— Где ты это услышала? — тихо спросил он, будто она могла подобрать эти слова как камни на обочине у дороги.
Оторопело он погладил ее по шее и все не верил, что его нежная, отзывчивая Ульвэ могла быть среди тех безумцев, виновных в расколе и без того неокрепших магов. Блики огня гуляли по ее лицу, делая его черты незнакомыми и далекими. Подобно тому, как вода стачивает камень, она могла быть уперта и неумолима. И он часто забывал об этом.
— Я это сказала, — проговорила она, коснувшись губами его ладони. — Ты мог бы стать королем, которого ждали все мы. Даже если бы это значило, что я потеряю тебя.
Ульвэ приняла серебряный браслет, обещавший им союз, несколько зим назад. Их любовь расцвела слишком рано, но уже по весне, как дозволили родители, ей предстояло окрепнуть. Ее отец был лишь хранителем казны Эстелроса и род их не восходил к великим прародителям, но леди Эдина убедила Кейрона принять девочку. Матери нравились ее изящные черты, сообразительность и манеры и, пожалуй, она любила Ульвэ как дочь. Она была рядом всегда сколько себя помнил Аарон, но теперь он видел ее другой, незнакомой ему прежде. Аарону было любопытно узнать тех магов, кого не прельщала боевая слава Моргана и уважение соратников Кейрона. И вот теперь один из них был перед ним, под его плащом.
Морган рос наследником Кейрона и отчего-то Аарон воображал, что будущий лорд Эстелроса овеян всеобщей любовью. Ему было уютно в тени славы брата, но Дагмер и смерть отца изменили все. Стоя по колено в стылой грязи, маги шептались и Аарону были не по душе эти голоса. Очевидно, они оставались в Эстелросе в то время, как Кейрон бился за их свободу. Аарон силился не уступать отцу, однако прислушивался к матери и ему думалось, что он оказался любим магами именно по этой причине. Морган учился искусству войны, Аарон — искусству мира. Но теперь, когда Кейрон и Эдина были мертвы, мастерство их детей могло рассыпаться в прах.
— Неужели ты готова заплатить такую цену? — только и смог произнести он, пока его мысли летели быстрее птицы куда-то в далекое будущее, где рядом с ним окажется другая женщина, нелюбимая и чужая, но способная укрепить мир, построенный в негостеприимных горах Дагмера.
Ульвэ не ответила ничего, но вскочила и легким взмахом руки потушила гревший их прежде костер. Короткое дуновение ветра обдало выступ, взметнув в воздух колючие снежинки, и они погрузились в темноту. Аарон ощутил злость на самого себя — она не понимала, а он не мог признаться, что не знает, способен ли принести ей и всему Дагмеру мир, не слыша голоса матери. Он почувствовал себя пустым, но там, где-то на дне этой пустоты теплилось еще одно чувство.
— Я люблю тебя, Ульвэ, — проговорил Аарон, глядя на темный силуэт девушки. — И никогда не оставлю тебя. Но ни за что не пойду против воли отца. Скажи так всем, кто услышит твой громкий голос.
Он увидел, как она взметнула взгляд в небо и сжала губы, прежде чем его слуха коснулся звук, которого он ждал и боялся. Он значил, что стоит заглушить боль своим долгом.
— Уооооооо-о-о! Уооо-о-о!
— Это они! — вскрикнула девушка, хотя он уже крепко ухватил ее за руку, чтобы первым пробираться по опасной горной тропинке.
— Уоооооо-о-о!! — настойчиво трубил чей-то охотничий рог.
Мелкие камни, снег и лед под ногами не давали бежать, но их дыхание и без того становилось частым.
— Я боюсь, Аарон. Что будет со всеми нами? — проговорила Ульвэ, стараясь изо всех сил поспевать за принцем.
Он не ответил. Только бросил короткий взгляд вниз на заметавшийся город — вспыхивали факелы, суетились дозорные, лаяли собаки. Дагмер был вырван из безмолвия, которое, с первого взгляда, можно было принять за сон.
Когда они оказались у наспех сколоченных ворот, от него не осталось и следа. Воины в кольчугах и мехах, их кони, повозки… Аарон метался по городской площади, хотя это место еще ничем не напоминало ее. Проклятая грязь под ногами предательски скользила, едкий факельный дым забивал горло и глаза. Ульвэ не бросилась за ним в толпу, оставшись ждать у большого шатра, но Аарон тут же заметил, как ее отец, очевидно разгневанный, уводил ее прочь.
Одного из спешившихся всадников Аарон принял за брата и бесцеремонно дернул за плечо, отступил назад, уперся спиной в конюшего, ведущего уставшую пегую лошадку к воде. Еще через шаг на него огрызнулся большой мохнатый пес, через два — какая-то заплаканная женщина отшатнулась прочь.
— Морган! — не выдержав крикнул Аарон. — Морган!!
Он беспрестанно вертелся, вглядывался в чужие лица, но ни в ком не узнавал брата.
— Где мой брат? — он наконец увидел мечника, показавшегося ему отдаленно знакомым — тот жил в Эстелросе, но чаще бывал с Кейроном в чужих землях, чем с собственной семьей. Но тот лишь покачал головой в неясном жесте.
Наконец чья-то рука в шипастой перчатке легла на плечо Аарона.
Обернувшись, он увидел Стейна.
— Ты должен знать, что я пытался его образумить, — громко выпалил он, отринув все приветствия. — А теперь иди! У тебя мало времени! Он написал два письма — тебе и принцу Бервину.
Аарон схватил запечатанный свиток, которым Стейн уткнулся в его грудь.
— Иди! — снова поторопил он. — Я найду тебя позже.
Шатер, приготовленный для останков родителей, был совсем близко. В воздух уже взметался дым от костров, разведенных теми, кто считал долгом стать частью ночного бдения, и Аарон отправился бы туда вместе с Морганом, но теперь он метнулся к какой-то лачуге подальше от толпы.
Факел на ее стене подарил достаточно света, чтобы различить каждое слово в письме, написанном наспех. Аарон еще не до конца переломил сургучную печать, но уже увидел скупое обращение к нему.
Брат мой,
Пишу тебе в надежде на прощение. Я задержал свою миссию. Мне нужны были эти дни, чтобы утвердиться в своем решении. Я не ровня тебе, не мыслитель, способный предвидеть любой исход. Мы оба знаем, кто мы такие и по чьим стопам шли всю
