была готова признать, что на них его красота преувеличена. Хотя то, что король был в прекрасной физической форме, подтянутый и крепкий, отрицать бессмысленно. Да и лицо было, скорее, приятным, даже располагающим к себе, но не красивым. В целом, отвращения Грегор не вызывал. Хорошее качество для политика. Рикас на его фоне казался красавцем, но зато отталкивал с невероятной силой. Стоило только вспомнить надменный взгляд, как Марджери передергивало. Слабость к молоденьким мальчикам была единственным минусом Грегора, да и то Марджери ее таковой не считала. Минусы Рикаса она могла перечислять до утра. И как только Дейдре могла смотреть ему в рот, жадно ловить каждое слово и верить, что он приведет их страну к победе? К полному порабощению магами — это все, что мог дать Рикас.
— Встреча с вами — очень приятное для меня событие, Ваше Величество. — Марджери встала со стула, слегка склонила голову в знак почтения и протянула руку.
— Просто Грегор, мы же в неофициальной обстановке. — Он улыбнулся и поцеловал ее руку. — Хотя, не спорю, столь прекрасную леди я хотел бы принимать не здесь. — Он обвел рукой комнату, явно намекая на скудное убранство.
— Тогда и я настаиваю на Марджери. — Она вернула ему улыбку, дождалась, пока Грегор сядет на стул, и устроилась напротив.
— Алеф сказал, что вы готовы к сотрудничеству, но насколько мне известно, вы слишком близки с Дейдре. Каковы причины вам доверять? — Грегор налил в кубок вина и сделал глоток.
— Сразу к делу. Мне нравится. Я разделяю вашу политику касательно магов, понимаю, как они опасны, но Дейдре заглядывает им в рот, считает, что контролирует, игнорирует проблему беглых магов, держащих обычных людей как рабов. А если у мага есть деньги, то он и вовсе живет припеваючи, делает, что хочет и с кем хочет. Я хочу это прекратить.
— И при этом сотрудничаете с магом?
— Вы тоже, но порой мы понимаем, что сотрудничество неизбежно. Несколько магов, разделяющих взгляды на участь остальных — это меньшее зло. Не находите? — Марджери поняла, что допустила ошибку, позволив эмоциям взять верх, вложив в прошлую тираду слишком много гнева. Уж что, а скрывать чувства или подделывать их она научилась, ублажая всяких уродов, наслаждавшихся ее болью.
— И что вы можете мне предложить?
— Информацию о планах Рикаса и Элайджи. Вы ведь еще помните своего верного рыцаря?
— На поверку оказавшегося не таким уж и верным. Если бы я знал, что тот щенок — брат Рикаса Вайта… — Глаза Грегора недобро сверкнули, а в голосе послышалось разочарование.
Марджери не сомневалась, что целым Андриэлю выбраться из замка Грегора не удалось бы. При мысли о мучениях, которым мог подвергнуться младший из Вайтов, приятное тепло разлилось внутри. Ничего, она еще насладится их страданиями. Она отомстит им за высокомерие, насмешки, унижения. А ведь Рикас еще выставлял себя ее спасителем. Кичился тем, что вырвал из лап таких же уродов, как он сам. Вырвал, но при этом выторговал им лишь обучение в магической школе. За всю ее боль — он попросил для них такое.
— Так вам интересно, что именно они замышляют?
— Смотря что вы хотите взамен, Марджери. Вы же понимаете, что сложно верить тому, кто забывает о долге перед страной.
— Страной, растоптавшей мою честь? — Она изогнула бровь. — Я хочу лично казнить Рикаса Вайта. Я хочу мести. У меня нет долга ни перед кем, кроме себя. Так уж хороша страна, не сумевшая меня защитить?
— Что ж… Думаю, мы сможем договориться, но помните, Марджери, меня предал мой верный рыцарь. У меня нет привычки доверять слепо.
— В этом мы с вами похожи. — Они приподняла бокал.
Это был действительно хороший тост, а сотрудничество обещало быть еще лучше. Главное — вовремя сказать, куда именно собирается бить Рикас.
* * *
— Ваше Величество? — Элайджа удивился, когда, зайдя в библиотеку, застал Дейдре за чтением книги.
Что могло понадобиться королеве в библиотеке замка Вайтов? Если она и прибыла сюда, то разве не должна быть в кабинете Рикаса, а не прятаться здесь.
— Прошу, сэр Блэкард, просто Дейдре, хоть здесь позвольте мне отдохнуть от официоза. — Она печально улыбнулась.
Для Элайджи было странно видеть королеву такой грустной, немного потерянной и простой. Грегор никогда не спускался с постамента надменности и величия. Он старательно показывал, что он король. Хотя может, кто-то видел его и таким.
— Конечно, Дейдре, вы прибыли к Рикасу? Известия о его болезни не достигли дворца? — Элайджа несколько замялся, но все-таки решился и присел в кресло напротив Дейдре.
— Я надеюсь, он будет в добром здравии вскорости. Он давно установил портал из моих покоев в его библиотеку. Я прихожу сюда отдохнуть. Библиотека Рикаса куда больше королевской, а еще в ней так много книг о магии. И… Марджери неизвестно куда отправилась с самого утра, а мне стало одиноко.
— Я не хотел нарушить ваше уединение. — Элайджа поднялся из кресла и собрался уйти, но Дейдре коснулась его руки, останавливая.
— Вы не могли бы сыграть со мной в шахматы? Может, хоть вы не будете мне поддаваться?
Элайджа пожал плечами, а затем согласно кивнул. Он прекрасно знал, что такое — чувствовать себя одиноким и потерянным. Это чувство стало его вечным спутником, как только он оказался в Остовии. И поддаваться Дейдре он не собирался, но и не думал, что она окажется таким интересным собеседником.
Андриэль сидел в кресле, поджав под себя ноги, и смотрел на огонь в камине. Джеймс почти не отходил от него все эти дни, старательно готовил суп, укладывал в постель, если замечал, что Андриэль побледнел сильнее обычного, играл с ним в шахматы, рассказывал о своей жизни, а еще целовал осторожно, словно мог навредить. Хотя куда уж больше. Андриэль посмотрел на руки — магия внутри него задремала, прорывалась какими-то бесконтрольными урывками, и тогда мысли окружающих, эмоции перемешивались в голове Андриэля с его собственными, вызывая очередной приступ головной боли. Из этих вспышек он узнал о Джеймсе еще больше, чем тот рассказал. Он видел и затаенную боль, и одиночество, и страх снова сделать что-то не так. А еще он видел чувство, которое с каждым днем все крепло и крепло. Андриэль видел привязанность. Но прекрасно знал, чем она отличается от влюбленности и любви.
Сам Андриэль запутался, а точнее — даже не пытался понять, что чувствует. Ему казалось, что любое чувство может легко оказаться отголоском чужого. Ему была приятна забота, Джеймс был симпатичным парнем, а еще
