— Нет, — торопливо ответил Эскиль. — Я говорил только в общих чертах, я не…
Он запутался в своих собственных словах, и Хейке переменил тему разговора:
— Вот мы и пришли.
Эскиль усмехнулся, потом начал хохотать все громче и громче.
— Что так тебя рассмешило?
— Это первый Йолин! Он просто смешон!
— Теперь легко об этом говорить.
— Нет, ты только вспомни, как он вел себя! Никакой хитрости, никакого ума, никакой сообразительности. Бегал вокруг, бил себя кулаком в грудь, словно горилла, швырял камни. Можно ли питать уважение к такому привидению?
Хейке усмехнулся.
— Да, ты прав. И, встретив сопротивление, он просто стоял и глазел, пока его не уничтожили. Но, уверяю тебя, Эскиль, в том, что происходило, не было ничего смешного!
— Я знаю, — с дрожью произнес Эскиль. — Но до Тенгеля Злого ему далеко!
— Нет, он не имеет никакого отношения к тому злу, которое внушает человеку трепет. Ты должен благодарить судьбу, за то, что ты никогда не имел дела с Тенгелем Злым. Но мне интересно, кто же это был первым Йолином…
— Отец, если он был из рода Людей Льда, у него должно остаться потомство! В Эльдафьорде! Там должно быть множество родственников первого Йолина! Там полно темноволосых! И Маленький Йолин — прямой его потомок!
— Да, я тоже думал об этом. Вот почему мне интересно, кто он такой. Между прочим, я не думаю, что он из рода Людей Льда. Вспомни слова Ханны! О том, что Тенгель Добрый и его маленькая семья — единственные наследники Людей Льда. Конечно, есть еще какие-то родные в Таран-гае, но она говорила только о Норвегии. К тому же он такой огромный! Тогда как первые Люди Льда, прибывшие в страну, были маленького роста! Как, например, Тенгель Злой.
— Но он пришел из долины Людей Льда. И он понимал древний сибирский язык!
— Я знаю. Мы должны разобраться во всем этом.
Они стояли во дворе дома, где находились их лошади. Эскиль поблагодарил хозяина за лодку, а Хейке заплатил за сверхурочные дни. Они сели на коней, для Маленького Йолина Хейке купил фаэтон. Вернувшись на пристань, они расплатились с Элисом и попрощались.
Первый этап их долгого путешествия был завершен. Но хотя Хейке утверждал, что самое трудное еще впереди, Эскиль не был согласен с ним.
Они решили переночевать на постоялом дворе, потому что Йолин совершенно выбился из сил.
В эту ночь Хейке и Винга поняли, что переживают подлинные трудности.
Хейке не мог заснуть. Он постоянно просыпался от каких-то непонятных сновидений.
— Что тебе снилось, Хейке? — спросила Винга, когда он проснулся в очередной раз, уже под утро.
Он сидел на постели, обливаясь потом и тяжело дыша. Винга страшно удивилась, когда он повернулся к ней, и она увидела, что его желтые глаза злобно сверкнули.
— Это тебя не касается, — ответил он незнакомым ей голосом. — Будешь ты еще вмешиваться в мои сны! Мне и так нет от тебя покоя в жизни!
Винга онемела. Она ничего не понимала, Хейке никогда не был таким. Никогда!
И весь последующий день вел себя в том же духе. Был нетерпелив, растерян и озабочен чем-то. Никто не узнавал его. Атмосфера все более и более сгущалась.
Фаэтон их поднимался на заснеженный горный перевал, лошадям приходилось помогать. Из-за неровной дороги — если здесь вообще можно было говорить о какой-то дороге — у Маленького Йолина начались сильные головные боли. Но Хейке не приходил ему на помощь. Хейке пребывал теперь в своем собственном мире, куда никто не имел права проникать.
Но когда они снова спустились на заросшую весенней травой тропинку, настроение у всех стало лучше. Во второй половине дня они сделали привал, было тепло и сухо.
Когда они поели и немного отдохнули, Винга затронула вопрос, волновавших всех.
— Я вижу, что в данный момент ты успокоился, Хейке, — сказала она. — Поэтому я прошу тебя объяснить, в чем дело. Кто-то из нас тебе не нравится?
— Господи, нет! Но ты права, Винга, именно в данный момент это жуткое наваждение немного отпустило меня. Я понимаю, что вел себя сегодня как свинья, и пусть все простят меня за это, но это был не я… Мне кажется… Нет, я не могу этого объяснить.
Положив ладонь на его руку, Винга сказала:
— Нет, ты должен все объяснить! Это имеет какое-то отношение к твоим снам?
Им снова овладела угрюмость, было заметно, как он сдерживает себя, чтобы не наговорить грубостей. Нетерпеливо вздохнув, он сказал:
— Я не знаю, что это такое, Винга. Во сне кто-то звал и манил меня. Какой-то дружелюбный голос, желавший мне добра. Тем не менее, я был смертельно напуган.
— Мне кажется, я понимаю, в чем дело, — печально произнесла она. — Я думаю, мы прихватили с собой труп!
Хейке уставился на нее подозрительно, со страхом…
— Нет, Хейке, ты сейчас сам не свой, — сказала Винга. — Не желаешь ли ты острых ощущений?
— Я бы не прочь.
— Не желаешь ли ты, чтобы мы привязали тебя к этой березе?
Он усмехнулся.
— Какая вам от этого польза? Но я не против. Привязывайте!
Эскиль с удивлением увидел, как Винга достала из коляски пару веревок. В долине перед ними расстилалась большая, красивая деревня. Все вокруг дышало миром и теплом. А они должны были крепко-накрепко привязывать к дереву его всегда такого сдержанного отца! Что это, игра или…
Но решительное выражение лица Винги не настраивало на игру.
Удрученно покачав головой, Хейке все же дал себя привязать к березе. Он усмехнулся, когда Винга отобрала у него его большой нож и пошла нарезать ветки, чтобы посильнее разжечь костер.
Йолин, не выносивший яркого света, лежал в фаэтоне. Сольвейг стояла чуть поодаль, не понимая, что они затеяли. Надо сказать, что Эскиль тоже не понимал, в чем дело.
Когда костер разгорелся, Винга подошла к Хейке, чтобы проверить, крепко ли завязаны веревки. Потом она сказала:
— Ты уверен в том, что не ощущаешь больше прежних симптомов? Того упрямства, которое приносили тебе твои сновиденья?
— Нет, на что ты намекаешь?
— На флейту, — холодно произнесла Винга. — На флейту и Тулу!
Хейке втянул носом воздух. Он ничего не сказал, но глаза его сердито сверкнули.
— Так вот какой труп мы прихватили с собой… — сказал Эскиль. — Эту старую, почерневшую от времени флейту?
— Вот именно.
Взгляд Хейке скользнул к костру и обратно. И совершенно другим мягким, не похожим на его собственный, голосом он сказал:
— Разрежь эти веревки, Эскиль!
— Не делай этого! — тут же произнесла Винга.
— Дай мне флейту, мальчик!
— Не делай этого!
— Она лежит среди реликвий Людей Льда, в коляске, под моим сидением.
— Не делай этого, Эскиль!
— Попридержи язык, Винга! Эскиль, разве ты не знаешь, что должен слушаться своего отца?
