– Даже меня? – криво усмехнулся он, смерив психолога презрительным взглядом.
– А то! – не растерялся Андрей. Я сам не заметил, как расплылся в удовлетворенной улыбке. Дракон заметил выражение моего лица и напрягся, ожидая разъяснений не сколько от психолога, сколько от меня. Но я не собирался доставлять ему такое удовольствие. Вот еще! Пусть сам пожинает плоды знакомства с этим стихийным бедствием массового поражения. Когда парень повернулся к Андрею, тот как ни в чем не бывало, заявил: – Натравлю на тебя Илю. Вот уж кто спец по обламыванию излишне самовлюбленных личностей.
– Кого?
– Илюизмену Вик-Холь, – услужливо ответил дракону вместо психолога. Он повернулся ко мне, вперив ледяной взгляд. Я же про себя не переставал удивляться той скорости, с которой Андрей умудрялся соображать в критических ситуациях. Сдать этого молодчика под ответственность Илюизмены просто идеальный ход. Вот уж кто приструнит так приструнит. Конечно, если они с ней не переубивают друг друга. Но что-то мне подсказывало, что дракон пусть и хорохорится, перед натиском темной не устоит. Эта кого хочешь укротит, дай только время.
Парень не поверил в серьезность угрозы и насмешливо фыркнул. Но на него никто уже не обратил внимание. Мариэль, не спуская с рук кузена, как он сам его назвал, обратился ко мне с вопросительной интонацией.
– Мурке?
– Мурзясу Фиг-Шамю.
– Темному командору? – недоверчиво переспросил Клаусэль, – А почему не твоему брату?
– Потому что Тарэль, впрочем, как и Шутвик, узнав о его похождениях, сначала придушит, потом будет разбираться. И мне бы хотелось, чтобы, когда Андрей столкнется хотя бы с одним из них, рядом был тот, кто сможет в случае чего приструнить обоих.
– Этот сможет, – неожиданно подал голос молчавший до этого Ри'Дорьк и скинул мерцание. Мне уже приходилось видеть, как они перетекают из формы в форму. Любопытное зрелище. Видимо, он потому и молчал – находился в переходном состоянии и старался ни во что не влезать, пока не вынырнул из мерцания. Значит, несмотря на юность, он достаточно трезвомыслящий. Я бы его с руками и ногами оторвал в пользу своего ведомства, если бы мальчик сумел доказать свою лояльность.
– Борисэль останется тут, со мной и с господином Пестрым, – я посмотрел на девушку. Та понятливо кивнула, и почти сразу опустилось в кресло, оставленное драконом. В отключенном состоянии оно было весьма удобным для сидения.
– А я? – робко подал голос маленький мерцающий с рук Мариэля.
– Сходи прогуляйся с двоюродным братом и Андреем, я тебя потом у них заберу обратно в Чащу Лис, – сказал ему через плечо Пестрый, все еще находящийся в своем жутком мерцании.
Малыш просиял. Ну, что ж, кажется, почти все утрясли.
– Все. Свободны, – бросил командным тоном, и когда они повернулись к двери, чтобы выполнить мои указания, бросил в спину Клаусэлю, выходящему из кабинета последним: – Рожайте на здоровье. Но чтобы обоих в академию при разведслужбе привели, когда подрастут. Будем ковать собственные бесценные кадры.
Полюбовался на просиявшее лицо подчиненного. Давно я не видел его таким неприкрыто счастливым. Улыбнулся на прощание и, когда за его спиной закрылась дверь, встретился взглядом с его возлюбленной.
– Только один уточняющий вопрос. Если у вас нет своего государства, кому вы преданы?
– Тому, кого уважаем, ценим, любим, – мягко улыбнувшись, отозвалась она.
И тогда заговорил Пестрый, каким-то хитрым образом свернувший хост большими кольцами и усевшийся на нем, возвышаясь над нами с мерцающей.
– В жизни нашего народа есть только одна постоянная величина – Чаща Лис. Подрастающее поколение – бесценно. Поэтому место, где дети могут жить спокойно и не таясь пока не повзрослеют, охраняется и чтится свято. Как только мерцающий покидает его, он волен сам выбирать себе ориентиры. Вы правы, у нас нет своего государства. Поэтому мы служим не странам и народам, а личностям. Мои выпускники, что работают с тобой, преданы только тебе и друг другу. Это их выбор. Они могут переступить через эту преданность только в том случае, если ты захочешь уничтожить Чащу Лис – гарант спокойного будущего наших детей.
– Ри'Дорьк – к сожалению так и не узнал его настоящее имя – служит при князе Харьюсском. Какова вероятность, что он предан ему?
– Весьма велика. Единственное, – задумчиво обронил Пестрый, – он так и не закончил полный курс обучения. Они с подружкой оба несовершеннолетние, сбежали из Чащи и, как оказалось, прибились кто куда.
– И часто ваши детки такое вытворяют?
– Сплошь и рядом, – хмыкнул он, обнажая клыки.
– И как вы с этим боретесь?
– Никак. Дети имеют право на самоопределение. Мы учим их, что если они решились уйти раньше времени, то это только их решение. И только они сами в полной мере несут ответственность за свой поступок.
– Сурово.
– Жизненно, – мягко поправила Борисэль.
– Возможно. Так что там с артефактом Андрея и методикой его применения к вам?
И он рассказал мне. Не перестаю диву даваться, как только психолог умудрился ускользнуть прямо из-под носа Ириргана и в очередное раз натворить дел. В пору задуматься о специальном сопровождающем для него, раз Шутвик уже не справляется. И весьма отдаленно могу себе представить, что секретарь ректора с ним сделает, когда все откроется. Надеюсь, когда мы с Пестрым и Борисэль отправимся в университет у них там уже все утрясется, мне бы не хотелось прямиком угодить в театр активных военных действий. Но что-то мне подсказывает, что сложности только начинаются.
Глава двенадцатая
Мы рожали, мы рожали…
Андрей
Всю обратную дорогу до зала с телепортами, откуда нас с Фимой до кабинета Камю провожала Борька, его приближенные как-то подозрительно на меня косились. Ёлка (а что, ему как зеленому дракону очень идет такое прозвище – зимой и летом одним цветом…хе-хе) тоже не далеко от них ушел. Самым адекватным в этом плане оказался Павлик, с которым мы худо-бедно, но уже пересекались.
– Что там с Никой? – не скрывая волнения, спросил сэр аудитор, стоило только отойти от кабинета серого кардинала.
– Ничего. Рвалась за вами вместе с нами, но я её обратно в универ отослал, чтобы ребят успокоила. А то они, как обнаружат, что я из собственной квартиры посреди ночи в неизвестном направлении пропал…
– Да, уж, – понимающе хмыкнул Павлик, – Мир содрогнется, если они не получат тебя к обеду.
– Не то слово! – весело подтвердил я и покосился на кузена Клёмы, который так и нес маленького мерцающего на руках, чем тот, судя по напряженной мордашке, весьма тяготился.
