Потрясенные загонщики молча смотрели на него, такой поступок не укладывался даже в их сознании.
— Зачем?.. — скорее выдохнул, чем спросил кто-то. Тигир даже не посмотрел в его сторону.
— Двадцать сер, — сказал он просто. — А нас здесь десять да шесть. Итого на каждого выходит по… серу с четвертью. Хорошая цена для первого Урта, когда трое уже не увидят города?.. Мне кажется, не очень. Вы загонщики, а не приманка для карков. Загонщиков должно быть и много, и мало: много — чтобы бить добычу, мало — чтобы не протянуть с голода ноги. Слабые выходят первыми, каждый раз, когда кто-нибудь из вас захочет спасти жизнь тяжелораненого, подумайте о том, что еще много Уртов вам придется рисковать собственной шкурой, которую в любой момент могут порезать на ремни, но рисковать не за себя, а за него. За то, что он будет валяться в теплом шалхе, дуть фасх и получать заработанные вашей кровью деньги.
Ему ответили одобрительным ворчанием, загонщики стали собирать оружие и расходиться, образуя небольшие группки. Тигир с минуту молча смотрел на них, потом подошел к Крэйну. Тот стоял в стороне от других, в отряде не оказалось никого, осмелившегося нарушить его одиночество. Поэтому они оказались наедине.
— Хороший удар, — Тигир кивнул ему, сел на землю, чтобы перешнуровать сапог. — Яж говорил — такую силу за десять этелей чую. Не мягчи только — нам за этот Урт еще карков десять надо набить, если не хотим жрать гнилой олм. И смотри, насчет помощника я говорил серьезно. Если хочешь…
— Не хочу. — Крэйн сел рядом. — Но спасибо, что предложил.
— Твое дело. Не бойся, дружинникам до тебя не добраться. Наш покровитель выбьет для нас неприкосновенность у шэла, ты даже не представляешь, сколько сейчас будут стоить свежие карки… А стражникам на нас плевать — они считают загонщиков сбродом, но никогда не наглеют.
Их можно понять, потому что загонщики — это действительно сброд, только сброд самый опасный, из тех людей, которых злость и страх заставили взять в руки оружие. Из таких людей через некоторое время получаются хорошие бойцы… Если бы не их тяга резать друг другу шеи. Следи за своей спиной и не позволяй языку сболтнуть большего, чем стоило бы, вот и все. А стража пусть тебя не беспокоит — еще и не такие шеерезы находили убежище в отрядах.
— Почему ты думаешь, что меня беспокоит стража?
— Ух ты, даже лицо не изменилось. — Тигир улыбнулся, поцокал языком. — Ладно тебе, я-то не выдам. У меня есть честь, да и держать такого бойца в отряде — дело ладное. Нет, стражникам я тебя не отдам. А почему беспокоит… Видно.
— Серьезно? — спросил Крэйн.
— Видно каждому, у кого глаз смотрит туда, куда следует, — уклончиво ответил Тигир. — Обычному чужаку в лохмотьях неоткуда знать приемы, которым учат в тор-склете.
— Почему тор-склет?.. — Крэйн приподнял левое плечо, чтобы ткань скрыла лезвие кейра. Кейр — не стис, на короткой дистанции он не по руке, но этого должно хватить. Главное — бить сразу в горло. Загонщики не удивятся, за этот Урт они видели достаточно крови, чтобы потерять контроль над собой. Возможно, кое-кто из них захочет поквитаться за вожака — иногда деньги толкают гораздо на большее, чем смелость, — тогда остается одно…
— Я видел твои удары, — пояснил Тигир, зашнуровывая сапог и не подозревая о прячущемся в локте от него лезвии. — Ты работал кейром, но приемы-то были поставлены под эскерт. Мне не один Эно, я успел насмотреться на многое. А драться на эскертах учат только в тор-склете. Поэтому я все-таки думаю, что дружинник. И это единственное, что я думаю, поскольку думать больше мне нет нужды. Для меня не имеет значения, сколько ты шлялся и что случилось с твоим хозяином, пока ты нужен мне, ты в безопасности. Если не хочешь привлекать внимание и становиться помощником — будь обычным загонщиком, воля твоя. А кто ты и что тебе надо — меня не интересует. Понял?
Крэйн не сдержал усмешки. Тигир этого не заметил — в этот момент он как раз наклонился, туго затягивая толстые кожаные шнурки. Не заметил он и короткого бесшумного движения, когда кейр, омывшись голубой волной Урта, скрылся за поясом. Дружинник? Что ж, это не самая плохая версия.
— Хорошо.
— Надеюсь, по поводу спины тоже понял. Ты, кажется, достаточно умен, чтобы понимать — чем больше разницы между тобой и ними, тем больше вероятность, что очередной направленный тебе в спину удар ты отразить не успеешь. Не спорь, Крэйн. Я знаю этих людей, я имею с ними дело в течение очень многих Эно. Будь как все, держись равным среди равных. Тут речь не о твоем прошлом, до которого мне нет дела, тут речь о твоей жизни. Запомни: толпа не любит чужаков.
— Я это уже заметил.
— Значит, плохо заметил. — Тигир устало хлопнул ладонью по штанине, выбивая пыль. — Уничтожают непохожих, тех, кто выделяется. Не бойся прослыть ладным бойцом, это как раз путь к уважению и почитанию, бойся стать одиночкой. Одиночки не живут, парень. Разумеешь?..
— Брось. — Крэйн резко хлопнул его по плечу, выпрямился, сидя во весь рост, и расправил плечи. Но его взгляд, тот самый, натыкаясь на который бледнели и становились ниже ростом слуги из тор-склета и жители Алдиона, оказался бесполезен против мягких, с прищуром зеленоватых глаз старшего загонщика. — Ты играешь роль старого, умудренного жизнью мудреца, который наставляет подмастырка. Тигир, я не ребенок. Ты знаешь и умеешь много, но, поверь, этого мало, чтобы смотреть на меня как на несмышленого дуралея, который не нюхал жизни.
— Как запел… — Тигир коротко хохотнул. — Вот оно, полезло… Говорил же — дружинник.
— Я серьезен.
— Думаешь, я нет? Нет, дорогой Крэйн, я тоже даже более чем серьезен. Для человека, не желающего привлекать к себе внимания, ты служишь мишенью для слишком большого количества взглядов. Посмотри на себя. Ты двигаешься не так как все, даже твоя осанка выдает тебя с головой. То, как ты смотришь, как говоришь… Это должно пройти со временем, но пока, парень, это не прошло. Поэтому, если не хочешь навлечь бед на себя и на мой отряд, лучше следуй моим советам.
Крэйну стоило большого труда сдержаться и не влепить этому хитро щурящемуся наглецу пощечину.
— Для человека, столь легко раздающего такие советы, ты сам достаточно выделяешь из толпы.
— Я не выделяюсь, — серьезно сказал Тигир. — Я и есть толпа. Точнее, ее проявление. Я думаю, как все, и действую, как все. Я ее часть, как маленькая личинка является крохотной частью лужи ывара. Сохранить себя можно лишь признанием собственного отсутствия. Я согласен быть никем среди толпы, именно поэтому я остаюсь старшим загонщиком Тигиром, человеком достаточно уважаемым в Трисе, чтобы не кончить жизнь в каморке аулу. Нельзя жить в дерьме и считать себя цветком туэ.
