— Лучше не делай этого! Одновременно шея Птенчика ощутила ледяное прикосновение стали. Рука торопливо отдернулась от топора, так, словно об оружие можно было обжечься.
Сверху снова зазвучал голос:
— Теперь медленно возьми топор и брось его в погреб.
Птенчик беспрекословно повиновался. Клинок сразу же убрали, но в шее осталось неприятное покалывание. Голос милостиво разрешил:
— Можешь вылезти и обернуться.
Когда разбойник подчинился и этому приказу, удивлению его не было предела: зажав в одной руке заряженный арбалет, в другой меч, на него, с печальной улыбкой, смотрел проклятый киммериец.
Первой мыслью «волка» было броситься на ухмыляющегося варвара и задушить его голыми руками. Но голос разума победил, и пока Птенчик решил с этим повременить, пока не разузнает, что нужно здесь северянин. Он с вызовом посмотрел на Конана.
— Ну и что ты намерен делать?
— Это зависит от того, насколько ты хочешь жить.
Птенчик кивнул. Он лихорадочно искал возможность выкрутиться из незавидного положения, в которое по собственной глупости угодил. Вот к чему приводит сытая жизнь в неприступном замке.
Проглотив досаду, разбойник криво улыбнулся и покосился на свой меч.
— Все твои люди мертвы, и если ты хоть пальцем пошевелишь, я, не задумываясь, помогу тебе встретиться с ними, — проследив за взглядом разбойника, сказал Конан. — Неужели тебе надоело жить?
— Естественно, я хочу жить. Но какой ценой?
— Во мне сейчас борются два желания. Первое — за устроенную здесь резню, — Конан кивнул на дверь, с прибитым к ней мертвым Солано, — меня так и подмывает немедленно отправить тебя следом за твоими друзьями.
— Не могу сказать, чтобы оно пришлось мне по вкусу. А второе?
Конан прикусил губу. Он не знал, сможет ли потом простить себе то, что собирался сейчас сделать, однако другого выхода у него просто не было.
— Мне нужны сведения о замке.
— Ты просто назвал другой способ убийства. «Волки» не прощают предателей.
Арбалет угрожающе дрогнул в руке киммерийца.
— Это твой окончательный выбор?
— Постой, постой!
Птенчик задумался. Было заметно, как в нем идет внутренняя борьба. В конце концов, одно из решений победило, и он с надеждой обратился к северянину:
— У меня есть предложение, которое, возможно, устроит и меня и тебя.
— Говори.
— Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. А взамен я требую смертельного поединка.
Птенчик на мгновение замолчал, ожидая отказа, но варвар промолчал. Тогда «волк» неуверенно продолжил:
— Там, около двери, я оставил свой меч. И после того, как мы закончим здесь говорить, я хочу с его помощью получить шанс отомстить за своих друзей.
Согласие киммерийца означало бы для варвара верную смерть. Не родилось еще человека, который смог бы победить Птенчика в поединке на мечах. Кривой туранский клинок становился во время схватки продолжением его руки, и разбойник никогда с ним не расставался.
Последний случай был исключением из этого правила, и «волк» до сих пор не мог простить себе эту ошибку…
Время, потраченное Конаном на обдумывание предложения, показалось Птенчику целой вечностью.
Наконец напряженную тишину нарушил голос киммерийца, от волнения звучавший с чуть заметной хрипотцой:
— Я согласен. Но если я почувствую, что ты мне лжешь, застрелю как бешеную собаку.
Стараясь сдержать бушевавшую радость, — тупоголовый варвар проглотил приманку! — Птенчик поспешил уверить сидевшего напротив него ничего не подозревающего северянина:
— Каждое мое слово будет правдиво до… бесконечности!
Зачем, спрашивается, ему врать, если собеседник все равно не получит для себя никакой выгоды от его рассказа?!
Беседовали они долго. Конан расспрашивал его обо всем, и разбойник с охотою отвечал, лишь удивляясь порою, зачем могут понадобиться человеку столь незначительные подробности, которые впору знать, разве что баронскому ключнику.
Но Птенчик был верен слову и терпеливо обрисовывал киммерийцу укрепления замка и башен, расположение подвалов и комнат, словно варвар собирался брать замок штурмом. На многие вопросы «волк» просто сам не знал ответа, в силу того, что не забивал себе голову подобными пустяками. Вот о чем северянин его не спросил, так это о численности гарнизона и несении караульной службы, будто считал эти вопросы второстепенными. Киммериец поддакивал, кивал головой и, кажется, остался доволен ответами. Затем он поднялся и направился к двери.
— Теперь настала моя очередь сдержать слово.
Птенчик, опасливо косясь на арбалет, бочком направился к выходу. Поймав взгляд разбойника, киммериец подчеркнуто медленно отложил самострел в сторону, отбросил кинжал, дабы, тем самым, уровнять шансы.
Едва они вышли во двор, Птенчик одним прыжком оказался рядом со своим мечом. В следующий момент «волк» замер в бойцовской стойке, выставив руку с оружием чуть вперед. И снова в глазах варвара сверкнул тот самый неприятный огонек.
Птенчику стало не по себе. В прежних схватках его успеху способствовало блестящее владение оружием и железная выдержка. Но в этом поединке его противник в не меньшей мере обладал тем и другим. Этот варвар ощупывал его холодным настороженным взглядом и, казалось, что знает все действия соперника наперед. Настал черед четвертого выпада.
В итоге трех молниеносных атак, Птенчик не сумел нанести противнику даже царапины.
Клинки ни разу не столкнулись, нарушив праздным звоном стали могильной тишины обезлюдевшего хутора. Меч разбойника разил пустоту, а ухмыляющийся варвар оказывался где-то рядом.
Даже когда Птенчик перехватил меч левой рукой и попытался достать киммерийца, северянин выскользнул из-под удара и тоже встал в левостороннюю стойку.
И вот тогда, пожалуй, впервые в жизни "матерому волку" по настоящему стало страшно, и захотелось бежать отсюда, по-собачьи поджав хвост. Но разбойник знал, что стоит ему повернуться спиной, и широкий клинок северянина настигнет его быстрее, чем он успеет сделать хотя бы шаг.
"Волк" приготовился к выпаду, как вдруг северянин, попал ногой в лужу крови, расплывшуюся вокруг жены пасечника, поскользнулся и потерял равновесие. Птенчик, не желая упускать самими Богами ниспосланный шанс, устремился на киммерийца.
Дальше, как ему показалось, время замедлило ход. Птенчик так и не понял, как это произошло… был головокружительный полет, затем падение и мимолетная темнота в глазах.
Когда ход времени, восстановился, разбойник лежал на земле и чувствовал приятное тепло, разливающееся внизу живота и нарастающую тошноту, вызванную странным пьянящим дурманом. «Волк» попытался подняться, но почему-то не смог вытащить из-под себя руку с оружием. И тут он понял!
