Первые несколько всадников въехали во двор, но их лошади запнулись среди развалин башни и шарахнулись от Слона и горящих бревен, раскиданных вокруг. Томас собрал своих людей, чтобы сдерживать кавалерию у ворот. Противник спешился и, наставив копья, стал удерживать развалины — а с ними и Слона, хотя ни один не решался прикоснуться к нему. Сотня бойцов, ворвавшихся за ворота вместе с Томасом, оказалась в настоящей западне внутри Замка. Довольный ропот пробежал по рядам людей Экумена у ворот и на крыше здания.
Частокол копий, защищавших Слона, казался непроницаемым.
— К зданию! — выкрикнул Томас, быстро принимая решение. Прежде, чем Рольф смог добраться до него, чтобы оспорить этот приказ, Вольный Народ бросился в глубь Замка, и Рольфу не оставалось ничего другого, кроме как присоединиться к ним. Его меч все еще не был запятнан кровью, так как атака встретила очень слабое сопротивление; они смели часовых со стен и проникли в саму твердыню Замка. Здесь Вольный Народ наткнулся на двери, такие же прочные, как и наружные ворота, запертые и защищенные решеткой. А сверху на них посыпались стрелы и камни.
В этом дворе было много навесов и других строений, под которыми люди могли укрыться. Только Рольф, задыхаясь, забрался под навес, как рядом с ним опустился крупный мужчина с мечом в руке. Повернувшись, Рольф узнал Томаса.
Стараясь отдышаться, как и Рольф, Томас спросил:
— Слон сломался? Вышел из строя?
— Нет…
— Нет? Так какой же демон овладел тобой, что ты оставил его?
— Демон Чап. Он смог открыть дверь — я не знаю, как…
Томас застонал.
— Не важно, как. Но, значит, враг сможет использовать Слона? Он подчинится им, если они решатся сделать попытку?
— Может. — Рольф начал объяснять принцип управления.
— Хорошо, хорошо. Значит, мы должны доставить тебя обратно. Береги свою жизнь до тех пор, пока нам это не удастся. Что это? Птицы! Это нам на руку, если мы сумеем этим воспользоваться!
Над Замком разнесся сильный многоголосый шум. Защитная система сетей и веревок, вероятно, ослабевшая из-за падения башни у ворот, теперь подверглась массированному нападению птиц, которые, похоже, воспользовались при этом каким-то заостренным оружием. Куски разрезанной сети начали падать во двор, накрывая людей Томаса, когда он повел их на новый приступ наружных ворот.
Здесь было слишком много огня, чтобы можно было рассчитывать на помощь птиц. В свете пылающих бревен спины Вольного Народа были слишком открыты для стрел и камней, которые теперь градом посыпались сверху. И длинное оружие спешившихся копьеносцев, густо, словно частокол, нацеленное во двор, по-прежнему образовывало стену, неприбиваемую для мечей, дубин и фермерских вил.
— Назад! Назад в укрытие! — закричал Томас.
Они снова отступили в относительное укрытие внутреннего двора. Теперь Томас закричал:
— Найдите бревно! Мы должны выломать дверь здания! — Наконец в его голосе зазвучало отчаяние. Эта дверь явно была способна выдержать удар самого большого тарана, какой могли поднять люди; сверху продолжали сыпаться снаряды; кроме того, располагая временем, Экумен мог собрать подкрепление.
Рольф ощутил вес Камня Узника, который все еще был у него под рубашкой. Он не мог помочь ворваться в двери…
Внезапно его осенила догадка. Рольф схватил Томаса за рукав, одновременно вытягивая Камень Свободы.
— Вот что открыло дверь Чапу, когда я был внутри Слона! Ни одна дверь не останется запертой, если ее охраняет тот, у кого этот Камень!
Томас всего лишь мгновение смотрел на него непонимающе. Затем он поднял руку, энергично подзывая птицу.
Хмуро глядя на свои приборы, Элслуд стоял у окаймленного факелами стола в противоположном от пустого трона конце опаленного молнией Зала Приемов. Пол вокруг него был все еще усыпан камнями, осколками разбитого стекла, кусками материи, пятнами сбивающей огонь пены и другими следами послеполуденного несчастья, включая один или два трупа. Но тела Зарфа и его приятеля были убраны; труп колдуна все еще обладал силой, способной свести на нет чужую магию.
Здесь, у себя, где у него когда-то был кабинет, устланный богатыми коврами и охранявшийся пауком, Элслуд установил свой рабочий стол и восстановил относительный порядок. Делая пассы и произнося заклинания над диаграммами и другими предметами, которые он разложил на столе, Элслуд предчувствовал, что его хлопоты будут напрасны. Трудно было использовать зыбкие искусства против врага в открытом бою, когда обнажались мечи и лилась кровь. Конечно, иногда в подобных обстоятельствах оказывались применимы природные волны — его основной противник Лофорд достаточно сноровисто управлял ими, хотя он вряд ли мог сравниться с Элслудом в других отношениях. Однако невозможно было поднять природную волну ни из зацементированных камней Замка, ни из утоптанной земли, на которой Замок стоял.
На столе лежал кристалл с плоскими гранями, который непрерывно темнел, пока Элслуд работал. Он не мог остановить потемнение, не мог вызвать иссякшую силу, в которой нуждался, — в своем нынешнем состоянии кристалл действовал как обычное зеркало. Зеркало раздражало Элслуда тем, что отражало происходящее в дальнем конце зала, близ пустого трона Экумена. Солдаты постоянно входили и выходили во всех направлениях, но все время кто-нибудь из них оставался на часах возле носилок, на которых лежал узник, павший сегодня на арене. И все время там же темноволосая девушка несла свою вахту милосердия.
Элслуд знал, что даже битва и вторжение не могли заставить Экумена забыть о расследовании утренней интриги. Экумен никогда и ничего не забывал. И когда Экумен выиграет ночную битву, к чему теперь, похоже, шло дело, он снова возобновит прерванное расследование.
Элслуд успешно заставил замолчать сержанта, вызвав у него припадок безумия. И таинственный юноша, назвавшийся Арднехом, тоже сбежал. Однако тот, что лежал на носилках, все еще мог дать показания, в которых неизбежно всплыло бы имя Элслуда. Безусловно, его следовало успокоить. Но оставался солдат на часах и темноволосая наложница, которая, сама того не ведая, представляла для него еще большую опасность. Она так и излучала преданность, словно свет факела удерживая на расстоянии темные силы безумия. И все же должен был существовать способ сделать что-нибудь, чтобы покончить с человеком, получившим такую серьезную рану…
Так уж случилось, что Элслуд, отвлекшись от служения своему господину, глянул в зеркало кристалла и в одной из его плоских граней увидел крылатую тень, влетевшую в разбитое окно. Сперва он подумал, что это была рептилия; затем он услышал резкое, громкое уханье. Он резко обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть как большая когтистая лапа птицы обронила в комнату предмет, весьма напоминающий по виду яйцо. Предмет, подскакивая, покатился по обгорелому полу прямо к девушке у носилок. Она перегнулась через носилки и подхватила его; больше, похоже, чтобы предохранить от удара своего возлюбленного, чем с какой-либо другой целью. Птица уже вылетела в окно. Девушка, вскочив, словно напуганная лань, отступила на шаг, прижимая к груди неизвестный объект. Ей не нужна была эта вещь. Она не хотела ее. Элслуд видел по ее лицу, что она хочет одного: избавиться от нее, спрятать, чтобы незаметно снова вернуться к своим обязанностям сиделки.
