Глава 12
— Мне сказывали, что ты хотел меня видеть?
Царевич Сибирский оказался преклонных лет по нынешним временам сухопарым мужчиной невысокого роста. Потомку последнего сибирского хана Кучума по не меньше шестидесяти лет, а то и больше, но двигался еще быстро, да и в раскосых глазах кипела энергия, воля и ум.
— Да, хотел видеть, и думаю, ты сам узнаешь меня, царевич!
От голоса Алексея старик вскинулся, сделал несколько шагов вперед, пристально всмотрелся в лицо, и низко поклонился, как старший младшему, хотя по ситуации все должно быть в точности наоборот.
— Ты рискуешь очень многим, государь царевич, очень многим — своей жизнью. Все считают, что ты сбежал в европейские земли, а ты здесь. Зачем ты вернулся, Алексей Петрович?
— От судьбы не убежишь, Василий Алексеевич, как не скрывайся. Мой родитель считает, что я сейчас в иноземных странах обитаю — но там мой верный человек за меня роль играет. Ведь беглых царевичей самозванцев всегда много было, одним больше, другим меньше — никого не удивишь. Они чуть не толпами бегали, а один даже на царство взошел.
— Дмитрий Московский, насколько я помню. А его жена Марина Мнишек потом замуж во второй раз за «воскресшего» супруга «Тушинского вора» вышла, да потом с атаманом Заруцким спуталась, как помню, и «воренка» от оного родила.
Русскую историю старик знал, потому и усмехнулся. Его и без того узкие глаза еще больше сощурились.
— И ты решил, что если сие предприятие удалось самозванцу, то почему не попробовать настоящему царевичу? Что ж — я рад, что ты прислушался к моему совету, хотя я его давал обиняком.
— В жизни ко многому нужно уметь прислушиваться, потому что иначе вместе с «глухотой» можно потерять и голову, — пожал плечами Алексей. А что отвечать прикажите, если бывшего «владельца тела» прежняя память не давала ему никаких подсказок. Вот и приходилось ему как-то выкручиваться из ситуации и находить нужные ответы.
— Ты мудр, царевич, и я встану под твою руку!
Столь прямого ответа Алексей не ожидал, ведь он еще предложений никаких не сделал. Потом царя Кучума усмехнулся, видимо поняв его мысли, и показав желтые зубы, которых с прошедшим временем изрядно поубавилось, негромко произнес:
— Я сильно не люблю родителя твоего, ибо имею возможность сравнить его со старшим братом, царем Федором Алексеевичем, твоим дядей, что умер девятью годами раньше, чем ты на свет появился. Мы с ним ведь на сестрах женаты, свояки по обычаю.
Алексей посмотрел на затуманившиеся глаза старика, который вспоминал давно минувшие дни. И грех было не послушать умного человека, которому пришлось увидеть многое.
— Бояре ведь тогда сами брить бороды стали — царице Агафье такое было близко к сердцу, венгерское и польское платье без всякого принуждения носить стали. Местничество упразднено было по всеобщему сговору — все чины Боярской Думы согласие дали. Заметь — никому не то что головы рубить не пришлось — в ссылку немногих токмо отправили, зловредных. И князь Василий Голицын реформу ратных людей провел — полки солдатские создавать стали. Люди в них с охотой шли, про рекрутов и разговора тогда не было — я сам в таком полку служил.
— А куда они делись, раз родитель мой потом их заново создавал?! Он же все время говорит, что сам армию выпестовал.
— Знамо, врет, царь то. Он ту армию в молодые годы свои и порушил, разогнал. Почитай немногие, кто Чигирин от турок отстоял, на службе остались — остальные выброшены были — Шепелев, Касогов, Змиев и полковников уйма, а ведь народ давно воевал, опытный.
Алексей удивился — такую версию в исторической литературе не писали — там, наоборот, только про одно и было — Петр Великий создатель регулярной армии и флота.
— Мать Наталья Кирилловна, твоя бабка, которую «Медведихой» прозвали, со своими братьями алчными и Лопухиными всего за пять лет всю казну подчистую разворовали, содержать войска тягостно стало. Токмо два солдатских полка осталось — Бутырский генерала Патрика Гордона, и Первомосковский Лефорта, пьяницы и содомита, дружка родителя твоего. Токмо два полка из тридцати, видишь, что сотворили?
Алексей покрутил головой — такие цифры ему были неизвестны. Да и вообще очень неохотно писали историки про короткое правление царя Федора и царевны Софьи.
— Так что для Азовских походов пришлось дворянское ополчение собирать, его повел знакомец мой, Петр Борисович Шереметьев. Да стрелецкие полки еще в поход направили — бились они честно и жестоко, а им за подвиги потом головы отсекали. И то тех сил едва хватило, чтобы Азовым овладеть, причем осадой взяли, дедовским способом вал насыпав.
— Вон оно что?
Алексей тут уже не удивился — читал знаменитый роман, где стрельцы были описаны абсолютно непригодным воинством, бесполезным и вредным. А так как историю пишут победители, то они и постарались всячески ошельмовать своих противников и беззастенчиво приписать себе все заслуги. Историки же, в угоду власти, подтвердят что угодно.
— Флот он построил — два десятка галер из сырого дерева, что сами потом развалились. А ведь за четверть века тот же стольник Григорий Косагов по Дону полсотни боевых стругов вывел, с пушками. Это что не флот разве?! И с казаками атамана Сирко Перекоп взяли на саблю! А дед твой на Волге «Орел» построил о восемнадцати пушках, а к нему еще семь боевых кораблей — это разве не флот?!
Глаза старика горели неистовым огнем — и Алексей подумал, что тот многое видел собственными глазами. Надо же — потомок сибирского царя Кучума стал патриотом России.
— Поморы триста лет на своих кочах в студеных морях везде плавали. В легендарную Мангазею запросто ходили, в устье великого Енисея плавали — это разве не моряки?!
Вопрос был чисто риторический, и старик не стал дожидаться на него ответа — заговорил дальше.
— Донские казаки с запорожцами на своих «чайках» в Черном море ходили, османские галеры много раз топили. А города в Крыму на саблю брали и полон из рабства освобождали. Мне приказные людишки говаривали, что казаки в студеных морях, далеко на востоке, что два года ехать нужно, землиц много новых открыли и ясаком племена обложили. А еще сказали, что сто пятьдесят лет тому назад царь Иван Васильевич по прозвищу Грозный, на Балтике свои корабли завел, и даже адмирала над ними поставил. Как его… Вроде Карстен Роден… Да так — мне ведь даже царские послания дали почитать. Разве он не наш первый адмирал?!
«Неладно как то выходит — до Петра многое сделано было, при нем порушено, да так что на пустом месте новое воссоздавать пришлось. И что характерно — после его смерти за пять лет его жена, а потом его «вернейшие сподвижники», члены Верховного тайного совета с флотом живенько покончили, все разворовав, история сорокалетней давности повторилась. И опять все пришлось уже Миниху воссоздавать».
— Много полезного твой родитель устроил, но еще больше вреда принес. Нравам повреждение страшное нанесено, иноземное все силой насаждается, зачем бороды силой брить и девок на ассамблеи таскать и там кривляться?! Законную жену в монастырь упрятать, а со шлюхой открыто жить, срама не стыдясь. Всю страну разорил и податями обложил, за все деньги требует — а их его новые бояре расхищают! Тьфу!
Старик остановился, перевел дыхание, потом внимательно посмотрел прямо в глаза Алексея и произнес:
— Давай так — поведаешь мне честно, как страну обустраивать будешь от непотребства, что сейчас твориться. Подумаем вместе над тем, как тебя на престол возвести. Хотя бы в Москве на царство возвести — церковь, мыслю, поддержит. Надо только переговорить…
— Уже беседы были — епископ Иона и другие на моей стороне будут.
— Это хорошо, государь. Если анафеме предадут бесовские гульбища, что вся Москва видела, народ за тебя станет горой. Многие царя Петра, родителя твоего, ненавидят, но Преображенский приказ не спит, каждый день кого-то там на дыбу поднимают, под кнутом дознание вершат. Так что в опаске нам нужно находиться.
