— Ладно! Но подниму я тебя с рассветом! И сразу к барону! А пока — к стряпчему! Понял?
— Понял, — с готовностью кивнул я. — Спасибо.
Витати, уже стоя в дверях, лишь оглянулась и как-то грустно, почти мимолетно, но улыбнулась, что случалось нечасто. Не знаю, в чем был их уговор с Осиором, но ее реакция говорила о большом доверии между Стражем Устава и убийцей магов.
Как и сказала Витати, я сразу же отправился в контору, где хранил свои основные накопления. Возникли некоторые трудности, однако через полчаса стряпчий все же выдал мне мои деньги с удержанием процента за срочность. Хотелось дать этому проныре по зубам, но, видимо, не только я отреагировал на смерть императора подобным образом. По всему верхнему городу сейчас сновали беспокойные посыльные, купцы, мастера и вельможи, готовясь к смутным временам. Почти как подготовка к празднику, только вот дух веселья в воздухе заменился на мрачное и тревожное настроение.
Вернувшись домой, Витати я не застал. Винефик явилась чуть позже, нагруженная различными покупками. Вяленое мясо, и пшеничная крупа, соль, новые бурдюки для воды, крепкие сапоги и дорожные плащи, пара тонких, но теплых одеял для сна на земле, небольшой котелок, пара медных кружек, кресала, запасные ножи, флакон лампового масла, веревка… Даже маленькая лопатка, обкапывать костерок и делать его незаметным для посторонних глаз в ночи. От этого набора у меня только глаза на лоб полезли, на что винефик справедливо заметила, что в поселениях может быть опасно. Еще столько же добра Витати достала из сундуков, где мы хранили зимнюю одежду и прочие вещи. В общей сложности получилось три большие седельные сумки и еще несколько тюков.
— Нужна будет третья лошадь, — задумчиво сказал я.
— У тебя не хватит денег на лошадь? — задала риторический вопрос винефик и с насмешкой посмотрела на меня.
Я же, поймав взгляд келандки, только нервно рассмеялся.
Накопленных денег, с учетом того, что оставил учитель, хватит на то, чтобы снарядить и прокормить небольшой отряд. У стряпчего я забрал четыре увесистых кошеля на двести сорок империалов, а с учетом сегодняшней выручки только моих финансов насобиралось на двести пятьдесят больших монет. Прикинув в уме, я посчитал, что в общей сложности мы располагали суммой в три тысячи серебрушек. Целое состояние! А тут речь всего-то за лошадь. И это я не учитываю финансы винефика — девушка исправно получала на конюшнях жалование, плюс премиальные за работу с племенными скакунами Варналов, тут барон не скупился, ведь нанять на работу такого мастера, как Витати, было великой удачей.
— Если придется, будем уходить лесами и полями, вдали от больших дорог, — отрезала девушка. — Так что припасы не лишние. Никто нас не гонит прямо сейчас, время собраться есть… Утром еще проверю, все ли взяли, пока ты будешь ходить к Варналам.
— Согласен, план хороший, — кивнул я. — Я там же и договорюсь с бароном о покупке третьего коня.
— Отлично, — согласилась Витати.
Вечером, когда умолкли колокола, а солнце ушло за горизонт, мы в последний раз выбрались поесть горячего. Сначала винефик хотела остаться дома, но потом я рассказал ей, как обедал с купцом и как Вейхоль заставлял меня вести себя так, будто бы ничего не случилось.
— Пусть думают, что мы просто закупились на всякий случай, если следят, ты сама сказала, что сейчас все так делают, — сказал я келандке. — Надо пойти в трактир и поужинать, как обычно. Чтобы не вызывать подозрений.
Этот способ «прятаться на виду» пришелся Витати по душе. Девушка согласилась, что это здравый план, да и, на самом деле, неизвестно, когда мы хорошо поедим в следующий раз.
Так что вечером мы устроили небольшое пиршество. Конечно, все проходило под знаком поминок императора, чем занималось все заведение. Присутствующие были в подавленном состоянии: мужчины пили хмуро и тяжело, стремясь поскорее забыться, женщины молча потягивали напитки и ковырялись в тарелках. Не было смеха или большого шума, только каждые пять-десять минут кто-нибудь не выдерживал и, поднимая стакан или кружку, кричал на весь зал:
— Слава ушедшему Императору!
И весь зал дружно отвечал:
— Слава Империи! Слава Императору!
После чего гости трактира выпивали, закусывали, немного молчали, перебрасывались парой слов, пополняли стаканы и кружки, после чего все повторялось вновь:
— Слава Форлорну Девятому!
— Слава Империи! Слава Императору! — рвали глотки посетители.
Так что задержались мы в трактире не сильно. Плотно поужинали, выпили по кружке крепкого эля и отправились домой, на боковую. Завтра, как и говорила Витати, у нас тяжелый день.
Из моей головы все не лезло странное послание учителя. Оно обрывалось, будто бы на полуслове, а пожелание исполнить мечту было и вовсе каким-то странным. Совершенно не в духе Осиора. Видимо, это был какой-то намек, какое-то понятное только мне указание. Вот только разгадать шифр, что оставил наставник, у меня все не получалось.
Так и думая о письме, толком не раздеваясь, я улегся в своей комнате и, накрыв босые ноги легкой простыней, попытался уснуть. Но едва видения письма и скачущие перед глазами буквы отступили, в комнату тихо проскользнула полностью одетая и готовая к дороге винефик, сжимая в руке свою тяжелую саблю.
— Вставай, — одними губами скомандовала убийца магов, — внизу колдун.
Я резко сел в кровати, вызывая истинное зрение. Магические линии вокруг были искажены присутствием Витати — этого у винефика было не отнять, она была словно камень, рассекающий поток магических энергий — но было еще что-то, что будоражило магию. Точнее, кто-то, внизу, у самой лестницы. Я видел, как закручивались потоки от довольно мощного волшебства.
Не говоря ни слова, я коснулся босыми ногами деревянного пола и, спрятав руки за спиной, вызвал режущие щиты Ур, готовясь принять бой.
Мы не успели сбежать — за нами пришли.
* * *
Известие о смерти императора поразило ее до глубины души. Хотелось спрятаться, скрыться от всего мира, забиться в угол и плакать, долго и навзрыд. Но вместо этого она взяла себя в руки и натянула маску безразличия.
Сначала ссора с Реем, а потом смерть деда… События несопоставимые, но больно ударившие в самую душу, так что сейчас Отавия держалась исключительно на упрямстве.
Утаить же факт отхода императора за полог, чтобы подготовиться к фестуме и объявить скорбную новость позже, в удобный момент, не получилось, да и не могло получиться. Традиции превыше всего, так что дворцовый распорядитель даже не поставил их в известность, а просто отправился к Черному Колоколу на южной башне, звон которого подхватили все прочие колокольни Шамограда.
Так столица и Империя узнали, что государь-император Форлорн Девятый умер.
Отавии казалось, что все вокруг ведут себя неправильно, неправильно скорбят по ушедшему правителю. Гвардейцы продолжали стоять на своих постах, слуги — заниматься делами. Если выйти во двор и подняться на замковую стену, где-то вдали слышался шум города, а на кухнях и конюшнях как всегда кипела жизнь. Нет, разговоры были немного тише, но не более. А ведь ей хотелось просто кричать, от злого бессилия, что единственный человек, кто ее понимал и поддерживал, кто ее воспитал, ушел из жизни. Дед, император, почему он оставил ее именно сейчас?
Легер нашел ее на замковой стене, сидящей, совсем как девчонка и свесив ноги, скрытой от чужих глаз крепостными зубцами.
— Ваше Высочество, — тихо обратился маг.
— Что такое? — вяло спросила Отавия, что сейчас разглядывала внутренний двор дворца.
— Вам надо уйти отсюда. Я беспокоюсь…
— Отстань от меня, Легер, просто отстань, — ответила девушка. — Иди по своим магическим делам.
Маг с минуту помолчал, но после продолжил:
— Ваш бы дед не одобрил.
— Мой дед уже ничего не скажет, Легер, — дрогнувшим голосом ответила девушка, а на глазах Отавии выступили огромные, с горошину, слезы, — он умер.
