Напомнив себе, зачем пришла сюда, Сабрина продолжила осмотр фургончика. Камин в дальней от входа стены явно использовали в качестве мусорной ямы – туда сбрасывали объедки, по которым ползали здоровенные коричневые жуки. Рядом с ним стояла парочка покосившихся стульев, а в углу разместился стол. Над столом торчали медные рожки, к которым вели тонкие трубы, в то время как сами трубы ползли куда-то за пределы фургончика.
И тут Сабрина догадалась:
«Ах, вот как он все узнавал!»
Вероятно, эти трубы соединяли полосатый фургончик с фургончиком Брекенбока и остальными. Сабрина так и представила себе, как Гуффин сидит на своем неудобном стуле и мастерит что-то за столом, бурчит «Мерзость!», да подставляет ухо к рожкам, откуда до него долетают наивные признания куклы Сабрины, попытки мадам Шмыги предупредить хозяина балагана о готовящемся рейде и прочее…
Между тем внимание куклы привлекло то, что лежало на столе, а именно стопка тетрадей в черных кожаных обложках. На каждой обложке было что-то вытеснено.
Сабрина прочитала: «Дуддо», «Луткар», «Монтескью», «Барабас», «Дапертутто» и «Брекенбок».
В отличие от прочих, тетрадь под названием «Брекенбок» была раскрыта на середине. Кукла заглянула в записи. С виду они напоминали дневниковые заметки или инструкцию, или и то, и другое разом – сказать точнее было затруднительно, учитывая, что все записи велись на каком-то незнакомом языке.
«Может, дождешься, когда Гуффин вернется, и попросишь его перевести для тебя? – одернула себя злая-и-ехидная-Сабрина. – Механизм. Ищи его. Может быть, он пол столом?»
Кукла зяглянула под стол и вздрогнула – там стоял тот самый ящик, который Гуффин получил по почте в туннеле Уир. Тот самый, что вызывал столько подозрений у бедного Джейкоба. И вот же он – все стоит на тележке мистера Баллуни. Ящик был открыт, крышку шут прислонил сбоку.
Сабрина с любопытством заглядывает внутрь и в первый миг даже огорчилась: внутри ничего не было, кроме старых скомканных газет да опилок. А затем она кое-что заметила: что это там такое, на дне?
Засунув руку в ящик, кукладостала небольшой продолговатый предмет. Это была тоненькая и длиной с мизинец самой Сабрины деревяшка со сточенными гранями, выкрашенная в черный цвет и со следами старого клея на одной ее стороне. Как Сабрина ни ломала голову, она все никак не могла понять, что это такое.
Не задумываясь, зачем это делает, она спрятала непонятную деревяшку в ящик в груди и продолжила поиск.
У стола стоял большой сундук с трухлявой крышкой и ржавыми уголками.
Сабрина подняла крышку. Сундук был заполнен тем, что кукла про себя назвала «шутовскими инструментами». В беспорядке там лежали резные деревянные улыбки на палочках и остроносые башмаки с бубенцами, игральные карты и дурацкие короны. Скалились зубастыми ухмылками головешки Джеков-из-табакерки, торчащих на пружинах из шкатулок, и шутовские головешки в колпаках в виде набалдашников на жезлах-маротах. Также в сундуке были парочка еденных молью бархатных сердец и деревянный меч. А еще…
Сабрина сперва даже не поверила своим глазам.
– Вот он! – взволнованно прошептала она. – Вот же он! Подумать только!
Ее Механизм и правда лежал в сундуке. Просто валялся среди шутовского хлама.
Дрожащими руками она взяла эту непонятную, но такую дорогую для нее вещь. Стоило пальцам Сабрины обхватить Механизм, как ей тут же стало спокойно и легко, как будто невероятный груз, который она тащила на плечах, кто-то забрал. Как будто ее не разлучали с Механизмом, как будто она только очнулась в мешке, сжимая его, и…
«Нельзя тратить время! – одернула себя Сабрина. – Нужно бежать, пока тебя не схватили!»
«Но как же мадам Шмыга? Она надеется, что я найду сведения о Лизбет!»
«Ты ничего не должна этой женщине. А если вернешься за ней, то уже не сбежишь! Это твой шанс! Механизм у тебя!»
«Но куда я пойду?»
«Куда угодно. Сейчас главное – отсюда выбраться! Пошевеливайся!»
Кукла встревожено огляделась по сторонам и поспешно спрятала свой Механизм в ящичек в груди. А затем бегом бросилась к двери. Приоткрыв ее, выглянула – в тумане никого, вроде бы, не было.
Выбравшись наружу, Сабрина, не оборачиваясь, припустила туда, где меж плывущих в воздухе белесых клочьев мглы проглядывал выход из переулка.
От долгожданного спасения Сабрину отделяло уже не больше дюжины футов, когда она вдруг остановилась.
«Что ты делаешь?!» – завопил голос в голове.
«Кое-что еще… – ответила себе Сабрина. – Брекенбок… его стол…»
Она обернулась.
«Ты что, совсем спятила? Это опасно! Бежим скорее! Что там какие-то брекенбоковские тайны! Жизнь и свобода! Вот, что важно! Бежим!»
Сабрина понимала, что возвращаться, и правда, очень рискованно: вдруг Гуффин ее схватит! Но фургон Брекенбока ведь был совсем рядом! А распахнутая настежь дверь так и манила…
«Это очень важно! – возразила себе кукла. – Это как-то связано с моим прошлым! Нельзя бежать, ничего не выяснив…»
Сабрина направилась к фургончику Брекенбока.
«Как бы прошлое не помешало будущему», – назидательно заявила умненькая-разумненькая-Сабрина, но ноги сами занесли куклу по ступеням, протащили через фургончик и подвели к письменному столу.
Сабрина выдвинула памятный ящик. Именно сюда Брекенбок вчера засунул ту газетную вырезку. Вчера, подумать только! Это было вчера, а сколько всего уже успело произойти…
– Где же ты? Где?…
Вырезок в ящике была целая стопка! И как среди них найти нужную?
«Потом. Потом… Когда я окажусь в безопасности. Когда выберусь отсюда…»
Сабрина открыла дверцу в груди и спрятала внутри все найденные вырезки. На всякий случай снова сунув руку в ящик стола, чтобы убедиться, что не оставила там ни одной вырезки, она нащупала на дне какой-то предмет. Достав его, она даже вскрикнула от неожиданности и брезгливо сунула его обратно, после чего задвинула ящик обратно.
«Довольна? Теперь можно отсюда уже убраться, или ты хочешь…»
Мысли Сабрины прервал крик. Кричала женщина. Совсем близко.
– Нет! Не надо! Не надо!
«Мадам Шмыга! Кажется, Гуффин поймал ее! А это значит, что скоро он доберется и до меня! Нужно бежать! Скорее! Пока он меня не схватил и не отобрал Механизм, пока он снова не избил меня!»
Сабрина выбежала из фургончика Брекенбока и ринулась к выходу из переулка. Ей вслед неслись отчаянные крики гадалки.
Кукла не оборачивалась. Она сделала свое дело – раздобыла Механизм, украла газетные вырезки… больше ее здесь ничего не держало. Она никому ничего не должна. Особенно мадам Шмыге, которая просто смотрела и никак не реагировала, когда Бульдог Джим намеревался отрезать кукле палец. А, нет, – реагировала – просила кричать потише, потому что у нее, видите ли, мигрень. На самом деле она такая же, как Брекенбок, как Бульдог Джим, как сам Гуффин. Пусть сама себе поможет! Если сумеет. Почему ей, Сабрине, теперь должно быть не все равно?..
…Дамский фургончик полнился криком, словно кто-то поставил на граммофоне аудиодраму «Пыточная доктора Шррайа».
Гуффин волочил кричащую и упирающуюся мадам Шмыгу за волосы по полу фургончика. И волочил он ее не в каком-то определенном направлении, а просто туда-сюда – тут сама суть была именно в волочении. По полу. За волосы.
Наконец, он остановился и швырнул ее в стену. Гадалка сползла по ней и рухнула у камина.
– Я думал, мы с тобой все решили, Шмыга! – со злорадством сказал Гуффин и склонился над женщиной. – Ты мне не мешаешь, и твоя гадкая сестра остается целой и невредимой. Но, кажется, ты так меня и не поняла…
Мадам Шмыга попыталась подняться.
– Я н-не…
– Молчать! – Шут отвесил гадалке пощечину, и та безвольно упала на пол.
Кровь текла из разбитой губы, смешиваясь с тушью и слезами.
– Будешь знать, как пытаться мешать моим планам! – Он снова ударил ее – теперь кистью наотмашь.
