— Печальную картину тут вы нарисовали, — протянул Нестеров.
— Но согласитесь, что логичную. Если царь и дворяне не маги — против вооруженной толпы черни ничего не поделать. Однако самая печаль дальше. Тут есть ацтеки, есть высшая раса и есть низшая раса, которую высшая защищает от ацтеков в обмен на работу. Но в другом мире ацтеков нет, так что унтерменши уже вроде как и не нужны. Рейх начинает проводить политику уничтожения унтерменшей, особенно евреев, но и русских в результате Второй мировой погибнет ни много ни мало — двадцать миллионов, из которых большинство — мирное население. Знаете, что такое газваген?
— Машина, развозящая жидкий газ?
— Пассажирский фургон, у которого выхлопной газ выводится в пассажирский отсек. Дешевле, чем расстрел, на патроны тратиться не надо. В концентрационных лагерях массово уничтожают заключенных — евреев, гомосексуалистов и прочих неугодных. Загоняют толпу в камеру, похожую на душевую, и пускают газ.
— У вас очень мрачное воображение.
— Ах, если бы… В общем, вторая мировая забирает жизни шестидесяти трех миллионов человек, из которых тридцать восемь миллионов — не солдаты. Россия в руинах, Германия — в руинах, Европа — в руинах. Такие вот дела. Само собой, что практически во всем мире нацизм как таковой полностью запрещен, пользуется всеобщей ненавистью, и если вас увидят с нацистской символикой — в лучшем случае тюрьма, а в той же России, если не повезет, можете не дожить даже до приезда полиции. Звезданут бутылкой по голове и привет.
— Да уж, — покачал головой Нестеров, — у вас воображение, скажем так, мощное, творческое…
— Да вот если бы… Ведь сказочке-то еще не конец. Владимир, я могу надеяться, что этот разговор останется между нами и никогда не станет известен третьему лицу?
Он чуть подумал и ответил:
— Неожиданный поворот, по правде, и я даже не стану озвучивать, какие подозрения у меня уже появились. Если разговор не выйдет за рамки праздной беседы после пары бокальчиков и, скажем прямо, я не увижу в нем ни угрозы интересам моей страны, ни какой-либо пользы для нее и для меня — то, конечно, можете. А если это что-то большее — сами понимаете, элементарная порядочность не отменяет долга и обязанностей.
— Хе-хе… Нет, это совершенно не то, что вы подумали. Я не знаю, что вы подумали, но точно знаю, что дальнейший поворот вы себе представить не можете… Предположим, вы живете в том мире, вы русский или как минимум русскоязычный человек и вам глубоко ненавистно абсолютно все, связанное с нацизмом, а также омерзительна вообще любая идеология, которая делит людей на высших и низших. Далее, давайте предположим, что вы, скажем, пловец, и однажды спасаете людей из упавшего в воду автобуса. Вытащив с большой глубины много утопленников, в конечном итоге вы выбиваетесь из сил, замерзаете в осенней воде и уходите на дно сами.
— Боюсь, потерял ход вашей мысли, Зигфрид.
— Слушайте дальше. В это же время здесь, в нашем мире, рядовой Нойманн получает в голову осколок и погибает, уйдя на дно вместе с потопленной подлодкой. И вот в какой-то момент по какой-то странной прихоти мироздания вы, русский человек из того мира, открываете глаза и обнаруживаете себя в чужом теле. А именно — в теле Нойманна. В мире, где ненавистный вам Рейх процветает, в стране, где развеваются на ветру омерзительные флаги со свастикой и где нормально делить людей на арийцев и недолюдей. Вы не помните вашего имени в прошлом мире, только обрывки. Вы видите портрет постаревшего Гитлера и это вызывает у вас когнитивный диссонанс: ведь вы уверены, что он умер в пятьдесят шесть, одновременно приняв цианид и пустив себе пулю в висок, когда его Рейх рухнул. Вы видите нацистское общество вокруг себя и оно вам ненавистно. Пусть здешний вариант нацистов не такой кровавый, каким был «тот» — вы все равно его ненавидите. Более того, все вокруг вас — чужое. Вы хотите отсюда убраться — желательно куда-то в Россию. Вы не помните, где точно ваш родной город — но хотите вернуться в надежде отыскать свой дом. Только вы по документам и биометрическим данным — Нойманн, вот в чем проблема. Вас могут не отпустить из Рейха и не принять «свои». Что бы вы предприняли в таком случае?
Он чуть подумал.
— Зигфрид, у меня есть ответ, но он точно вам не понравится. Я отвечу, только если вы настаиваете.
— Настаиваю.
— Я бы обратился с этой проблемой к медикам. Для начала к психиатру.
Я улыбаюсь.
— Ошибаетесь, Владимир, ваш ответ мне нравится. Он показывает, что вы серьезно отнеслись к воображаемой проблеме. Но позвольте мне немного дополнить исходные данные. Нойманн никогда не учил русский язык, — сказал я и перешел на русский: — а вы не просто на нем говорите. Вы на нем думаете. Все равно пошли бы к врачу?
Он допил свое пиво и поставил банку на столик.
— По условиям задачи я ничего не помню из того, что помнил Нойманн? — спросил Нестеров, тоже перейдя на русский.
— Абсолютно. Единственно, что вы говорите на германском языке идеально и даже с баварским акцентом, однако неизвестно, достался вам акцент от Нойманна или же в школе с углубленным изучением иностранных языков вы в совершенстве выучили немецкий у препода-баварца. Все остальное о себе, то есть Нойманне, вы узнали от других людей, доставших ваше досье. Да, и еще одно условие. Вы не можете сообщить о том, кто вы на самом деле такой, никому, потому что, само собой, вам никто не поверит, даже невзирая на идеальный русский язык. Кстати, он у меня идеальный?
Нестеров покачал головой:
— Не идеальный. Акцент есть, слабый совсем, но не германский. Я такой часто слышал дома, в Российской империи куча местных диалектов и нестандартного произношения. Подобное произношение можно услыхать где угодно, от Москвы до Чукотки. Выдает в говорящем человека из народа, недворянского происхождения.
Я ухмыльнулся:
— Так и должно быть, потому что в семнадцатом во время революции не только царя убили вместе со всей семьей, но и дворян, кто не сбежал. В «том» мире в России только не-дворяне остались.
— Знаете, — задумчиво произнес он, — у меня есть подозрение, что если в том мире я родился и вырос в какой-то немыслимой России без дворянства и императора, то здешняя Российская империя уже не будет той самой страной, которая там была мне родиной.
— У меня те же самые опасения, Владимир, но… Понимаете, после революции к власти пришел пролетариат, а интеллигенцию преимущественно истребили или заставили уехать. Культурный уровень упал так же сильно, как и в Германии в тридцатые, когда там заставили уехать или истребили евреев и несогласных, то есть, опять же, преимущественно интеллигенцию… Я так думаю, что если в здешней России я увижу более культурных людей, чем ожидаю, то такое изменение будет даже в плюс. Насчет царизма не уверен, сто лет назад в том мире это был отсталый режим, который просто должен был сдохнуть. Что здесь и сейчас — вопрос интересный, но по вашим рассказам получается, что нет каких-то кардинальных изменений. Что там пили и воровали, что тут пьют и воруют — один хрен, если тут чуть меньше, чем там — это я тоже приму. А вообще родной город — он в любом случае родной город, вне зависимости от того, в какую страну он сейчас входит.
— Понимаю, — кивнул Владимир. — В общем, стоит вопрос, как бы попасть в Россию, посмотреть, что к чему, и по возможности остаться, да?
— Ага. При этом избавившись от германского происхождения и миновав внимание каких-либо специальных служб.
Он почесал переносицу.
— И что бы я делал дальше? Тут хотя бы есть титул, привилегии, все такое… А что в России делать?
— Начать новую жизнь. С нуля. Или с небольшим стартовым капиталом, если удастся провезти.
— Понятно. Вы знаете, вопрос сложный. В общих чертах все звучит просто: въехать через нейтральную страну, официально сменив имя в этой самой нейтральной стране, а затем в России жениться на гражданке Российской империи и на этом основании получить вначале вид на жительство, а потом и гражданство. Но для смены имени вначале надо получить гражданство нейтральной страны, а это сложнее. Затем найти жену в России — тут тоже без особых гарантий, хотя вы парень видный, не должно быть проблем. Сказать проще, чем осуществить. Опять же, вы еще упустили, что в паспорте будете указаны как германец, я не знаю страны, которая разрешает менять не только имя, но и национальность… Хотя стоп. Есть страны, где в паспортах национальность не указывается вообще. Словом, если вам не очень срочно нужен ответ — я бы помозговал над этим. Придумать осуществимую схему можно.
