– Тебе сколько лет? – спросил я, воспользовавшись паузой в рассказе Пенелопы.
– Стандартных, разумеется, двадцать шесть. А по моему собственному времени – двадцать два, так как в основном я живу здесь. После моего рождения мама по всей форме зарегистрировала этот мир как своё личное владение. ORTY-7428, если тебя интересует каталожное наименование. Но обычно его называют Сумерками Дианы.
– Ты Сумеречная?
– Формально да. Дед Янус признал меня своей внучкой и дал титул принцессы. Но я редко бываю в Стране Сумеркек и других официальных владениях семьи. У меня не сложились отношения с роднёй – ни по маминой линии, ни по твоей. – Пенелопа грустно вздохнула. – В глазах большинства родственников, особенно из Света, я – дитя греха. В Солнечном Граде я вообще никогда не была.
– Понятно, – сказал я. Никакой вины за собой я не чувствовал, здраво рассудив, что если бы не наша с Дианой любовь, не было бы и Пенелопы. И хотя с момента нашей встречи прошло совсем немного времени, я уже не представлял себе мир без неё, без моей дочери. Я только жалел, что вернулся так поздно. – Ты хорошо помнишь Диану?
Пенелопа покачала головой:
– Совсем не помню её. Она ушла вслед за тобой, когда мне было полтора года. Тётя Минерва считает, что в глубине души я осуждаю маму за то, что она бросила меня, но это не так.
Я с трудом проглотил застрявший в горле комок. А Пенелопа тем временем продолжала:
– Я понимаю её. Она просто не могла без тебя жить. Вот и решила либо найти тебя, либо умереть так, как умер ты.
По моей щеке скатилась крупная слеза. Почему, тоскливо подумал я, Диана не любила меня чуточку меньше – так, чтобы ей хватило выдержки и терпения дождаться меня? Сейчас бы мы сидели втроём в этой комнате, в ожидании сумеречной грозы, весело болтали и радовались воссоединению семьи...
Пенелопа подошла ко мне, опустилась перед моим креслом на корточки и нежно взяла меня за руки.
– Артур, – сказала она. – Неужели нет никаких шансов, что мама, как и ты, уцелела? А сейчас живёт в одном из тех Срединных миров, ничего не помня о своём прошлом.
Я протянул руку и погладил её по волосам. На ощупь они были такие же мягкие и шелковистые, как у Дианы.
– Шанс такой есть, но призрачный, ничтожный, безнадёжный. Лучше не думай о нём. Не внушай себе несбыточных надежд.
– А ты? Ведь ты надеешься, я вижу.
– Да, я надеюсь. Надеюсь вопреки логике и здравому смыслу, я не могу поверить в её смерть. Разум говорит, что она погибла, что надежды нет... но сердце с этим не соглашается.
Пенелопа сочувственно смотрела на меня своими карими глазами, такими похожими на глаза Юноны... Или, может, на мои... А впрочем, без разницы.
– Ах, отец! – прошептала Пенелопа, ласково глядя мне в глаза.
Тем временем отдельные завывания ветра снаружи переросли в непрерывный вой. Деревья шумели листвой, их стволы скрипели и трещали. За окном царила кромешная тьма, как в безлунную, беззвёздную ночь. Ночь в Дневном Пределе сумеречного мира – предшественница грозы и горячего ливня. Напоминание стихии, что она ещё жива, что она только дремлет...
Пенелопа резко выпрямилась.
– Мои пушистики! Совсем забыла о них...
Она выбежала из холла в переднюю. Послышался звук отворяемой двери, в комнату ворвался поток душного, горячего, насыщенного влагой воздуха, а мгновение спустя появилась первая златошёрстая зверушка. Она настороженно глянула на меня и юркнула под диван. За ней последовали её товарки – одни оставались в холле, прячась по углам, другие скрывались в смежных помещениях, а около десятка взбегало по лестнице на второй этаж.
Наконец Пенелопа закрыла дверь и вернулась в холл.
– Пушистики страшно боятся грозы, – объяснила она, вытирая сухим полотенцем лицо и руки.
– Ты называешь их пушистиками? – спросил я.
– Угу... – Пенелопа отложила полотенце, села в своё кресло и погладила по золотой шёрстке одну из зверушек, которая тут же взобралась к ней на колени. – Очень милые и забавные создания. Товарищи моих детских игр.
– Диана называла их просто зверушками.
– Знаю. Пушистиками их прозвала тётя Юнона.
– Часто видишься с ней?
– Довольно часто. Твоя мать одна из немногих, кто не чурается меня. Последний раз она была здесь в конце вчерашней сиесты. Тогда и рассказала, что ты жив. Была очень счастлива... и немного огорчена из-за вашего неудачного разговора. И ещё ты не отвечал на её вызовы.
– Я заблокировал свой Самоцвет, – объяснил я. – Сначала хотел побыть сам, а потом – чтобы никто не мешал мне в пути. А с Юноной действительно получилось нехорошо. Но я не мог иначе – с ней кто-то был... – Мой невысказанный вопрос повис в воздухе.
– Тётя Юнона теперь королева Марса, – сказала Пенелопа. – Три года назад она вышла замуж за короля Валерия Ареса, который ради неё развёлся с прежней женой.
Я тяжело вздохнул. Это вызывало во мне решительный протест. Как и любой сын, я воспринимал мать в качестве своей собственности, ревнуя её даже к отцу и братьям – а что уж говорить о совершенно постороннем, чужом мне человеке...
– Твой брат Брендон тоже не был в восторге от замужества Юноны, – произнесла Пенелопа с сочувственной и немного лукавой улыбкой. – Странный вы народ, мужчины.
Вдруг я вспомнил про Дейдру. Станет ли Пенелопа ревновать, когда узнает о ней? Вряд ли. Ведь, по сути дела, мы с Дианой не были её настоящими родителями. Мы не растили её, не воспитывали, а я вообще ничего не сделал для неё, за исключением того, что дал ей жизнь. По большому счёту, мы с ней чужие друг другу.
Впрочем, последнее утверждение было далеко не бесспорным. Рассудок говорил мне одно, чувства подсказывали совсем другое. Мой ум трезво взвешивал все обстоятельства и делал соответствующие выводы, но сердце моё отвергало цинизм здравого смысла. Девушка, которая сидела передо мной, была моей плотью и кровью, дитём нашей с Дианой любви. Мы любили друг друга беззаветно, и наша дочь выросла такой же прекрасной, как и любовь, что породила её...
– Кстати, – сказал я, отвлекаясь от грустных мыслей, – ты дружишь с близняшками?
– Брендон и Бренда мои лучшие друзья. Они часто гостят у меня, а я – у них.
– Как это? – удивился я. – Ты же говорила, что никогда не была в Солнечном Граде.
– Они там давно не живут. В Царстве Света им было не очень комфортно.
– Почему?
– Из-за всяких сплетен по поводу их отношений.
Сердце моё упало. Я был очень привязан к близняшкам. В детстве они были такими милыми малышами... но слишком уж нежными друг с дружкой...
– О Митра! Неужели?..
– Нет-нет, – поспешила заверить меня Пенелопа. – Всё это глупости. Просто Брендон и Бренда очень близки, дня не могут прожить друг без друга, вот злые языки и наговаривали на них. А Амадис всячески способствовал этому. Они с Брендоном... ну, мягко говоря, не лучшие друзья.
