— Моему лорду не особо нравятся крепкие напитки, — доверительно проворчал кендар хриплым голосом, — но он держит небольшой погребок для тех, кто, кажется, не в состоянии без них прожить. Однако, забавно, почему они никогда не просят повторить.
Он ушёл, и можно было услышать, как он бранит кого-то в прихожей за то, что Верховного Лорда встретили всёго грязным.
Моя грязь? Удивился Торисен, бросая обеспокоенный взгляд на пыльную кожу своего верхового костюма.
Впрочем, вошедший в комнату человек принёс свою собственную в виде заляпанных грязью сапог и выпачканных землёй коленей, хотя он озаботился набросить старый придворный мундир чтобы почтить гостя.
Торисен встал, чтобы поприветствовать его.
— Брант, Лорд Брендан, да пребудет честь в ваших залах.
— И в ваших, тоже, Торисен, Лорд Норф, а также мой Верховный Лорд. Простите за навоз. Геоф клянётся рукой, которой он лишился больше тридцати лет тому назад, что собирается дождь, если не сегодня, то завтра, или послезавтра, а у нас ещё целое поле неубранной картошки.
Нет нужды спрашивать, какая битва стоила кендару руки: тридцать четыре года назад случились Белые Холмы и началось изгнание Ганта. Брант тогда служил рядом со своим отцом в качестве кадета рандона, впоследствии вернувшись в Тентир, чтобы закончить обучение. Теперь он пребывал в крепком среднем возрасте, но его обветренное лицо выглядело несколько старше своих лет, этому впечатлению способствовали светлые волосы, добела выжженные солнцем.
Его пристальный взгляд упал на скрученное в рулон знамя.
— Я вижу, вы принесли Эрулан.
— Да. Я всё ещё предлагаю её вам без платы и условий. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что её место здесь, а не в том холодном зале Готрегора.
Брант сделал маленький глоток сидра, затем осторожно сказал:
— Ваше великодушие делает вам честь, Верховный Лорд, как я и говорил уже прежде. Тем не менее, я не желаю извлекать из него выгоду.
— Как и я из вашего.
— В таком случае, мы всё еще в тупике? Если так, то зачем вы принесли её сюда?
Торисен сделал глубокий вдох.
— Что касается меня, я бы скорее умер от голода, чем извлёк выгоду из жадности своего отца, но я должен думать о своих людях. Мы не сможем пережить эту зиму без помощи.
— Молодец. Я же говорил Бренвир, что вы слишком ответственны, чтобы позволить ложной гордости причинить вред вашему дому. Подождите здесь, пока я разыщу своего казначея. — Брендан хлопнул его по плечу и поспешно выскочил вон, громко призывая хранителя своей казны.
Оставшись один, Торисен испустил долгий вздох.
— Я был глупцом, не так ли? — спросил он Эрулан. — Мне следовало принести тебя сюда ещё давным-давно назад.
Поскольку это казалось невежливым, разговаривать с её задником, он развернул знамя и огляделся в поисках места, куда его положить. Ни на одно из кресел: оно или сгорбится или повиснет так, что голова девушки перегнётся назад через шею под болезненным углом. А. Тут есть скамья. Он положил Эрулан на неё.
Одновременно с этим в комнату влетела Матрона Брендан, Бренвир.
— Геоф сказал… ох. — За маской её глаза метнулись к Эрулан и их выражение смягчилось. — Ох, моё дорогое сердечко.
Затем она увидела Торисена и превратилась в такую фурию, судя по выражению наполовину скрытого вуалью лица, что он отступил на шаг.
— Вы пришли опять бросить мне её в зубы, милорд, лишив её всякого почёта и чести? Как вы можете так её срамить? Это ваша месть за то, что я прокляла вашу сестру?
— Вы что? Когда? Почему? Как?
— «Безродная и бездомная, кровь и кость, будь проклята и изгнана», — выплюнула она в него. Под этим он, казалось, слышал эхо предсмертного проклятия своего отца: «Будь проклят и изгнан. Кровь и кость, ты мне больше не сын».
— Я не знал, — сказал он, запинаясь, потрясённый до глубины души. — Мне никто не сказал.
На мгновение он задумался над тем, не потому ли Джейм никак не могла усидеть на одном месте подобно нормальной женщине хайборн, но нет: проклятая или же нет, она никогда не была нормальной.
Сестра Бранта, похоже, тоже принадлежала к странной команде, да и опасной к тому же. Он попытался всё объяснить. Однако, её ярость отбросила его спиной в угол, пока она металась по комнате, проклиная каждый предмет мебели, попадающейся ей на пути и оставляя за собой след из обломков. Он слышал о том, что её зовут проклинающей, но никогда не догадывался об истинных размерах её силы шанира. Это ужасало.
— А ты! — Она развернулась к нему, верховая юбка с разрезом полыхала пурпурным и алым, над ней пламенел корсет цвета языков пламени. — Кто вы такой, чтобы решать её судьбу? Я была ей более близким человеком, чем вы когда-либо будете, живым или мёртвым. Разве любовь значит для вас что-то ещё, кроме права собственности? Каким-то образом её душа оказалась привязана к этому гобелену, и ею вы никогда не сможете завладеть.
— Леди, я клянусь…
— Не клянитесь тем, на что не имеете никакого права. Не лезьте туда, куда у вас нет никаких оснований вмешиваться. Отпустите её, ради чести, и признайте наконец, что мы, женщины, тоже связаны честью.
— Я никогда этого не отрицал. — Трое, это всё равно что пытаться устоять в пасти урагана. В таком настроении сестра Брендана казалась больше похожей на стихийную силу, первозданную элементаль, чем на женщину.
… Шанир, Старая Кровь, нечистая, нечистая…
— Я пришёл, чтобы оказать своей кузине всё то уважение, что смогу.
— Лжец! — Слово врезалось в него как удар. Уайс в дверном проёме с рычанием припала к полу. — Будь проклят ты и твоя одежда!
Проскочив в комнату мимо щенка, Брант схватил свою сестру и крепко-накрепко прижал её спиной к себе, словно плюющуюся и отбивающуюся кошку.
— Проклинаю и тебя тоже, брат. Все мужчины так слепы!
Брендан вздрогнул. Линии на его лице, казалось, стали ещё глубже, но он сумел отразить её ярость.
— Брен, любимая, он пришел принять цену Эрулан.
— Он… что? — На её лице боролись облегчение и ужас. — Ох, что же я наделала?
— Столкнулась с достойным противником, как я посмотрю.
Торисен ощутил внезапную свободу под своим кожаным костюмом. Изодранные клочки его рубашки и белья выплывали наружу из рукавов куртки и бесшумно скапливались внутри, там, где его штаны встречались с сапогами для верховой езды.
В тоже время вся одежда Бренвир истлевала у неё по спине. Огненные полоски ткани, волнуясь, опадали вниз, пурпурная юбка разваливалась по линиям складок. Когда её маска рассыпалась в пыль, она схватила Эрулан и выскочила прочь из комнаты, зарывшись лицом в знамя, полуобнажённая, волоча за собой разрушительный пожар изодранных лент.
