Корум надел на себя Плащ Сидхи. Он был сшит на куда более рослого человека, и Корум прямо-таки тонул в нем.
В тот же миг он увидел не одну, а две комнаты, так, словно на его глаз вдруг навернулись слезы. Комнаты слегка отличались друг от друга. Одна была комнатою смерти, в которой сидел закутавшийся в одеяла Джерри; другая была наполнена солнечным светом и теплом.
Только теперь Корум понял, что происходит с человеком, когда он надевает на себя Плащ Сидхи. В далеком прошлом Корум мог переносить себя из Измерения в Измерение, теперь же это происходило благодаря Плащу Сидхи. Подобно Хи-Брисэйлу, плащ принадлежал не только этому Измерению, — он уносил Корума за пределы этого мира через пространства, отделяющие Измерения друг от друга.
— Что случилось? — спросил Джерри-а-Конель, глядя прямо на Корума.
— А что? Разве я не исчез? Джерри замотал головой.
— Нет, — сказал он, — ты стал несколько расплывчатым и только. Мне кажется, что я смотрю на тебя сквозь какую-то дымку.
Корум нахмурился.
— Значит, Плащ все-таки не действует. И почему я не проверил его в Кэр-Малоде? Джерри-а-Конель задумался.
— Возможно, он действует, но действует только для мабденов. Не забывай, что мне частенько приходится болтаться между мирами. Тот, кто не обладает теми же видением и знанием, что и мы, скорее всего не заметит тебя.
Корум грустно улыбнулся.
— Ну хорошо, — сказал он. — Будем надеяться, что это так, Джерри. Он повернулся к двери.
— Будь осторожен, Корум, — сказал Джерри-а-Конель. — И Гейнор, и Фой Мьёр пришли сюда из другого мира. Для кого-то ты слишком заметен, кто-то может увидеть тебя тенью. Не забывай об этом! Ты затеял опасное дело.
Ничего не ответив Джерри, Корум покинул комнату и вышел на улицу. Принц шел к башне той твердой и уверенной походкой, какой порою восходят на эшафот.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ
Корум вошел в открытые ворота и стал подниматься по пологим ступеням, которые вели прямиком в высокую башню, сложенную из гранитных плит. Однако проход загораживал огромный детина в кожаных одеждах. В обеих руках детина держал по сабле. Его красные глаза горели огнем, на бескровных губах застыла не то усмешка, не то гримаса злобы.
Корум встречал таких существ и прежде. Слуги Фой Мьёр гулеги, — а называли их именно так, — были ожившими трупами. Часто они сопровождали собачьи своры Кереноса, так как по большей части были знакомы с охотой и при жизни.
«Сейчас все станет ясно», — подумал Корум.
Стоя в метре от красноглазого гулега, он принял боевую стойку и взялся за рукоять меча.
Гулег не обращал на Принца никакого внимания. Он смотрел сквозь Корума и, похоже, совершенно не замечал его.
Корум испытал некоторое облегчение — Плащ Сидхи все-таки действовал. Он обошел стража и подошел ко входу в башню.
Здесь стояло сразу два гулега, но они, так же как и их соратник, не замечали Корума. Чувствуя себя едва ли не счастливым. Принц прошел вовнутрь и стал подниматься по винтовой лестнице, уводящей в глубь башни. Внутри башня оказалась неожиданно просторной. Старые истертые ступени и стены по обеим сторонам лестницы были покрыты искуснейшей резьбой. Здесь, как и всюду, мабденские мастера отдали предпочтение героическим и любовным сюжетам, изображавшим и людей, и богов; прекрасные картины отличались чистотой замысла и были совершенно лишены каких бы то ни было темных, безумных фантазий, обычно связанных с суеверностью и религиозным фанатизмом художника. Мабденам и так был понятен сокровенный смысл этих сюжетов.
То тут, то там висели обрывки тканых обоев. Ни корка льда, ни ядовитый туман не могли умалить их ценности, — здесь в сложнейших узорах сплетались золотые и серебряные, алые и пурпурные, желтые и лазурные нити. Корума вновь повергло в ужас то варварство, с которым Фой Мьёр и их слуги уничтожали творения мабденов.
Поднявшись на второй этаж башни, Корум оказался на широкой, выложенной камнем площадке. Вдоль ее стен стояли скамьи, над которыми были развешены парадные щиты. С площадки можно было попасть сразу в несколько комнат. Из одной слышались голоса.
Уже не сомневаясь в магической силе своего плаща, Корум смело подошел к приоткрытой двери и неожиданно почувствовал, что из комнаты веет теплом. Тепло и обрадовало, и насторожило Принца. Он осторожно глянул за порог и остолбенел.
У камина, в котором полыхал яркий огонь, сидели двое. И один, и другой были одеты в белые меховые шубы. Ни тот, ни другой не имели никакого отношения к Кэр-Ллюду. У противоположной стены комнаты какая-то девица накрывала на стол; белоснежная кожа и красные глаза выдавали в ней гулега, ожившего трупа. Ее присутствие свидетельствовало о том, что люди, сидевшие у камина, не были здесь случайными гостями. Напротив, они были гостями почетными, гостями, к которым была приставлена прислуга.
Одним из гостей Фой Мьёр был высокий стройный мабден, перчатки которого сверкали драгоценными перстнями, а шея — украшена золотым воротом. Длинные седые волосы и борода обрамляли его красивое лицо. На ремне, перекинутом через его плечо, висел старинный рог, — длинный рог, перевитый золотыми и серебряными кольцами. Корум уже знал, что на каждом из этих колец вырезано изображение лесного зверя. Этого мабдена он встречал у горы Мойдель, именно ему он отдал свою мантию, обменяв ее на рог, который таинственным образом вновь оказался у своего прежнего владельца. Это был волшебник Калатин.
Но еще сильнее потряс Корума вид собеседника Калатина. Некогда этот человек клялся, что он ни за что не станет вмешиваться в дела этого мира. Он называл себя карликом, но при этом имел восемь футов в высоту и четыре в плечах. Тонкие, изящные черты лица, едва различимые за его черными космами, говорили о его близости к вадагам. Под мехами поблескивала стальная нагрудная пластина; полированные ножные латы и шлем также были сделаны из стали, инкрустированной золотом. Перед ним стоял огромный боевой топор, формой он походил на топор Корума, но имел куда более внушительные размеры.
Это был Гоффанон, кузнец-сидхи из Хи-Брисэйла, отдавший Коруму Копье Брионак. От Калатина можно было ожидать чего угодно, но как же попал в услужение Фой Мьёр Гоффанон? Ведь он клялся в том, что больше никогда не ввяжется в войну мабденов и Богов Лимба! Неужели он обманул Корума? Неужели все это время он и волшебник Калатин состояли в тайном сговоре с Фой Мьёр? Но если это так, то зачем Гоффанон отдал Копье Брионак, решившее исход битвы при Кэр-Малоде?
Словно почувствовав присутствие Корума, Гоффанон повернул голову к двери. Не будучи уверенным в том, что сидхи не увидит его, Корум поспешно отступил назад.
