— Проходите вон туда.
Так, может быть, всё и срастётся. Работать, не выходя из дома — конечно, удобно для меня, но есть большой риск быть кинутой недобросовестным заказчиком, что со мной и произошло: и на старуху бывает проруха. У обычной работы, на которую нужно ходить, есть преимущество — непосредственный личный контакт с работодателем. Видимо, придётся взять себя в руки, забыть привычку к затворничеству и осваивать традиционный способ… Пусть и непривычно для меня, но зато, как говорится, верняк.
Я иду, куда мне указала ручка девушки с длинными перламутровыми ногтями, и попадаю в небольшой, но хорошо отделанный и обставленный кабинет с вертикальными жалюзи на окне. У окна — стол с компьютером и кожаное кресло, в углу — фикус. Светлые глаза Дианы Несторовны смотрят на меня вопросительно и строго: здесь она на работе, здесь она — хозяйка и начальница.
— Здравствуйте, — только и могу я пробормотать.
— Здравствуй, здравствуй, дорогуша, — отвечает она, и её тон весьма похож на тот, которым она разговаривала в первые минуты нашего знакомства. И это обращение «дорогуша» — неприятно шершавое, как наждак. — Зачем пожаловала?
— Диана Несторовна, мне очень нужна работа.
— Так. Ну, а я здесь при чём?
Мда, многообещающее начало. Похоже, мне здесь ловить нечего. Почему она ко мне так переменилась? Ведь ещё недавно она была готова носить меня на руках, называла «лапушкой» и «золотцем», а сейчас её взгляд обдаёт меня холодом, в голосе — льдистый перезвон. Может быть, из-за Альбины?
— Ну… Может быть… вы могли бы меня взять, — лепечу я, хотя под этим суровым взглядом моя надежда на трудоустройство тает, как мороженое в микроволновке. — Кем угодно, я на всё согласна. Продавцом, уборщицей, подсобной рабочей… Мне правда нужна работа.
Диана Несторовна вытряхивает из пачки сигарету, закуривает. Её брови неприветливо сведены.
— Ну, а почему именно я должна тебя взять? Что, больше нигде нет подходящих вакансий?
Как ответить на этот вопрос? Я и сама толком не знаю, почему ноги привели меня к ней, — скорее, даже не ноги, а сердце. Но ответ: «Меня привело к вам сердце» — не самый уместный при устройстве на работу, и я растерянно молчу.
— Дорогуша, у меня много дел, а времени мало, — нетерпеливо говорит Диана Несторовна. — Если ты думаешь, что я умею читать мысли, то ошибаешься.
Обескураженная и расстроенная её холодным приёмом, я теряю остатки надежды. Больше всего мне сейчас хочется разреветься, но я изо всех сил сдерживаюсь: это будет уж совсем нелепо. Взять и выложить ей подробности ситуации с моим отцом и прежней работой мне не позволяет гордость, и я ограничиваюсь только тем, что говорю:
— У меня сейчас трудные обстоятельства. Мне нужна работа.
Диана Несторовна, стряхнув пепел в затейливую пепельницу с фигуркой орла, говорит:
— Я не спрашиваю, почему тебе нужна работа. Я спрашиваю, почему ты пришла именно ко мне?
Во мне распрямляется какая-то горячая пружина. Вот возьму и выпалю ей правду, повернусь и уйду.
— Потому что вы мне очень нравитесь, Диана Несторовна. (При этих словах она меняется в лице: её сурово сдвинутые брови вздрагивают, лёд во взгляде тает). Рядом с вами я чувствую себя в безопасности, как за каменной стеной. Якушев… Он губит моего отца, а я ничего не могу сделать, чтобы его спасти. Его уволили, меня тоже кинули, и поэтому мне срочно нужна работа. Я осталась совсем одна, один на один со всем этим… Я пришла к вам, потому что подумала, что вы можете протянуть мне руку… Наверно, я в вас ошиблась. Извините, что отняла у вас время.
Спотыкаясь на своих высоких каблуках, я бреду к выходу, ничего не видя перед собой от слёз. Насмешливое солнце в небе слепит меня, каблуки цокают по пыльному асфальту. Визг тормозов, удар — и меня как будто выключили.
Я не поняла, что случилось. Открыв глаза, я смутно вижу какой-то потолок и чувствую вкус крови на губах. Под моим затылком — чьи-то колени, на моём лбу — прохладная ладонь. Надо мной склоняется испуганный молодой человек в светлой рубашке с короткими рукавами, светловолосый, коротко стриженый, и я слышу голос Дианы Несторовны:
— Настенька, ты меня слышишь? Как ты, лапушка? У тебя что-нибудь болит?
У меня такое ощущение, будто мозги в моём черепе перевернули вверх дном. Непонятно, где у меня руки, а где ноги: я как будто разобрана по частям. Голос Дианы Несторовны властно командует:
— Костя, «скорую»!
Испуганный молодой человек достаёт мобильный и вызывает. К моему носу прижимается окровавленный платочек. Резко пахнет нашатырём, а я почему-то беспокоюсь, не сломаны ли мои каблуки. Голос Дианы Несторовны вздыхает:
— Ох, Настя, Настя…
Пока ждём «скорую», она обрушивается на молодого человека:
— Куда ты смотрел? Как мог ты её не заметить?
Тот оправдывается:
— Да она внезапно выскочила, я не успел среагировать…
— Не успел он! — бушует Диана Несторовна. — Не успел — вот тебе и результат! Если с ней что-то серьёзное, понесёшь ответственность. Да, да, мой голубчик, и уголовную тоже!
Молодой человек при словах «уголовная ответственность» становится ещё более испуганным, вжимает голову в плечи и становится похожим на угловатого подростка. Мне хочется его успокоить, и я говорю, еле ворочая языком:
— Да всё нормально…
— Так, золотце, а ты лежи и молчи, — говорит мне Диана Несторовна строго. — Нормально или нет, выяснит доктор.
Я снова нахожусь в кабинете и лежу на кожаном диванчике у стены, моя голова покоится на коленях у Дианы Несторовны, а молодой человек в светлой рубашке нервно расхаживает туда-сюда. Бежевые брюки с идеальными стрелками сидят на нём хорошо. Ничего у него попка, отмечаю я про себя.
Оказывается, я сказала это вслух: Диана Несторовна смеётся, а Костя (так зовут молодого человека) смущённо двигает бровями.
— Ну, значит, жить будет, если думает о твоей заднице, — говорит Диана Несторовна со смехом.
Дверь кабинета открывается.
— Вот сюда.
— Так, кто здесь пострадавшая? — Деловитый, спокойный мужской голос. — Ага, вижу. На что жалуетесь? Падение с высоты собственного роста?
— Наезд машиной, — говорит Диана Несторовна.
Врачам-мужчинам я почему-то доверяю больше, чем врачам-женщинам. Этот врач — ещё не старый, но уже с обильной проседью в тёмных коротких волосах — сразу вызывает у меня доверие: он совсем не похож на Якушева, и сразу видно, что он — настоящий. Меня усаживают, и от этого кабинет плывёт вокруг меня. Меня щупают сильные, твёрдые руки. Нет, нигде не больно, только сильно кружится голова и подташнивает.
