- Знаешь, - сказала она, когда он замолчал. - Мне кажется, ты не прав. Мать гордилась бы тобой. Пусть не открыто, но в глубине души. Она бы ворчала, ругала тебя, но гордилась, и хвасталась перед знакомыми.
- Вот этого я и боюсь, - вздохнул Итеро. - Не хочу, - он сам себе удивился, что так разговорился с этой девочкой. Сколько ей? Мать писала, семнадцать. А рассуждает, как взрослая. Точно, она - гатурий подкидыш! Рассказать что ли ей? Не стоит. Пусть, как и ее сверстницы, радуется жизни. Может, эти твари с красными гребнями на головах забыли про нее, сочли негодной для своих опытов, и больше не тронут?
- Вот вы где! - голос Вирии долетел до них из распахнутого окна. - Я весь дом обыскала!
Вечер откровений закончился. Ито чувствовал облегчение. Он выговорился. И еще слова этой "сестрицы"… они утешили его.
Рано утром, еще до рассвета Джеральдо повез Итеро в аэропорт…
А в полдень в дверь дома Синардов позвонил приятный молодой человек с огромным букетом цветов и пожелал увидеть Таниру Комидари.
"Александр! - узнала она его голос, еще не спустившись вниз. - Как же здорово, что я осталась дома…"
… Спира - Виса…
Билеты заказаны, документы в порядке. Даже Эдвараль не ворчал. Значит и ему идея с дирижаблем приглянулась. Оставалось только получить визу адмирала на документах. Но Вито Ранев, капитан "Смелого" позвонил и сообщил, что куратору полярной экспедиции, Бартеро Гисари, найдена замена.
- Через два дня отплываем с новой командой. Исследовательскую часть возглавляет Тихро Анавис. Вы, наверняка, знакомы…
В груди Бартеро словно загудел колокол. Как? Фегинзар подыскал ему замену, не переставая сыпать обещаниями? И Наридано, наставник гатурьих воспитанников, он наверняка тоже знал и смолчал…
Бартеро чувствовал себя преданным. Несмотря ни на что, адмиралу он доверял. А тут…
"Ладно, пойду забирать документы, поинтересуюсь - с чего вдруг впал в немилость", - заставлял он себя не унывать раньше времени.
Этот последний перед их отлетом день выдался дождливым и холодным. Надев ярко-красную кожаную куртку, собрав золотистые волосы в короткий хвостик, Гисари нехотя выскочил под дождь. Жил он от Первопланетнного Дома недалеко, такси можно было не брать.
Вода не успевала уходить по водостокам и хлюпала под ногами. Широкие улицы опустели. Редкие деревья стояли, покорно свесив ветви, позволяя струям воды беспрепятственно смывать с листвы накопившуюся пыль.
Дождь засекал под зонты, которыми стремился завладеть неугомонный коллекционер ветер. В попытке отобрать темно-синий зонт у Бартеро, он несколько раз вывернул спицы. Так что к четвертому корпусу Первопланетнного Дома, где обитал Фегинзар, инженер добрался промокший и расстроенный.
Высокие двери, рассчитанные на гатуров на платто, сами распахнулись перед ним, впуская в гулкие, по-больничному белые коридоры с тяжелыми редкими люстрами перед дверями кабинетов. Сегодня здесь было пустынно. Даже у неутомимых гатуров бывают выходные. Но не у адмирала. Его можно застать на рабочем месте в любой день. Главное, знать - в какое время.
Диспетчер - моложавая крашеная блондинка с заостренным некрасивым подбородком, сонно листала дамский журнал. Даже не подумав ответить на приветствие Бартеро, она мельком глянула на его пропуск и наманикюренным ухоженным пальцем нажала на кнопку, вызывая лифт в апартаменты адмирала.
Когда инженер оказался на нужном этаже, он повторно предъявил пропуск, на этот раз трем охранникам, самозабвенно разгадывавшим кроссворд. Встретив на пути к адмиралу всего одного гатура, Бартеро поздоровался с секретарем и вошел в кабинет.
В нос ударил густой запах сушеного укропа. Молодой человек поморщился.
Тяжелые бордовые портьеры были задернуты. Предметы едва угадывались в сумраке. На столе теплился призрачный огонек музыкальной лампы. Ничего не нарушало тишину. Ворсистые ковры на полу и на стенах заглушали все звуки. Сам Фегинзар сидел в кресле за столом и молчал.
- Господин адмирал, - Бартеро поклонился. - Я прибыл за вашей подписью на письме ректору Воздушной Академии. Все документы у вас. Я оставлял их секретарю четыре дня назад.
Фегинзар не проронил ни слова. Даже не пошевелился. Бартеро ждал, озадаченный. Никогда адмирал не молчал, если выпадал случай поговорить с терпеливым собеседником. Вот Наридано другой, сдержанный, деловой.
- Господин адмирал?
Тишина. Может быть он уснул? Или ему плохо? Поразмыслив с полминуты и не дождавшись ответа, Бартеро подошел к выключателю и дернул за шнур.
Белый с розоватой примесью свет в лампах по периметру комнаты открыл то, что Бартеро сердцем почувствовал сразу, но боялся более всего. В гатуре едва теплилась жизнь: тонкий нос подрагивал, втягивая воздух. Ярко-желтые пятна крови на светлой одежде адмирала выглядели пугающе большими. Надо было срочно звать на помощь, но Бартеро медлил, потрясенный случившимся. Кто мог желать смерти Фегинзара?
Усилием воли сбросив с себя оцепенение, инженер распахнул дверь и крикнул секретарю:
- Помогите! Адмирал умирает!
В течение минуты кабинет наводнили сотрудники Первопланетнного Дома. И откуда они все взялись: и люди, и гатуры? Послали за гатурьим лекарем.
Возникший за спиной инженера Марминар, начальник Управления Мореходством, внезапно приказал арестовать Бартеро. Миг, и тонкий силовой шнур охватил грудь и плечи инженера, оплелся вокруг тела, не давая возможности пошевелить руками, накинул путы на ноги…
- В чем я виновен? - не понял Бартеро. - Я только что вошел в кабинет!
- Чтобы сделать четыре выстрела, много времени не нужно. К тому же у тебя есть разрешение на ношение оружия, - заявил гатур.
- Где вы видите у меня пистолет?
- Не велика хитрость - выбросить его в окно или спрятать в комнате. Да мало ли возможностей? - Марминар, давно недолюбливавший молодого инженера, с нескрываемым удовольствием обвинил Бартеро. - Секретарь сказал - ты пробыл внутри не менее трех минут…
- Но было темно… - начал оправдываться инженер. Начальник и не подумал его выслушивать.
- Вызывайте сыскарей, - приказал он охране.
… Лекарь не шел. Бартеро томился в комнате под недружелюбными взглядами людей и гатуров. Было невыносимо обидно даже не за то, что его обвинили в столь страшном преступлении, а в том, что в этот момент рухнули последние надежды отправиться на полюс. Душа словно сжалась, став меньше макового зернышка, в испуге спряталась куда-то глубоко-глубоко и затаилась. Только сердце колотилось громче стоявшего в кабинете шума.
