Ознакомительная версия.
- Савка во всём виноват. Кабы не его перевет, ничего бы не было...
- Как тебе звать? - донёсся до него глухой голос.
Не видя ничего вокруг, Упырь подумал было, что говорит с самим Христом, а потому залопотал, спеша оправдаться:
- По глупости и неразумию, Господи... Неграмотен я, пред бесами слаб... Они, сволочи, подвигли на зло...
- Кто ты? - удивлённо вопросил голос.
- Упырь Дырявый. Из ушкуйников я. С воеводой Ядреем на Югру ходил. Прими меня в объятия свои, и прости мне грехи мои...
- Откуда ты иметь Сорни-Най? - вопросил голос.
Нет, не Христос то был. С чего бы Христу так коряво выражаться? Но какая в конце концов разница, перед кем исповедоваться, если смерть уже дышит в лицо?
- Неграмотен я, - едва слышно выдавил он. - Слов таких не знаю. А ты послушай, что скажу. Сдохну скоро, так хоть ты правду знать будешь... Савка всему злу корень. Он с князьком югорским перевет держал. Он молодцов новгородских сгубил. И воеводу с Яковом... и попа нашего... Он всему виной. А меня подрядил, чтоб я ему Бабу Золотую спёр. Я и спёр, потому как жить хотел... А потом Савку этого прирезал как свинью. Он на то сам напросился. Получил по делам своим. Не от жадности на злодейство пошёл, а по слабости своей, да ещё за ребят отплатить ему хотел. Там ить, среди убиенных, товарищи мои были... дружки... Так что ж мне, терпеть мерзости эти? Не снесла душа... Прирезал я его, был грех. Не казни меня за то... имей снисхождение...
Он говорил всё тише и тише, и наконец, замолчал. Тело его потеряло чувствительность, боль ушла, а шум в ушах стал до того громким, что заглушил все прочие звуки.
- Савка - кто? - донёсся издалека слабый голос. - Кто таков?
Но ответить ратник уже не успел. Он уходил в вечность, навсегда покидая этот мир.
Первым чувством было опустошение. Никто не мог понять, как такое могло случиться. Люди бродили по разворошенному стану, поднимали раненых, собирали обломки нарт и чумов, ловили разбежавшуюся скотину, и у каждого в глазах стоял немой вопрос: почему? В самом деле, почему победа, казавшаяся такой близкой, вдруг ускользнула из рук, обернувшись страшным разгромом? Причину этого видели в сваре, внезапно вспыхнувшей в новгородском войске. "Бесы заморочили, - бурчали люди. - Дьявол постарался, сунул нам эту Бабу, чтоб народ взбаламутить". Так оно и было. Золотая Баба лежала у истоков всех бед. Из-за неё, коварной идолицы, люди начали убивать друг друга. Так считали Сбыслав и Завид Негочевич - единственные из вятших, кто не погиб и не попал в полон к югорцам. Теперь на них лежало бремя руководства. Придя к чум к раненому Буслаю, они сказали:
- Всё сгибло, сотник. Нечего теперь топтаться под городом. Надо вострить лыжи домой.
- Удрать хотите? - злобно откликнулся ушкуйник, с хрипом и бульканьем вдыхая пахнущий гарью воздух.
- А ты что ж, здесь хочешь сидеть? - вскинулся Сбыслав.
- У нас правило такое: покуда мёртвых товарищей не узрели, за покойных их не считать.
- И как же ты этих мертвецов узреть собираешься?
- У самих чудинов спросим. Ежели убили они наших братьев, пусть покажут их тела.
Вятшие переглянулись.
- Разумно, - кивнул Завид Негочевич.
- А кто ж к ним на переговоры пойдёт? - спросил Сбыслав. - Зырянина-то больше нету. А окромя него, никто югорской речи не знает.
- Думаешь, у югорцев никто по-нашему не кумекает? - усмехнулся Буслай.
- Откуда ж я знаю? Мне с ними толковать не доводилось.
- А мне будто доводилось! - окрысился сотник.
- Не кипятись, - сказал Завид. - Сбышек верно говорит. Кабы не сбежал от тебя чудин, куда легче нам было бы.
- Ты что же, меня в перевете подозреваешь?
- Сам так говоришь.
- Так и ты скажи, не томи душу.
- Ты мне своих речей в уста не вставляй. Не по Сеньке шапка. Я - боярин, а ты - чадь. Помни это.
- Ты больно хвост-то не распускай, - прохрипел Буслай. - Перед Югрой, как пред Господом, все равны. Нас, ушкуйных, нынче больше стало, чем вас, вятших. За нами теперь последнее слово.
- Ишь как заговорил! - опять не выдержал Сбыслав. - Может, нам перед тобою теперь и шапку ломать?
- Припрёт - и заломаешь. Ещё руки целовать станешь: спаси, мол, Буслаюшка! - Ушкуйник был зол, говорил словно лаял, а в груди его то и дело что-то клокотало, время от времени выходя наружу кашлем. - И вот ещё что. Отныне кровь между нами. Вы наших товарищей резали, так уж теперь к прошлому возврата нет. Бородами особенно не трясите. Оборвём. Народ на вас негодует, измену видит, а даже если бы и не видел - одного того хватит, что вы Бабу Золотую укрыть хотели. За такие дела у нас разговор короткий. Кабы не были вы вятшими, давно бы уже на сосне висели. От как.
Сбыслав и Завид обменялись взглядами.
- Тебе, Буслай, видать, не только бока намяли, но ещё и голову припечатали, - заметил Сбыслав. - Совсем рассудок утратил. Новую смуту разжечь хочешь? Ушкуйников и смердов лбами столкнуть?
- Ушкуйники и сами бы рады вам брюха вспороть, - усмехнулся сотник. - Потому как гниль вашу чуют. Всегда-то вы загребать жар чужими руками горазды. Как к югорцам на пир - так вятшие впереди, а как биться за дело новгородское, так нету вас.
- А кто ж тогда здесь сидел, пока ты по лесам шнырял? - угрюмо полюбопытствовал Завид. - Кто столицу ихнюю в кольце держал? Не мы разве?
- Вот то-то и оно, - ответил Буслай. - Я-то с ребятами по лесам бродил, ноги морозил да кору грыз, а вы тут в тёплых шатрах обретались, неведомо какие речи с югорцами вели.
- Ты мели, да не забывайся... - начал было Сбыслав, но Завид успокоительно положил ему руку на плечо.
- Пусть сотник говорит, - сказал он. - Надо ж знать, что о нас люди толкуют.
- Будто и сам не ведаешь, - огрызнулся Буслай.
Боярин пожал плечами.
Ушкуйник хмуро поглядел на него, засопел.
- Почто Бабу скрыть хотели? - спросил он. - Почто ребят моих в город не пустили? Почто с югорцами за нашими спинами уговаривались? Я ить, когда вернёмся, молчать не буду. Всех вас на суд перед Святой Софией выведу.
- А сам-то ты почто без зырянина из леса вернулся? - выкрикнул Сбыслав. - Думаешь, поверили тебе, будто из-за потворы? Яков ведь хотел тебя потрясти хорошенько, да воевода не позволил. Неча, мол, крамолу сеять. И я тоже сдуру согласился. А теперь мыслю - зря. Надо было потолковать с тобою. Чтоб не возводил напраслину. И ежели живы будем да целыми домой придём, всё народу выложу. Как на духу.
- Для начала вернуться надо, - произнёс Завид. - А ежели друг друга подозревать станем, сами без югорцев себя пожрём.
- Так-то оно так, - согласился Сбыслав. - Да только трудно не подозревать, когда тебя же в перевете обвиняют. Странно такое слышать, тем паче от ушкуйника.
- А чем тебе ушкуйники не угодили? - спросил Буслай.
- Да тем, что непонятные вы. Сегодня - белые, завтра - чёрные... Не поймёшь вас. Доверия к вам нет. Разбойный люд, одно слово.
- Пора, я вижу, и тебе язык укоротить, Сбышек...
- А попробуй! И не такие пытались. Да только руки коротки.
Завид Негочевич заворочался недовольно, произнёс успокоительно:
- Ладно уж, и без того в дерьме сидим. Глотки драть в Новгороде хорошо, а здесь не до того. И так чуть не перебили друг дружку на радость нехристям. Довольно.
Спорщики глядели друг на друга, не отводя глаз.
- Ты, Буслай, ежели хочешь, посылай своих людей к чудинам, - продолжал Завид. - А я своих смердов подставлять под югорские стрелы не буду. И так знаю, что у здешних с пленниками разговор короткий. Кабы хотели освободить наших, сами бы предложили. Уж они - лиходеи такие, своего не упустят. А коли никого к нам не послали, стало быть, другое у них на уме.
-Что ж, сложа руки теперь сидеть? - ядовито полюбопытствовал Буслай.
- А ты что же, на приступ идти вознамерился? - непримиримо спросил Сбыслав.
- Хотя бы и на приступ. Нельзя товарищей в беде оставлять.
- Ну раз так, то иди. А я погляжу. Ежели хорошо у тебя дело пойдёт, может, и подмогну.
- Вот и вся ваша вятшая суть - только о себе печётесь. Ни до кого вам дела нет, даже до Господина Великого Новгорода.
- Ты меня попрекай, попрекай, - недобро произнёс Сбыслав. - Ишь ты, совестливый какой выискался. Я за Господин Великий Новгород стоял, ещё когда ты с дружками своими купчин обонежских стриг... - Он засопел, успокаиваясь, потом махнул рукой. - А, бес с тобой. Вижу, не сговоримся мы. А потому тем паче уходить отсюда надобно, пока снова не передрались. Тёмная эта земля, коварная. Умы смущает, всё доброе в человеке давит. Одно слово - Кащеево царство.
Ознакомительная версия.
