— Если вы нас сейчас убьете, принц точно не придет. Найдет наши трупы и ринется в столицу тайно — или к себе вызовет охрану. А вот если выручать нас…
Аргумент был принят.
Моих друзей и охрану связывают, укладывают на телеги, груженные сундуками, интересуются ключами от замков, на что получают ответ: «У принца», — и отстают. Просто везут всех на свою стоянку.
Что нам и требовалось.
Не станут же они ломать замки на тракте? Это слишком глупо, проще уволочь добычу к себе — и разобраться потихоньку.
Как я и предполагал, логовом оказался замок одного из соседей-графов. Тоже дальнего родственника Абигейли. Вот ведь зар-раза… размножившаяся!
Ну да, это я и заподозрил сразу же, как приехал, как поговорил с Шареном… Не было никаких разбойников! Были просто несколько мерзавцев, которые грабили и убивали моих людей.
И сейчас намеревались проделать то же самое.
Не успели.
Потому что ночью пришел ужас.
* * *
Третий акт пьесы.
Я ведь некромант. А стало быть, мне ни к чему войско.
Живое войско.
Свою армию я отправляюсь вербовать на большую дорогу. Ровно полночь, шестилучевая звезда на развилке трех дорог, в каждый угол вписаны символы смерти, мести, крови, призыва, повеления и замыкания.
Луна светит, ветер ловкими пальцами перебирает травинки, равнодушно усмехаются звезды, глядя со своей высоты на странного человечка…
К чему он суетится? Ведь его жизнь — это миг вечности звезды…
И все же это не повод прожить ее недостойно.
Я самым обычным кинжалом медленно касаюсь запястья. Ритуальные ножи тут ни к чему.
На землю капает кровь, в лунном свете она черная…
Загораются свечи по углам гексаграммы.
И я — зову.
Не словами, не заклятьями, не голосом, но своей кровью демона. Тем черным, что течет во мне, я призываю неупокоенные души вернуться!
Те, кого убили на этой земле ради золота, те, кто полег непогребенным и неотпетым, те, кто желает отомстить своим убийцам…
Придите ко мне — и я дам вам то, что слаще вечного покоя.
Я дам вам месть.
Я помогу отомстить вашим убийцам, вы увидите, как они будут корчиться и страдать, вы выпьете их кровь и сожрете мясо с их костей, вы будете мучить их души так, как мучились вы сами…
Придите ко мне!
Властью демона…
Долго звать мне не приходится.
Это выглядит как очень долгий порыв холодного ветра, застывший на одном месте.
Он налетает, дышит, волнуется, окружает меня, но за границу гексаграммы перейти не может. А я смотрю.
Это — души. Все это — люди, которых настигла внезапная смерть от рук негодяев. Молодые и постарше, мужчины и даже женщины, в недобрый час оказавшиеся на дороге, они — смотрят.
Какие глаза у призраков?
Не провалы, наполненные тьмой, нет.
Их глаза пусты и затянуты серым болотным туманом.
Они смотрят.
Я заговариваю первым, как и должно:
— Вы готовы отплатить за свою смерть?
Пламя свечей взвивается высоко вверх. Слова сказаны, теперь заклинание возьмет свое.
Ради мести они пойдут за мной, куда я прикажу. И когда все закончится, именно я отпущу их. Каждого. А сейчас…
Я решительно делаю шаг из круга.
И в меня ударяет поток ледяного ветра. Прямо внутрь меня.
Каждый призрак проходит насквозь ударом ледяного кинжала, оставляя мне свою память и свою боль.
Свою ненависть, свое горе и тоску…
Что лучше всего помнят призраки?
Свою смерть…
Том Шейл — лучник, сраженный подлым ударом в спину.
Карт Марен, мечник, падающий на круп своего коня — подлая стрела прилетела из леса и ударила в спину.
Рикка Вейл — повариха, которую перед тем, как перехватать горло, пустили по кругу…
И многие, многие другие. За два десятка лет здесь полегли сотни невинных людей. Они умирали, зная, что останутся непогребенными и неотомщенными — и сейчас пришли на мой зов.
Страшно ли мне?
Нет. Я должен слиться со своим войском, стать его частью, ощутить их боль, гнев и ненависть как свои. Только тогда я буду уверен, что не тронут моих людей. Только тогда.
Наконец вспышки чужой смерти прекращаются, и я несколько секунд стою, привыкая к новым ощущениям. В груди смерзся ком грязного серого льда, но это позволяет призракам воспринимать меня как часть своей армады. Этого достаточно.
Когда я отпущу их — все будет почти как прежде.
Сейчас же…
Я иду по следам невинной крови.
Призраки не могут мстить сами — если не примут силу через меня. Через мою кровь. Я даю им возможность отомстить своим врагам, но я же и управляю ими. А они сейчас помогают мне.
Шаг переходит в бег, если кто-то сможет меня увидеть, он удивится, потому что я несусь по дороге быстрее оседланного жеребца, лунный свет придает мне сил, а серое облако скрывает от посторонних взглядов.
Я сам не понимаю, как оказался перед чьим-то замком. Но кровь зовет.
Именно здесь спрятались те, кто ее пролил. Здесь еще не все, но большая их часть. А остальные?
Сначала — это.
Потому что за стенами замка я чувствую и своих людей. Свою кровь.
Томми даже не заметил, как я разрезал палец и чуть коснулся его руки. И Рене тоже.
Капля засохшей крови… мелочь! Ее можно не заметить на одежде, но я всегда почувствую ее.
И я спускаю призраков с цепи.
Что они могут?
Просто так — ничего. Разве что стенать и вздыхать. Но сейчас, отдав мне свою боль и забрав мою ярость, они могущественны.
Они могут свести с ума, заставить человека бежать от них, не разбирая дороги, — и потому за стенами замка сейчас воцаряется ад.
Я знаю, как он выглядит, хоть я пока и не внутри.
Серая волна захлестывает помещения и разбивается на множество призрачных силуэтов. И они надвигаются на своих врагов, источая леденящий ужас.
Прозрачные мертвые глаза горят, прозрачные губы шевелятся, желая что-то сказать, прозрачные пальцы тянутся к убийцам…
Смерть… смерть… смерть…
Месть… месть… месть…
Люди на миг застывают на месте, а потом бегут. Куда угодно, лишь бы избавиться от этого ужаса, но призраки повсюду. От них нет спасения, от них не уйти и не сбежать…
Те, кто послабее, падают на пол, корчась в сердечном припадке.
Те, кто посильнее, ползут, чтобы все равно рухнуть навзничь — и уже не встать.
Мало кто справится с волной ужаса. Даже я не смог бы. Наверное.
И они умирают.
Один за другим…
Кто-то с криком бросается в окно, лишь бы удрать. Кто-то кидается на собственный нож…
