Нхика моргнула на трёхсложное яронгское имя, на то, как тётя Е округлила его акцентом, как вся её речь была пропитана этим знакомым, согревающим акцентом, несмотря на её идеальный теуманский словарный запас.
Она усадила Нхику на стул и поставила чайник на плиту. Пока собака обнюхивала её обувь, глаза Нхики бродили по дому. Теперь она увидела, что дом на лодке был скопирован с этого дома, с растениями, набитыми в каждом углу, и обилием естественного света, фильтрующегося через треснувшие ставни и пыльные окна. Её взгляд остановился на стене с семейными портретами: молодой Кочин с матерью, отцом, двумя другими мальчиками и щенком. Она легко могла узнать Кочина среди троих мальчиков - у младшего была грива кудрявых волос, а у старшего было строгое выражение лица, напоминающее ей немного Трина. Даже в детстве у Кочина была та же очаровательная улыбка и остроумные глаза. И щенок, и дети росли на каждом портрете, с Кочином отсутствующим на самом последнем.
- Прости, - сказала тётя Е. - Его отец и мальчики сейчас не дома, но они будут вечером.
- Всё в порядке, тётя. Я не думаю, что смогу остаться так долго. - Она положила письмо на стол. - Кочин хотел, чтобы я передала вам это. Он сказал, что это ежемесячная стипендия. И письмо.
Тётя Е принесла чай и налила им по чашке, прежде чем сесть. Она осматривала письмо, как будто боялась его открыть. Вместо этого её пальцы осторожно касались печати.
- Он сейчас здесь, ведь так? - спросила она, её ранее оживленный голос стал приглушенным.
Нхика, не готовая лгать новой тёте, кивнула.
- Почему он не пришёл?
- Он… не готов.
Брови тёти Е вопросительно поднялись. - Ну что ж, скажи ему, что мы готовы его принять. - Она сделала глоток чая, её глаза устремились на Нхику, внимательно изучая её. - И кто ты для него?
- Я… - Нхика подбирала правильное слово. Соучастница? Подруга? - Ещё один целитель сердца.
Эти слова не вызвали здесь никакого удивления, и вместо страха или тревоги глаза тёти Е только смягчились. - Ах, значит, ты знаешь о нём. И обо мне.
Нхика кивнула.
- Значит, он всё-таки сделал это? - спросила тётя Е. - Кочин всегда говорил нам, что он покажет Теуману, что значит быть целителем сердца. Что он изменит их восприятие.
Грудь Нхики сжалась. Он вошёл в город, надеясь изменить его, но город изменил его самого. - Центральный Теуман упрям, - ответила она уклончиво. - Не думаю, что даже Кочин смог бы изменить его мнение в одиночку.
- Кажется, вы хорошо его знаете, если он рассказал вам о своём даре целителя сердца. - Тётя Е подняла вопросительно бровь, но Нхика не могла предложить ей ничего более конкретного. - Скажите мне тогда, у Кочина всё хорошо? Он присылает нам деньги, но я хочу знать правду, пожалуйста.
Нхика искала ответ. Когда она впервые встретила его, ей казалось, что он справляется больше чем хорошо для мальчика его возраста. Но истинный Вен Кочин, тот, что скрывался за всеми масками, просто хотел вернуться домой. - Он несёт многое на своих плечах. Но... он не одинок. - Уже не один. - Больше, я не знаю. Простите.
- Дайте-ка мне посмотреть, что в этом письме. - Наконец, тётя Е нашла в себе смелость открыть письмо, осторожно, чтобы не порвать бумагу. Она вытащила его, краткую записку и высокую стопку купюр. Пока она читала, её выражение оставалось непроницаемым, хотя губы произносили слова. Сильные эмоции проносились в её глазах, но Нхика узнала одну из них лучше всех: тоску. Тётя Е просто скучала по своему сыну.
Наконец, она отложила письмо, покачав головой. - Мы не можем просто переехать, - сказала тётя Е, и Нхика приподняла бровь.
- Переехать?
- Щедро, но это не вопрос денег. Кочин просит нас оставить всю нашу жизнь, - пояснила она, и Нхика уловила суть содержания письма.
- Я... я обязательно скажу ему это, - сказала она, и тётя Е взглянула на неё с любопытством.
- Вы скажете? - Тётя Е указала на письмо. - Но он просит нас забрать вас с собой.
Горло Нхики сжалось, когда её мозг обработал эти слова. Он солгал ей. Он солгал ей. Кочин никогда не собирался говорить ей правду; он планировал уехать отсюда без неё.
Она встала, её стул скрипнул по полу. - Спасибо, тётя Е, - сказала она наспех, поклонившись. - Спасибо за чай. Спасибо за доброту. Мне нужно идти.
Тётя Е открыла рот, чтобы возразить, но Нхика уже была у двери. Прежде чем уйти, она обернулась и сказала: - Тётя Е, Кочин любит вас.
Затем она ушла.
Глава 19
Нхика бросилась к краю утеса, беспокоясь, что увидит его дом на горизонте, дрейфующий назад к Центру без нее. Солнце садилось над водой, и она прищурилась, стараясь разглядеть знакомый силуэт сквозь мерцающий свет.
Вместо этого она увидела Кочина, стоящего на берегу спиной к ней и смотрящего на прибой. Облегчение вырвалось с ее выдохом, и она начала спускаться по склону утеса, выбирая не извилистую тропу, а прямой путь, спотыкаясь через заросли и кусты.
- Кочин! - закричала она, и он обернулся как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда склон выбросил ее наружу.
- Нхика, ты -
- Вен Кочин, как ты смеешь, - зашипела она, желая столкнуть его в воду и позволить течению унести его. - Ты водил меня за нос обещанием ответов, чтобы просто оставить меня здесь?
Его выражение стало извиняющимся. - Я... планировал так. Но больше нет. Я вспомнил, насколько ты неуступчива, и ты права - это несправедливо. Я обязан тебе ответами. В этот раз я не буду их избегать, клянусь.
Теперь он предлагал ответы, но Нхика уже начинала понимать. - Письмо, которое написал доктор Санто, там было сказано «Я знаю». Он говорил о твоей семье, не так ли? Вот почему ты отправил им деньги, чтобы они уехали.
Кочин сглотнул, кадык на его горле дернулся. - Он знает, кто я, кто моя мать, где я живу. Он угрожал их спокойствию, их жизням. Мне было мучительно лишить господина Конгми жизни, но если бы я этого не сделал, я мог бы потерять свою семью.
- Так, ты думал, что можешь отправить меня с ними, решив две проблемы сразу?
Кочин поморщился от ее тона. - Ты не проблема, Нхика. Я просто... - Он повернулся обратно к утесу, где крыша его детского дома выглядывала из-за листвы. - Я знаю, что моя семья полюбила бы тебя. И я думаю, что ты тоже могла бы полюбить их - семью, где ценится целительство сердца. Место, к которому ты могла бы принадлежать. Разве ты этого не хочешь?
Да, разве это не то, чего она всегда хотела? - Но что насчет тебя?
- Для меня уже слишком поздно. Но не для тебя.
- Ты сдаешься, даже не попробовав?
- Я пробовал. И это мне дорого обошлось. - Сила его слов заставила ее замолчать, и, как будто заметив ее замешательство, его выражение смягчилось.
С длинным вздохом Кочин жестом пригласил ее к уединенному рощице возле утеса, тихому укрытию, обещавшему историю. Послушно, Нхика последовала за ним. С их спинами к склону и глазами, обращенными к воде, они сели.
Губы Кочина приоткрылись. Потребовалось еще немного времени, прежде чем появились слова. - Три года назад, когда мне было шестнадцать, я приехал в Центральный Теумас для учебы в университете. Я получил стипендию и в своей благодарственной речи поблагодарил свою мать. Тогда-то доктор Санто впервые подошел ко мне, так же, как и к тебе: с визитной карточкой.
Он замолчал, словно эти слова были для него чуждыми, когда они были произнесены вслух. Как будто ему никогда не приходилось исповедоваться перед кем-то другим. Она почти хотела подтолкнуть его к продолжению, но позволила его мыслям собраться в их собственное время.
Наконец, он продолжил. - В то время его исследовательская инициатива только начиналась. Это казалось захватывающим - быть на начальном этапе чего-то столь грандиозного. Доктор Санто взял меня под свое крыло и поставил на свой личный проект: трансплантацию органов.
Кочин произнес эти последние слова с таким зловещим оттенком, что у Нхики инстинктивно сжался желудок. Трин рассказывал ей другую сторону этой истории - первый врач, совершивший пересадку органа. Медицинское чудо внезапно показалось гораздо более зловещим.
