Я потянулась и вздохнула, делая голос легче, чтобы вытянуть шоу из депрессивной ноты.
— Хорошо, похоже, у меня знакомый на линии. Я всегда ценю людей, которые звонят не один раз. Джеймс, привет.
— Китти, я просто хочу сказать тебе, как много твоё шоу значит для меня. Это… ты… голос разума, понимаешь? Ты так всё продумываешь. Это помогает, действительно помогает. Я надеюсь, что ты никогда не бросишь своё дело.
Его голос казался ещё более напряжённым, чем в прошлый раз. Если шоу помогало ему, я не хотела бы думать о том, какой бы голос у него был без него.
— Спасибо. Это многое значит для меня. Как поживаешь?
— Я хорошенько всё обдумал. Кажется, со мной всё в порядке. Кажется, я занимаюсь тем, чем должен. С чего бы ещё это произошло со мной, если это не путь, и я могу делать подобное?
Мой живот словно заморозило.
— Делать подобное, Джеймс?
— Я хочу признаться, Китти. Я не особо любил быть человеком, когда им был. Природа оборотня не сильно отличается, не считая теперешней силы. Я… я знаю, что делать. Когда я не могу решить, что делать, волк говорит мне.
Джеймс был больным психопатом. Он, вероятно, уже страдал от заболевания прежде, чем стал ликантропом. Так что произошло, когда ненавидящий самого себя и весь мир больной псих стал оборотнем?
Кровь застучала в ушах, когда я перепроверила монитор. Мы собирали имена и родные города звонящих. Я не могла вспомнить, откуда он и посмотрела краем глаза на монитор.
О, мой Бог. Денвер. Он находился под моим носом всё это время.
Я прикрыла микрофон и прошипела Мэтту, двигая одними губами: «Его данные. Получи номер. Сейчас же!»
Наклонившись к микрофону, я постаралась сохранить голос спокойным:
— Что твой волк говорит тебе делать, Джеймс?
— Ты знаешь, Китти. Ты знаешь. Что твой волк говорит тебе делать? Ты понимаешь.
«Используй когти. Зубы. Пусти кровь. Беги».
Да, я понимала. Но я выиграла то сражение.
— Ты когда-либо останавливался подумать, что твой волк может быть неправ?
— Но волк намного сильнее меня, — восхищённо произнёс он.
— Сила — это ещё не всё. Есть ещё целый пласт культуры. Ты назвал меня голосом разума, Джеймс. Так, где же разум во всём происходящем?
— Я говорил тебе. Если есть разумная причина в происходящем, то вот она. Я должен быть сильным.
Я проверила часы. У меня ещё пятнадцать минут эфира. Я никогда не бросала шоу незаконченным. У меня никогда не было лучшей причины для этого. Но я осталась. Я закончила. Я попыталась казаться нормальной, потому что не хотела, чтобы Джеймс подумал, что что-то не так.
— Хорошо, мы прерываемся на рекламу, но скоро вернёмся на «Полуночный час».
Я выключила микрофон и крикнула в кабину:
— Ты достал номер?
— Да, — сказал Мэтт, идя через дверь с листком бумаги в руке. — И адрес. Китти, ты побледнела. Что с тобой?
Во рту пересохло, а сердце забилось настолько быстро, что я задрожала.
— Я ещё не знаю. Просто… позволь нам закончить. Я должна позвонить прежде, чем мы вернёмся в эфир.
Звони в полицию! Это был правильный поступок. И всё же нет, потому что всё это дерьмо, сверхъестественное, когти и клыки и всё, что делает нас другими, определяет иные поступки правильными. Возможно, это изменится когда-нибудь.
Джеймс как волк не был волком. Он даже не был человеком-психопатом в облике волка. Он был и тем и другим одновременно. В то время как мне нравилось притворяться, что я взяла лучшее из обоих миров, у Джеймса, казалось, было худшее. Волк выпрыгнет, когда Хардин припечатает его к земле и наведёт пистолет. Джеймс нападёт. Я не могу позвонить Хардин. Её убьют. Или заразят. Я не желаю ей подобной судьбы.
И снова я позвонила Кормаку вместо полицейских. Теневой закон.
— Да.
— Это Китти. Есть желание отправиться на охоту сегодня ночью?
Он колебался одну секунду.
— Я не знаю. Что у тебя?
— Кажется, я нашла отщепенца, который стоит за убийствами в городе.
— Ты звонила Хардин?
— Нет. Этот парень… он звонил в шоу. Он местный. Говорил как безумный. Хардин не знает, как с ним справиться. Она попытается арестовать его, и он разорвёт её на части.
— То есть ты не возражаешь, если меня разорвут на части?
— Уверена, ты справишься.
— Спасибо, наверное.
— Я хочу пойти с тобой.
— Ты уверена?
— Я знаю его запах с места преступления. Это единственный способ определить, что тот парень и есть наш преступник.
— Ладно. Ты сейчас на работе?
— Да.
— Я заеду за тобой.
Кормак повесил трубку.
Мэтт ждал в дверном проёме между кабиной и студией.
— Китти, ты серьёзно?
— Да. Ты слышал этого парня. По его голосу понятно, что он не просто планирует что-то сделать. Он уже сделал. Сколько времени у нас осталось?
— Я не знаю. — Ему пришлось оглянуться на свою панель. — Десять минут?
Я приняла ещё пару звонков и потратила все свои силы, чтоб не выдать волнение в голосе. Совершенно не помню о чём шла речь или что я говорила. Надеюсь, всё прошло нормально.
— Это Китти Норвиль, Глас Ночи.
Я закончила вздохом и прослушала свой записанный вой.
— Будь осторожна! — крикнул Мэтт, когда я выскочила из кабины.
Я скорчила гримасу, выдав ему лучшую ободряющую улыбку, которую смогла выдавить из себя сейчас. Мэтта это не успокоило. Он обхватил дверной проём, что побелили костяшки. С этим я ничего не могла поделать.
Кормак подъехал к бордюру, стоило мне выйти через главный вход радиостанции. Он вёл внедорожник. Не джип, а настоящий внедорожник с комьями грязи на колёсах. Я села на пассажирское сидение и продиктовала адрес. Хвала Всевышнему за он-лайн справочники.
Мы проехали пять кварталов, когда Кормак наконец нарушил тишину:
— Ты понимаешь, что мы должны убить этого парня. Не вызывая полицию, обойдя закон, только так. Мы не будем его арестовывать, выяснять мотивы, а просто убьём.
— Ты слушал шоу.
Судя по рейтингам, моя аудитория увеличилась, чуть ли не в два раза, но никто, казалось, не хотел признавать, что слушает моё шоу.
— Ты когда-нибудь убивала?
— Нет.
— Тогда не мешайся, чтобы у меня вышел чистый выстрел.
Я облокотилась на дверь и опустила лоб на ладонь. Вигилантизм (самосуд) - вот слово, описывающее наши действия. Но тонкости юридических терминов ускользали от меня. Убиты четыре женщины и убил их оборотень. Кто-то должен остановить его.
У Кормака зажужжал мобильный. Он валялся в пепельнице около рычага переключения передач. Кормак схватил свободной рукой провод, свисающий с телефона, и вдел в ухо наушник. На это ушло приблизительно шесть гудков. Теперь понятно, почему он всегда так долго берёт трубку.
