Ознакомительная версия.
Пять… Восемь… Десять…
Мост опускался все ниже, пространство между дощатым настилом и каменной кладкой становилось все шире. Упырей в крепость вваливалось все больше.
Тесная арка буквально на глазах наполнялась бледнокожими телами. Тела напирали на тела.
На мечи.
На копья.
На лошадей.
Кони мертвой дружины начинали пятиться. Сдерживать натиск становилось все труднее. А надо – пока мост не опущен! Хоть как-то, хоть чем-то – но надо. Остановить тварей! Выиграть время!
– Шипы! – услышал Всеволод призыв Бернгарда. – Шипы вверх!
А ведь правда! Что, если шипы? Сейчас? Вверх?
Снова лязгнуло. Скрежетнуло где-то под ногами. И снизу вновь, будто по волшебству, проросла жесткая колючая травка. С серебряными росинками на заточенных кончиках.
Плоские каменные плиты вмиг обратились шипастым ведьминым ложем.
Пронзительные вопли и визг наполнили арку.
Орошенные белым металлом острия легко входили в ступни, в пятки, в жесткие подошвы, в широко, по-звериному растопыренные когтистые пальцы ног. Глубоко входили – на добрый перст. А когда серебрёная заноза этак вот прокалывает упыриные ноги, те упыря уже не держат.
Нечисть только что стоявшая перед всадниками сплошной стеной дернулась – как по команде. Повалилась – как подкошенная. Наземь, на щетинившиеся острым плиты. В ту же нежданно взросшую убийственную мураву и повалилась.
Темные твари корчились и бились, как караси на сковороде. Плясали недолгий дикий танец на посеребренных шипах. Кто-то безуспешно пытался подняться. И – падал снова. Кто-то выползал из арки на замковый двор. Таких добивали. Не торопясь, спокойно, без лишней суеты распластанных по земле упырей доставали с седел копьями и длинными рыцарскими мечами.
Под копыта коней потекли черные ручейки.
А мост все опускался. И вот уже новая волна завывающей нечисти хлынула в открывающийся проход. Твари сунулись было в арку, тоже пропороли ноги. Попадали. Отшатнулись, отползли обратно. Уперлись в плотные ряды, напирающие сзади, снаружи.
Некоторые упыри попытались перелезть опасный участок по стенам и сводам. Не смогли. Увязли в густо торчащих из камня серебрёных крюках и лезвиях. Исцарапались. Изрезались. Сорвались – вниз, на шипы.
Мост опускался…
Много быстрее, чем поднимались тяжелые решетки.
И все-таки до чего же медленно!
– Убрать шипы! – повелел Бернгард.
Лязг.
Заточенная сталь с серебром вновь ушла под плиты.
И – сразу же – очередная волна снаружи. Прущая напролом, орущая, размахивающая когтистыми руками, скалящая зловонные пасти.
– А теперь – по-о-однять! – громко протянул Бернгард. – Вы-ы-ыше!
Волна тут же опала, схлынула, вновь оставив под аркой Дергающуюся белесую массу.
Всеволод присмотрелся. Похоже шипы на этот раз действительно вышли из пазов немного дальше.
Мост опускался…
– Убра-а-ать!
Исколотые, издыхающие упыри лежали в воротах вповалку, сплошным слоем. Кровопийцы, следовавшие за ними, шли в атаку уже не по плитам – по слабо копошащимся телам. И ведь проскочат же ловушку! И ведь посеребренные колючки их уже не достанут! Или… всё же…
– По-о-однять!
Да, выдвигавшиеся снизу острия, в самом деле, с каждым разом, с каждым новым лязгом невидимого механизма становились больше, длиннее…
– Вы-ы-ыше!
Стальная, с серебряной отделкой, смерть-трава, обильно орошенная черной кровью, росла буквально на глазах.
– Еще вы-ы-ыше!
Вот уж и не в палец, а в добрую ладонь торчат колючки… А вот – и в локоть длиной… Повторно пронизывают лежащих внизу. Достают, останавливают, валят прущих поверху.
А мост – уже почти на земле.
– Убра-а-ать!
Почти… Под посеребренной наружной обивкой опускающегося моста трещат и хлюпают раздавленные твари. Не успевшие отпрянуть в сторону. Или не сумевшие сделать этого в тесноте.
– По-о-однять!
Внешне князь-магистр, раз за разом отдающий однотипные команды, был совершенно спокоен, даже скучлив. И все же Всеволоду показалось, будто происходящее сейчас чем-то забавляло Бернгарда. Впрочем, возможно, слабое подобие улыбки, едва-едва угадывавшейся в дрожащих уголках тонких губ, являлось следом тщательно подавляемой нервной гримасы. А может, и не было ничего вовсе, а лишь домысливалось напряженным сознанием.
– Вы-ы-ыше!
Пронзенные упыри уже ложатся третьим слоем.
– Еще вы-ы-ыше!
Хитроумное устройство Серебряных Врат, оказывается, позволяет не только опускать сверху массивные решетки, но и довольно высоко поднимать снизу смертоносные штыри. А интересно, кстати, как высоко ими можно достать? До сводчатых потолков арки – можно?
Впрочем, сейчас так нельзя! Нельзя полностью забивать ворота проткнутыми трупами. Коней ведь потом из Сторожи не выведешь. И самим – не выйти.
Все! Мост наконец-то хрустко лег утяжеленным краем на противоположный край рва. На смятых в лепешку темных тварей. Цепи обвисли. Стих скрежет ворота.
– Убра-а-ать! – громче прежнего рявкнул Бернгард.
С явственно различимым чавканьем серебрёная сталь ушла из груд белесой плоти.
Магистр повторил приказ – на всякий случай:
– Убрать шипы! Все!
И поднимать вновь больше уже не велел.
– Готово! – отозвался сверху Томас. – Убрано! Всё!
Закованные в броню всадники, в чьих жилах текла не кровь, а жидкое серебро, гонимое колдовским Током, въезжали в арку. Въезжали по трупам, пригибаясь под остриями поднятых решеток, сторонясь торчащих из стен и сводов лезвий.
И – принимались за работу.
Привычную, монотонную.
Твари все напирали. И движущаяся навстречу неумолимая пробка из коней, умрунов и посеребренного металла их интересовала мало. В этой позвякивающей пробке не было ни капли горячей человеческой крови. Вожделенная влага была там, за пробкой, за аркой. Как в закупоренной фляге.
Досадливо отмахиваясь от мечей и копий конных мертвецов, упыри пытались пробраться за Серебряные Врата.
Проскользнуть, протиснуться пытались.
А им не давали.
А они, обезумевшие, все пытались.
А их рубили, кололи, топтали. Без жалости и без каких бы то ни было иных чувств.
Острые шпоры входили в конские бока. Серебрёная сталь – в белесую плоть. Лошадиный хрип и ржание смешивались в гулкой арке с предсмертным упыриным воем. Мертвая дружина Бернгарда медленно, но уверенно вытесняла темных тварей. Выпихивала наружу, сбрасывала с моста. В залитый после вчерашней грозы ров с мутной водой, с плавающими в воде дровяными завалами.
Выезжавшие из крепости всадники разделялись. Одни прикрывали подступы к воротам, другие, раздвигая темных тварей, выстраивали боевую орденскую «свинью». По ту сторону рва, за поваленным частоколом буквально из ничего вырастало туповатое «рыло», щетинившееся посеребренной сталью. Ровные, плотные, постепенно расширяющиеся ряды… Первый – четыре конных рыцаря – стремя в стремя. Второй – шесть… Третий – восемь… Четвертый – десяток. И – дюжина в пятом ряду…
Ознакомительная версия.
