— А по ушам?
— Да, ладно тебе, милый. Я же тебя совсем не интересую. А организм у меня молодой, пылкий, хочет любви и ласки…
— Шельм…
— Вредный ты и взрослый слишком.
— Поговори у меня еще. Так, кроме девок, чем займешься?
— Коня Веровека к кузнецу свожу.
— Тоже заметил, что прихрамывать стал?
— Не только заметил, но и провел инспекцию. У него подкова одна на ладан дышит, так что перековать бы его.
— Ясно. Тогда с утра прямо и иди.
— С чего это такая спешка?
— Не хочу, чтобы ты рядом вертелся, когда я с кардиналом говорить буду, ясно?
— Но…
— Шельм, считай, что это не просьба, это приказ.
— С каких это пор ты мне приказываешь?
— С таких. Ты обещал слушаться, когда в поход со мной собирался, помнишь?
— Помню, — буркнул шут обиженно.
Лекарь тяжело вздохнул, ну вот что с этим несносным мальчишкой будешь делать?
— После всего я покажу тебе, о чем мы говорили, — сдался Ставрас, давно уже поняв, что отказывать этому голубоволосому негоднику у него получается далеко не всегда.
Но шут не спешил радоваться.
— Знаешь, — не поднимая на него глаз, прошептал он, словно и не услышал его слов вовсе. — Я что-то чувствую здесь. Правда, все никак не могу уловить, что.
— Что-то плохое?
— Нет. Совсем, нет. И даже не враждебное, вроде. Но что-то затаившееся до поры до времени.
— И?
— И завтра буду его искать. Мне кажется это что-то важное.
— Ну, если тебе кажется, оставляю это тебе, только пообещай мне…
— Что? — Шельм поднял глаза.
— Не лезь на рожон, ладно? — попросил Ставрас, протянул руку и убрал пряди челки с его лица.
В глазах шута мелькнуло победное ехидство, он явно собирался посмеяться, ответив на просьбу колкостью, и Ставрас был готов к этому. Но неожиданно взгляд голубых глаз потух. Шельм придвинулся к нему вплотную, уткнулся лицом в область шеи и прошептал, словно извиняясь за все сегодняшние шалости:
— Я позову тебя, если не смогу справиться сам. Придешь?
— Приду.
13.
Утро для Ставраса началось с ломоты во всем теле.
Глубоко вздохнув, он рискнул открыть глаза и обозреть себя в пространстве и времени. Как он и думал, виноват во всем был снова голубоволосый мальчишка, вольготно раскинувшийся на нем. Причем не только голову на груди устроив, как на подушке, и за шею рукой обняв, но и ногу поперек бедер закинув. Да, так они с ним еще не просыпались. Как удобно было в лесу… Шельм всегда спал к нему спиной, потому что так теплее, а тут, по-видимому, расслабился в нормальной постели-то, вот Ставрасу теперь и расхлебывать.
Он вздохнул чуть глубже и шут сразу же зашевелился, повернул голову и открыл заспанные глаза.
— М?
— Мне вот интересно, а это правда, что вы всегда контролируете свой сон? — зачем-то перебирая пальцами волосы у него на затылке. Интересно, а это нормально, что они такие мягкие у парня, а не у девушки?
— Правда, — лениво отозвался тот и уткнулся лицом ему в грудь, зевая.
— Не выспался? — участливо осведомился лекарь.
— Не-а. Репетирую, как буду всем демонстрировать, что ты мне всю ночь уснуть не давал, — откликнулся тот и снова поднял голову, глаза у него смеялись.
Ставрас мученически вздохнул.
— А мне, видимо, остается только старчески кряхтеть от ломоты во всем теле, так что ли?
— Да, ладно. Тоже мне старик нашелся, да тебе внешне никогда не дашь больше тридцати!
— Зато тебе никогда не дашь твои не полные двадцать один.
— С чего это вдруг?
— С того, что выглядишь ты старше, хотя в толк не возьму, почему. Лицо у тебя совсем мальчишеское, улыбка и того хуже, почти детская, а вот глаза… Да, наверное, они и портят всю картину.
— Почему они? — из взгляда шута исчезли смешинки.
— Потому что, словно пеплом припорошены, когда смотришь по-настоящему, а не паясничаешь, как всегда.
— Если я всегда паясничаю, то когда же ты успел разглядеть мои настоящие глаза, а? — улыбнулся Шельм, но Ставрас уже не настроен был шутить и тем более пикироваться.
— Не сразу. Но все же как-то разглядел. Вставать пора, и так залежались.
— Угу, — рассеянно отозвался явно смущенный его откровенностью шут, и сполз с кровати. Потянулся всем телом, встав на носочки и закинув руки за голову, и потопал одеваться. Ставрас последовал его примеру.
— Ставрас? — ловко зашнуровывая полусапожки, позвал шут, стоящий на полу на одном колене.
— Что? — откликнулся тот от окна.
— А Веровека к этому кардиналу белому возьмешь?
— Зачем?
— Пусть учится быть королем, а то королева его совсем уж маменькиным сынком воспитала. Зверья не знает, уверен, основных торговых магистралей тоже. Она, похоже, вообще считает, что за него будут все советники делать, бред же, разве нет?
— Разве, да. Знаешь, я скоро начну тебя бояться.
— С чего это вдруг? — шут поднялся с пола и столкнулся с веселым взглядом желтых глаз.
— У меня такое чувство, что ты читаешь мои мысли, при этом я не чувствую вторжения твоего сознания в мой разум. С чего бы это?
— Не знаю. Тебе видней, — независимо пожал плечами Шельм, но было видно, что слова лекаря были ему приятны, и даже очень. Он улыбнулся в сторону, словно сам себе, и пошел к двери. — Ладно, пойду узнаю, где у них тут кузница, а вы тут можете секретничать, сколько влезет.
— Драконоборцы сильно отличаются от обычных магов, — неожиданно бросил ему в спину Ставрас, вынуждая замереть с рукой на ручке двери. — Их магия узко специализированна, но, как и драконы, они способны чуять масочников. — И, как ни в чем не бывало, добавил: — Удачи у кузнеца.
— Угу. И вам не болеть, — фыркнул в ответ шут и вышел за дверь.
Да, с такими хозяевами следует держать ухо востро, мало ли что. А то он совсем расслабился после того, как выяснилось, что ни Ставраса, ни даже Веровека его магическая природа не пугает.
Как удобнее всего отыскать что-нибудь нужное в поселке, в котором не был ни разу в жизни? Правильно, спросить у знающих людей. Шельм усвоил эту простую истину еще, когда в четырнадцать лет отроду до Столицы добирался. Поэтому первым делом направился к колодцу, куда за водой ходили как матери семейств, так и молоденькие девушки. И, разумеется, именно внимание последних он и привлек, стоило ему только появиться возле колодца.
— А чей это красавец мужчина? — вопросила одна из тех, что побойчее, с тугими черными косами по обе стороны от круглого, продолговатого лица.
— Чей-чей, да уж точно не ваш, — неожиданно вместо Шельма ответила какая-то девица, подошедшая к колодцу с коромыслом и ведрами с той же стороны, что и он.
