— Видишь ли, — осторожно начала она, — когда я уйду, вы сами должны будете усовершенствовать свой мир. Для этого я и создаю все новые и более совершенные конструкции, позволяющие не только постигать, но и переделывать мир.
— Дай определение понятия «уйду», — уловив в этом слове что-то тревожное для себя, потребовала Непоседа.
— Я же не могу оставаться здесь всегда, — начала Дайрин, — Ну как бы сказать это понятнее? Мое физическое присутствие здесь должно скоро закончиться. Но не беспокойся. Вы не будете беспомощными.
— Будем! — закричала Непоседа, и, казалось, вся планета возопила через нее.
— Нет, не будете, — твердо повторила Дайрин. — Не паникуй. Я обо всем позаботилась. Ты же видела, что я записала в программу компьютера уйму чертежей. Каждый чертеж — это новое, более совершенное существо. И все они отличаются друг от друга. Поняла, для чего я это сделала? Чтобы они могли, каждый из них, решать различные задачи и быть непохожими на остальных не только внешне, но и по своим способностям. Как люди, — добавила она, сознавая, конечно, что это сравнение здесь неуместно и останется непонятым. — Скоро вас будет больше.
— Как? — допытывалась с детским упорством Непоседа.
Ну как ей это объяснить?
— Вы станете непохожими друг на друга. Разными, — пыталась она втолковать черепашке, — словно бы раздвоитесь, скопируете свою основную программу и еще овладеете способностью к медленной жизни.
Не могла же Дайрин сказать, что хотела бы создать с помощью компьютера какое-то подобие человеческого существа, с его мышлением, чувствами и эмоциями. Она не поймет, пожалуй. Она и не поняла. Вернее, не приняла.
— Запрещенный вызов функции, — сказала Непоседа, помедлив.
— Нет. Поверь мне. Это вас не уничтожит, а, наоборот, сделает еще более сильными и неуязвимыми. Вы не будете уже бегать безликим стадом. С разными и непохожими на тебя интереснее разговаривать, дружить и даже играть, — волновалась Дайрин,
— Запрещенный вызов функции, — не соглашалась Непоседа.
— Ну как тебя убедить? Верь мне. Просто поверь, и все! — настаивала Дайрин. — Ой, посмотри! Взгляни на это! — Она обвела рукой вокруг себя.
И действительно, происходило чудо! Поверхность, только что вздымавшаяся и рябившая, вдруг успокоилась, стала опять гладкой и стеклянной. Но на ней кое-где остались, будто застывшие волны, выпуклости и бугры. И сквозь каждый изгиб поверхности, сквозь каждый растрескавшийся, словно громадное яйцо, холмик, стряхивая осколки, выпрямляясь, вставали неуверенно и неловко, как новорожденные жеребята, стеклянные фигурки. В розовом свете возродившегося солнца они сверкали и искрились. Одни были высокими и стройными, другие — коротконогими, коренастыми, некоторые — длинными, плавными, состоящими из множества сочленений, эти — округлые, легкие, изящные, те — наоборот, массивные, сильные. Они выпрастывались из поверхности планеты и шагали, скакали, ползли, скользили, катились к Дайрин. Вскоре она и все черепашки были окружены десятками и сотнями стеклянных фигурок. Лес гибких рук, посверкивание датчиков, блики вращающихся выпуклых, многогранных, как хрустальные шарики, глаз, переливы глубинных, как бы перетекающих из слоя в слой нежных красок. Все это было необыкновенно красиво, ново и просто непостижимо. Неужто все это великолепие вызвала к жизни она, Дайрин? Сотворенная из стекла жизнь.
— Посмотри на них, — восхищенно воскликнула Дайрин. — Это как будто ты сама, но в сотнях, тысячах вариантов. Теперь ты понимаешь, зачем я это делала?
— Данные получены, — растерянно сказала Непоседа.
— Верно! — воскликнула Дайрин. — И ты станешь получать их" эти данные, эти живые доказательства опять и опять. Тысячи вас, подобных, но разных, будут обучать друг друга, обмениваться запасами своей памяти, создавать новые цепочки понятий и учиться, познавать, усваивать, а в конце концов и создавать новое. Каждый будет видеть и понимать по-своему. Он расскажет об этом другим. Вы не будете только быстрой жизнью, неживыми механизмами. Вы научитесь копировать свои программы, передавать их по наследству. Вы станете настоящими Волшебниками…
— Функция законная, — вдруг согласилась Непоседа, — Степень трудности?
— Что? — не поняла Дайрин.
— Будет больно? — жалобно спросила черепашка. — Как в пасти темноты?
Сердце Дайрин сжалось. Она обняла Непоседу.
— Я не знаю, малыш. Может быть. Но ты не бойся. Я с тобой. Ты просто ухватись за меня. — Она повернулась к компьютеру: — Ты знаешь, как описать это, чтобы Материнская Планета поняла? Ты ведь должен будешь разделить ее и их программы, сделать их самостоятельными, отдельными от нее. Но нужно, чтобы, оторвавшись от матери-планеты, они не теряли связи с ней.
— Программа принимается, — ровно ответил компьютер. — Требуется выяснить, какие части волшебного программирования дать каждой индивидуальности и какому номеру особи. Очередность и степень насыщения информацией.
Она поглядела на него с удивлением.
— Зачем разделять? Дай каждому полную программу. Каждый номер, как ты их называешь, имеет право стать Волшебником.
— Требуется дополнительное подтверждение команды, — не подчинился компьютер.
— Почему? — недоумевала Дайрин.
— Такое насыщение Волшебниками превышает допустимый процент, — пояснил компьютер.
— Да? — поразилась Дайрин. — А какое соотношение на Земле?
— Соотношение потенциальных Волшебников и неспособных к Волшебству — один к трем. Соотношение практикующих Волшебников к потенциальным Волшебникам — один к ста. Соотношение… — тарахтел компьютер.
— Твои проценты означают, что на Земле… шестнадцать миллионов Волшебников? — перебила его Дайрин.
— Шестнадцать миллионов четыреста, — уточнил компьютер.
Дайрин помолчала, переваривая эту грандиозную цифру. Да, много. Но она-то хочет здесь, на этой планете, сделать их всех, всех поголовно Волшебниками! А почему бы и нет, если это в ее силах?
— Даю подтверждение. Три раза достаточно? — спросила она.
— Достаточно. Программа готова, — подчинился компьютер.
— Начинай, не тяни, а то они вон истомились от ожидания и страха. Гляди, как трясутся! — Дайрин прижала к себе вздрагивающую, словно щенок, Непоседу.
Компьютер тихо заверещал. Экран его зарябил от бегущих рядов цифр и формул. Ноги бедняжки Непоседы судорожно задергались. Дайрин крепче прижала ее, обхватив обеими руками. Вдруг и саму ее затрясло. Она почувствовала, как через нее проходят силовые линии, пронзают мозг, делают безвольным тело, ватными ноги и руки. Ну конечно, ведь это ее чувства, ее мысли, ее существо переходит, трансформируясь, превращаясь в формулы программы, в жадно впитывающие структуры этих существ. Человеческие чувства проникали и растворялись в глубине их механических организмов. А вдруг они все высосут из нее, опустошат и то, что было ей дороже всего на свете — самое сокровенное, составляющее основу ее личности, — никогда уже не вернется? Опустошение — вот что страшило сейчас Дайрин.
