Услышав ее крик, Ролония все же ответила:
— Ве-верно. Кровь… Кровь Ханса-сана…
Ролония положила руку на землю и сосредоточилась.
— Знаю, что сложно использовать две техники одновременно. Но ты так далеко зашла, так что сможешь это сделать.
Касаясь рукой пропитанной кровью земли, Ролония несколько раз глубоко вдохнула.
— Что ты делаешь, Ролония? Повернись к Чамо! Чамо хочет с тобой говорить! — сказала Чамо.
— Бесполезно, Ролония, — сказала Фреми, стоя в стороне. — Его сердце остановилось, а почти вся кровь вытекла.
— …Его запястье… это невозможно, — пробормотала Ролония. Сосредоточившись на технике, она бессвязно что-то бормотала.
— Запястье? О чем ты?
— Его разорванное запястье… сломанные ребра… Я не могу их восстановить.
— О чем ты говоришь?
Глядя на землю, Ролония закричала:
— Но может кто-то еще!
— Исцелить его? Невозможно! — парировала воплем Фреми.
— Ошибаешься! Исцелить его возможно! У него всего лишь остановилось сердце, и вытекла кровь!
Пока она кричала, рука Ролонии светилась, и кровь, вптиавшаяся в землю, выступала на поверхности. А потом кровь начала собираться в шар на ладони Ролонии.
— Не суй это сразу в его тело! Там же столько грязи!
— Верно!
Шар собранной крови закружился на ее ладони, и при этом от него отлетали песок и грязь.
— Ханс-сан! Прошу, оживи! — кричала Ролония.
Она прижала левую руку к ране на его шее, и шар крови впитался в его тело. Бледное тело Ханса стало розоветь.
Все это время Ролония была рядом с Хансом, заставляя небольшую часть крови циркулировать между его легкими и мозгом. И она продолжала это делать, даже когда очищала собранную кровь. И хотя его сердце не билось, она не давала его мозгу умереть.
Ролония помогала Святой Медицины Тоуло несколько раз с операциями. Оттуда она и научилась, улучшив, технике собирания крови, что вытекла, и возвращению ее в тело. Мора даже вызывалась добровольцем, чтобы Ролония практиковала на ней технику.
— И теперь осталось только… нужно завести его сердце…
Левой рукой все еще была прижата к шее Ханса, а правую руку Ролония положила на его сердце. А потом она принялась кровью его тела оживлять неподвижный орган. Мора просила как-то старика, которому оставалось жить лишь пару дней, чтобы Ролония проверила эту технику на нем перед его смертью.
— Никак… Как я могу вернуть его?
Когда сердце Ханса остановилось, Бог Слов должен был приказать Тгунею убрать паразита. Боги понимали, что один из лепестков исчез, они признавали, что Ханс умер. А потому, согласно обещанию, Тгуней уже должен был освободить Шениеру.
Мора обещала Тгунею, что убьет одного из Героев Шести Цветов. Но она не обещала, что не оживит его.
Как только Мора увидела Ролонию, у нее появился этот план. Она знала с того момента, что у девочки редкий дар, что позволит ей даже оживлять мертвых.
Но сложнее, чем оживить Ханса, было убить его. Ролония могла только управлять кровью, так что если сломать Хансу череп или шею, или нанести жуткую рану его сердцу, восстановить его не получится.
— Ролония, я могу тебе помочь? — спросил Адлет, понимая, что пытается сделать Ролония. Он приблизился к ней и сел рядом.
— Его дыхание… ему нужно дыхание…
— Я это сделаю. Я изучал медицину, так что я сделаю ему дыхание рот-в-рот, — сказал Адлет и склонился, вдыхая воздух в рот Ханса.
Адлет вдыхал в него воздух. А Ролония заставляла кровь циркулировать по телу Ханса, и кровотечение из поврежденной артерии остановилось.
— Погоди… так ты пытаешься его оживить? — спросила Чамо. Как обычно, Чамо не верила в происходящее. Возможно, Ролония станет первой Святой в истории, что смогла оживить мертвого.
Даже Тоуло такого не могла.
— …Бвахх! — Ханс выплюнул кровь. Он прижал руки к груди и ожесточенно кашлял. Адлет вытирал кровь изо рта Ханса, а Ролония поглаживала его по спине.
— Нья… Нья… уньяу…
Когда он перестал кашлять, Ханс прижал руку к шее и закричал, словно в панике. Он только недавно был мертв, его можно было понять.
— …Адлет, можешь показать метку? — спросила Мора.
Сначала Адлет взглянул на метку сам, а потом повернул руку так, чтобы видно было и Море. На метке снова было шесть лепестков.
«У них получилось?» — задумалась Мора, чувствуя облегчение. Она словно долго шла по канату.
Она не могла убить Фреми или Чамо. Фреми была наполовину Кьема, ее тело было, скорее всего, устроено не так, как у человека. А потому оставалась возможность того, что ее они не спасут.
Да и тело при воскрешении переносит огромную нагрузку. Маленькое тельце Чамо не смогло бы это выдержать. Она должна была убить Адлета, Ханса или Голдофа.
— Мора, ты так и собиралась поступить? — спросил Адлет. — Тебе нужно было убить Ханса, но ты не собиралась давать ему умереть, верно?
Мора кивнула.
— Но что с тобой произошло?
* * *
Мора сказала, что ее историю долго рассказывать, а потому все семеро направились к Вечному Цветку. Адлет подставил Хансу плечо, чтобы помогать идти, и Голдоф вел Мору.
— Чамо не понимает, — пробормотала Чамо, пока шла позади всех. Адлет чувствовал то же самое.
Когда они добрались до Вечного Цветка, то сначала осмотрели раны Ханса. Адлет зашил запястье Ханса и скрепил сломанные ребра. В то же время Ролония работала с движением крови в теле Ханса, чтобы избежать неблагоприятных эффектов.
Адлет сказал Фреми заняться ранами Моры. Со смешанными эмоциями она зашивала раны Моры и мазала их лекарством.
— Ты в порядке, Ханс? — спросил Адлет.
Ханс скривился, отвечая:
— …Все тело онемело, не могу нормально двигаться.
Мора, пока ее лечили, сидела на земле, а руки ее были связаны за спиной.
— Я хочу поговорить, — сказал ей Адлет.
— Конечно. Нечего уже таить.
Адлет и остальные окружили ее, Мора рассказывала им правду, констатируя факты. Она рассказала им о тайной сделке с Тгунеем, причине, по которой она тренировала Ролонию, детали того, как ей осталось лишь два дня на убийство одного из Цветов, и как она оказалась седьмой.
Адлет безмолвно слушал Мору. А потом он вытащил предмет, что нашел на холме, из одного из кисетов на поясе, и уставился на него.
«Ясно, так вот что это», — пробормотал мысленно Адлет.
— …Это все, что я знаю. И я уже готова к тому, что будет дальше, так что быстрее.
На этом долгий рассказ Моры подошел к концу, никто долгое время ничего не говорил.
— А о принцессе ты ничего не слышала? — спросил Голдоф, первым нарушая тишину.
