Ознакомительная версия.
— Я же тебе говорил! Я считаю, это все из-за межизмерительной нестабильности!
— Йа, фэр.
— Игорь, а почему ты так странно на меня смотришь?
Игорь пожал плечами. То есть на мгновение оба плеча оказались на одинаковой высоте.
— Это не йа, это мое лицо, фэр.
— Вряд ли она платила бы нам такие деньги, если бы хотела сорвать проект, согласись? Ей-то это зачем нужно?
Игорь медлил с ответом. Он уже чувствовал, как лопатки упираются в Кодекс.
— Я и фам вфю голову фломайт. И так ф ней, и фяк, но фовфем нет фмыфлу, фэр.
— Что-что, прости? Не понял тебя.
— Не знаю, можем ли мы доверяйт ей, фэр, — терпеливо объяснил Игорь.
— Ладно, ступай и займись калибровкой сложностного резонатора.
Игорь, немного поворчав, повиновался.
Когда Игорь следил за их благодетельницей во второй раз, она скрылась в гостинице. А на следующий день посетила некий большой дом в Королевском проезде, где встретилась с жирным прохиндеистым типом, который устроил целое представление из передачи ей ключей. Игорь проводил его до самой конторы на соседней улице, где узнал — при виде его испещренного шрамами лица люди сразу становились весьма разговорчивыми, — что она взяла в аренду дом, расплатившись большим слитком золота.
После этого Игорь решил прибегнуть к древней анк-морпоркской традиции и для слежки за ее светлостью нанял специального человека. Боги свидетели, в мастерской хватало золота, а хозяин не проявлял к нему ни малейшего интереса.
Леди ле Гион ходила в оперу. Леди ле Гион посещала художественные галереи. Леди ле Гион жила полной жизнью. Вот разве что рестораны никогда не посещала. И еду на дом ей никогда не доставляли.
Леди ле Гион что-то замышляла. Это Игорь определил без труда. Кроме того, леди ле Гион не значилась ни в «Книге Пэров», ни в «Убервальдском Ежеготнике», ни в других соответствующих справочниках, которые Игорь, разумеется, проверил, а значит, ей и правда было что скрывать. Конечно, ему не раз приходилось работать на хозяев, которым было что скрывать, — иногда в глубоких ямах темной ночью. Но эта ситуация с моральной точки зрения была совсем иной, причем сразу по двум причинам. Во-первых, ее светлость не являлась его хозяйкой, а хозяином был Джереми, и только по отношению к нему Игорь должен был соблюдать лояльность. А во-вторых, эта ситуация была совсем иной, с моральной точки зрения самого Игоря.
Он подошел к стеклянным часам.
Они были почти готовы. Джереми сконструировал механизм, который должен был располагаться за циферблатом, а Игорь изготовил его — исключительно из стекла. Впрочем, этот механизм не имел ничего общего с другим механизмом, который мерцал сразу за маятником и после сборки занимал обескураживающе мало места, потому что ряд деталей находился совсем в другом измерении по отношению к остальным. Но у часов был циферблат, а значит, нужны были стрелки, поэтому стеклянный маятник раскачивался, стеклянные стрелки шли по кругу и показывали обычное время. Тиканье было звонким, словно кто-то постукивал ногтем по винному бокалу.
Игорь посмотрел на свои наследственные руки. Последнее время они вели себя как-то странно. Сейчас, когда стеклянные часы стали похожи на часы, руки сразу начинали дрожать, стоило только Игорю приблизиться к творению мастера Джереми.
ТикНа Сьюзен в библиотеке Гильдии Историков никто не обращал внимания. Она зарылась в книги и периодически делала записи в блокноте.
Возможно, это был всего-навсего еще один дар, перешедший ей по наследству от Смерти, но она всегда говорила своим ученикам: есть, так сказать, ленивый глаз, а есть глаз деловой. Смотреть на мир можно по-разному. Ленивый глаз замечает только то, что лежит на поверхности. Но деловой глаз способен видеть то, что скрывается внутри.
Она перевернула страницу.
История под ее пытливым деловым глазом выглядела достаточно странно. Отчетливо выделялись рубцы. Например, не могла не озадачивать история Эфеба. Либо его знаменитые философы были долгожителями, либо их имена передавались по наследству, либо в хронику событий были вшиты дополнительные периоды. В истории Омнии вообще царил хаос. Два столетия были сокращены до одного, и никто из омниан этого даже не заметил. Впрочем, неудивительно, прошлое, будущее и настоящее в их религии тоже были перепутаны так, что не развяжешь.
А как насчет Кумской долины? Все знали, что там произошла великая битва между гномами, троллями и наемниками с обеих сторон, но сколько именно битв было на самом деле? Историки утверждали, что долина занимала на спорной территории очень удобное место, поэтому и стала ареной для разрешения всех конфликтов. В действительности же было куда легче поверить — особенно если ты была внучкой Смерти — в то, что подходящую по размеру заплатку вшивали в историю много-много раз. Поэтому снова и снова несколько поколений переживали глупейшую катастрофу, выкрикивая обязательное: «Помни Кумскую долину!»[13]
Такие аномалии встречались во всех эпохах.
И никто ничего не замечал.
Вообще, человеческим существам следовало отдать должное. Они обладали самой странной особенностью во вселенной. Даже ее дед не раз отмечал это. Ни один другой вид на Плоском мире так и не смог придумать скуку. Возможно, именно скука, а вовсе не умственное развитие, заставляла людей подниматься по лестнице эволюции. Тролли и гномы тоже приобрели это странное свойство смотреть на вселенную и думать: «О, то же самое, что и вчера, как уныло. Интересно, что будет, если я тресну камнем вон по той башке?»
И наряду с этим развилась еще одна, тесно связанная с вышеупомянутой особенность — воспринимать все происходящее, как будто так и должно быть. Мир переживал сильнейшее потрясение, а через несколько дней люди начинали воспринимать произошедшее как вполне нормальное событие. Люди обладают поразительной способностью закрываться и забывать все, что их не устраивает. Они рассказывают друг другу всякие выдумки, чтобы объяснить необъяснимое и чтобы все выглядело нормально.
Особенно преуспели в этом историки. Если вдруг выяснялось, что в четырнадцатом веке не происходило ничего особо значительного, они мгновенно придумывали двадцать разных теорий. И ни одна из них не предполагала, что большая часть этого периода была просто вырезана и перенесена в девятнадцатый век, ведь там из-за Великого Краха просто не осталось времени на все, что должно было случиться, и в результате на изобретение хомута ушла всего неделя.
Исторические монахи сделали все, что могли, но главным их союзником была способность людей мыслить повествовательно. И люди оказались на высоте положения. Они, например, говорили: «Уже четверг? А куда подевалась целая неделя?» Или: «О, как быстро летит время!» Или: «Кажется, это было только вчера…»
Ознакомительная версия.
