Мос выглядел не намного лучше. Он стоял в углу раздевалки в темных очках и дрожал. Пот покрывал лицо и голые руки.
— Ты выглядишь, как будто у тебя грипп, Мос, — сказал я.
Он покачал головой.
— Мне просто нужна чашка моего чая.
— Почти готово, Мосси.
Чайник был подключен к розетке в стене рядом с тем местом, где сидела Минерва и делала макияж. Она дожидалась, пока он закипит, чтобы заварить какие-то странные травы.
— Твою чашку чая?
Я покачал головой. Жизнь с девушкой превратила Моса в сущего зануду. И все это была моя вина, потому что я посоветовал ему позвонить Минерве, а сделал я это, потому что разозлился на него за желание переключить меня на другой инструмент…
Во всем виноват этот тупой бас!
Алана Рей стояла прямо в центре комнаты, глядя на свои растопыренные пальцы. Они были неподвижны, как скала, и от этого она выглядела незавершенной, как будто все ее подергивания украл Мос.
Вместо обычной армейской куртки на ней поверх джинсов было фотличное японское кимоно. Лично мне никто не сказал, что надо бы принарядиться. Я перевел взгляд на свою неизменную старую футболку. Не глупо. Может толпа освистать меня из-за нее? Сейчас в их шуме явственно слышалось нетерпение. Все начнется через час, и эта задержка, как все время повторял Астор Михаэле, заставит их по-настоящему завестись…
Но что, если она просто взбесит их?
Перл стояла в противоположном от Моса углу, в том же платье, в котором была в «Красных крысах». Она выглядела физумительно, и я повторял бы это, даже если бы мозги у меня расплавились.
Но она не выглядела счастливой. Она то и дело бормотала себе под нос:
— «Особые гости»? Скорее «Особые дебилы». До сих пор не верится, что мы будем выступать как «Особые гости».
— Группа, которая выступает первой, называется «Плазмодий», — сказал Мос — Ну и название, правда?
Перл посмотрела на него, потом вперила злобный взгляд в Мин.
— Отчасти похоже на «Токсоплазму».
— Нам нужно как можно скорее заиметь настоящее название, — заявила Мин, глядя на свое отражение в зеркале и уверенными движениями накладывая макияж. На ней было длинное вечернее платье и множество бижутерии. Она совершенно не нервничала и не заметила брошенных на нее взглядов Перл. — Если бы его выбирал Астор Михаэле, там наверняка присутствовало бы слово «плазма».
— А что это вообще такое — плазма? — спросил Мос.
— Это слово может означать две вещи, — ответила Алана Рей. — Наэлектризованный газ и кровь.
— Здорово, — пробормотала Перл. — Какой вариант, по-вашему, ему больше нравится?
Чайник внезапно пронзительно взвизгнул. Минерва отключила его, налила вскипевшую воду в чашку с травами, и комнату наполнил запах компостной кучи.
— Готово, Мос.
Сквозь стены прорвался взрыв звука, сотрясший пол под нами.
— Дерьмо! — прошипел я. — Это первая группа. Мы вторая. То есть следующая.
— Правильно, — заметила Алана Рей.
Живот у меня взбунтовался — прямо как в детстве, когда мне подарили химический набор, и я проглотил кое-что из него. Нам предстояло встретиться лицом к лицу с потенциально смертоносной толпой всего… через полчаса.
— Плюс время перенастройки, — добавила Алана Рей.
Я закрыл глаза и прислушался. Пока толпа никого не освистывала. Может, в конечном счете, они и не такие уж мерзкие. Но «Плазмодий» играл умело; непохоже, что им пришлось перейти на новые инструменты, скажем, месяц назад или около того…
— Вслушайтесь хорошенько, — сказал я. — Их басист играет быстрее меня. Все решат, что я слабак.
— Ты не слабак, Захлер, — сказал Мос — И на мой вкус, он играет слишком быстро.
— На такой скорости к утру он будет мертв, — сказала Перл, глядя на свои руки.
— Мертв? — переспросил я. — Что ты имеешь в виду?
Интересно, люди когда-нибудь умирают на сцене? Типа, от инфаркта? Или их убивают зрители, потому что они слабаки?
— Расслабься, Захлер. — Сейчас Мос пил свой чай, все еще дрожа. Минерва промокала пот на его лице полотенцем. — У тебя полчаса, чтобы взять себя в руки.
Замечательно. Меня уговаривал успокоиться парень, который выглядел так, будто умирает от лихорадки Эбола. Может, Мос потеряет сознание и тогда «Особые гости» смогут выступать только после того, как он придет в себя… и у меня появится возможность еще попрактиковаться.
Алана Рей по-прежнему смотрела на свои руки. Уже некоторое время она совершенно не двигалась, типа дзен-мастера кун-фу, погруженного в созерцание и прозревающего судьбу. Я подумал; что, наверно, и мне следовало надеть что-нибудь японское — тогда я, по крайней мере, выглядел бы глупо. Хотя, по правде говоря, я и так выглядел глупо. В обычном смысле этого слова.
— Время — странная вещь, Захлер, — сказала Алана Рей. — Если как следует сконцентрироваться, тридцать минут могут показаться пятью часами.
Но это было не так. Они промчались, словно пять секунд.
А потом в раздевалку вошел Астор Михаэле и сказал, что нам пора.
Тысяча их ждала там, и все до одного глядели на нас.
Изредка доносились случайные выкрики — они не были направлены конкретно против нас, просто зрители скучали в ожидании начала выступления второй группы. Фанов у нас пока не было — мы с Мосом пригласили нескольких друзей, но они не смогли пройти сюда по возрасту. При виде враждебно настроенной толпы я внезапно осознал одну важную вещь, которую упускал в своих мечтах рок-звезды: во всех своих фантазиях о том, как я стану знаменит, я уже был знаменит, то есть никогда не становился знаменитым. Я никогда не появлялся перед толпой в первый раз, никому не известный и беззащитный. В моих мечтах этот ужасный вечер был позади.
Я бросил взгляд на Моса, но он смотрел на свои ноги и все еще дрожал, как будто у него приступ. Позади ведер для краски глаза Аланы Рей по-прежнему были закрыты, а Перл смотрела на свои клавиатуры, так быстро щелкая переключателями, будто собиралась взлететь в космос. Никто не смотрел на меня, типа, всем внезапно стало неловко быть в одной группе со мной.
«Это не моя вина! — хотелось мне закричать. — Я никогда не хотел играть на басе!»
Единственной, кто, казалось, радовался выходу на сцену, была Минерва. Она уже перегнулась через свою стойку с микрофоном и разговаривала с компанией татуированных парней в передних рядах, вовсю кокетничая с ними и отталкивая их жаждущие руки ногами в черных туфлях на высоких тонких каблуках. Даже сквозь темные очки было видно, что глаза у нее пугающе огромны и мерцают, высасывая энергию из толпы, хотя она еще не пропела ни одной ноты.
