В путь отправились ранним утром. Торговый тракт, по которому мягкой рысью несли их кони, пролегал вдоль склонов скалистых гор, обветренных и мрачных, но не лишенных своей особой суровой прелести. Правда, не каждый был способен оценить ее. Человеку, привыкшему к равнинным лесам с их мягкой прохладой и тихими, поросшими кувшинками озерами, эта мертвая красота камня неизбежно должна была показаться чужой. Он чувствовал бы себя здесь неуютно: скудная степь да низкорослые кривые деревца, цепкими корнями впившиеся в несокрушимую плоть горы и медленно, но верно крошившие ее, доказывая, что жизнь, какой бы хрупкой она ни казалась, все-таки сильнее мертвого камня.
Жилые дома попадались нечасто. Иногда, правда, виднелись вдалеке пасущиеся табуны, а значит, можно было предположить, что где-то рядом расположились и те, кому они принадлежат, но когда наставало время обеда или пора было задуматься о ночлеге, словно ниоткуда, иногда выплывая из-за поворота, а иногда выныривая из-за некрутого перевала, неизменно появлялась деревенька. Часто в ней было всего два-три дома, но таверна сыскивалась обязательно, а на ее верхнем этаже всегда находилось несколько свободных комнат. Это было как раз то, что нужно: Олвина оказалась на редкость неутомимой девушкой, и выражать благодарность за свою вороную кобылку она, похоже, могла сутками напролет.
На каждой остановке Конан подробно расспрашивал хозяина, выясняя, не проживает ли рядом одинокий купец, но поиски пока не приносили успеха. Впрочем, учитывая размеры деревушек, это было и неудивительно. Одним словом, день шел за днем, путники ехали вперед, а не то что Велория, но и вообще ни одного купца им навстречу так и не попалось. Все ближе подбирались они к Хоршемишу и, наконец, в полудне пути от города остановились на последний ночлег.
До столицы было рукой подать, и потому, видимо, постоялый двор оказался значительно больше и богаче предыдущих. Хозяином его был одноногий толстяк с деревяшкой вместо второй ноги, привязанной к бедру хитро переплетенной системой ремней. По его вечно улыбающейся роже Конан безошибочно определил, что прошлое его было бурным и полным опасностей и, если бы не потеря ноги (Митра свидетель, просто удивительно, что обошелся он столь малыми потерями!), вряд ли он вел бы сейчас такую спокойную и размеренную жизнь. Однако что-то подсказывало Конану, что и теперь одноногий не так прост и наверняка знает многое из того, что не следовало знать окружающим, и уж точно занимается делами, прознай о которых, путники останавливались бы в его заведении, лишь чтобы выпить стакан вина, да и то предварительно проверив его на самом хозяине!
Одним словом, рожа у владельца таверны была бандитская, и если сам он давно уже никого не резал, то лишь потому, что теперь это делали за него другие. Такой человек просто не мог не знать обо всем, что происходило вокруг. Опыт подсказывал Конану, что в каждом бойком месте непременно находится человек, к которому стекаются все новости и сплетни, и он бережно хранит их, получая за это деньги или имея иную выгоду, а то и пользуясь ими лично.
Именно таким человеком был хозяин, и именно к нему направился Конан со своим вопросом сразу же, как только увидел плутовскую рожу в углу зала. Тот ничего не ответил, а лишь хитро прищурился, и Конан положил на засаленную столешницу серебряную монету.
— Ни за что не поверю, что заодно с ногой ты лишился и языка, так что давай говори.
— Отчего же не поговорить, коли спрашивает человек хороший, а главное, не жадный! — Хозяин таверны поставил кружку на стол и в упор посмотрел на киммерийца, но тот спокойно выдержал его холодный, оценивающий взгляд.— Купцов здесь довольно много, но не думаю, что кто-то из них может заинтересовать тебя,— голь перекатная, только что кличут себя купцами.
— Того, кто мне нужен, зовут Велорий,— попытался помочь ему киммериец.
— Что ж, есть здесь и такой,— сразу откликнулся почтенный хозяин.— Как раз этот далеко не беден, правда, не думаю я, чтобы он был купцом.
Решив, что на полученную монету он уже наговорил достаточно, одноногий плут красноречиво посмотрел на серебряный кругляш, сделал паузу, отхлебнул вина, и Конан молча положил вторую монету рядом с первой.
— Впрочем, может, я и ошибаюсь,— благодушно согласился одноногий.— Живет он здесь уже довольно давно, и поначалу люди ломали головы, отчего он не переберется в Хоршемиш. Но, видно, у него есть какая-то своя цель.
— Что за цель?— спросил Конан, кладя следующую монету на стол.
— Да кто ж его знает?— Пробуя монету на зуб, хозяин пожал плечами, а затем удовлетворенно кивнул: монета была настоящая.— Вот лет эдак шесть назад, если память мне не изменяет, увел он с собой человек десять, и ни один из них так и не вернулся…
— Н-ну…— протянул киммериец,— может, просто разошлись!
— Уж это точно!— ухмыльнулся тавернщик и вопросительно посмотрел на огромного киммерийца: продолжать или как?
— И с тех пор ты его не видел?
Еще один кругляш лег на столешницу, и его одноногий решил уже не проверять — сколько можно ломать себе зубы?
— Отчего же не видел? Он-то как раз жив остался,— пожал плечами одноногий.— Даже сюда заходит, нечасто, правда. Придет, посмотрит на пьяную драку, выпьет стаканчик винца, что получше, да и отправляется восвояси. Прибыли мне от этого чуть, правда, и вреда никакого,— резонно заключил он.
— Так где, говоришь, он живет?— спросил Конан, давая понять: все, что ему было нужно, кроме одного, он уже выяснил.
— Если начну объяснять,— ухмыльнулся одноногий пройдоха,— наверняка не найдешь, но я мог бы послать с тобой мальчишку, если, конечно, отыщу сопляка.
— Я думаю, мальчик найдется.
На кучку серебра лег золотой кругляш.
— Точно.— Толстяк с готовностью кивнул, соглашаясь.— Теперь припоминаю, что он совсем недавно крутился под ногами. Пойду поищу.
Тавернщик тяжело поднялся со своего места и с неожиданной ловкостью скрылся за неприметной дверью в углу. Конан вернулся к своим спутникам, но не успел как следует промочить горло, как появился одноногий хозяин, но не один, а с шустрым пацаненком, глаза которого так и бегали по сторонам,
Вскоре четверо всадников, сопровождаемых босоногим мальчишкой, уже ехали по заброшенной дороге. Становилось все темнее, и Конану прогулка начала казаться подозрительной, но именно в этот миг впереди замаячили неясные очертания какого-то строения, стоявшего особняком. Светилось всего одно окошко, но разглядеть что-либо внутри оказалось совершенно невозможным.
— Этот?— Конан кивнул на дом.
— Он самый,— быстро закивал мальчуган,— а что тебе в нем?
