— О, мне так многое нужно рассказать вам, — прошептала она ему на ухо. Она могла сказать, что отец желал ответить, но не решился сделать это, боясь, что сможет лишь разрыдаться от счастья. Он прижал дочь еще ближе.
— Скажи мне, что с матерью все хорошо, — шепнула Кэтти-бри, и Нирай решительно кивнул, крепче обнимая её.
Наконец, человек сделал глубокий вдох и овладел собой, отстраняя дочь на расстояние вытянутых рук.
— Моя Рукия, — прошептал он, используя имя, данное ей при втором рождении. — Мы никогда не оставляли надежду, что увидим тебя снова, но… Я не могу объяснить тебе, как мое сердце рвется из груди!
— Тебе не нужно ничего объяснять, — ответила Кэтти-бри. — Я знаю.
Нирай притянул её ближе, чтобы снова крепко и сильно обнять.
— Моя мать, — прошептала Кэтти-бри. Человек снова кивнул и развернулся. Не отпуская руки дочери, он повел её прочь.
Многие взгляды обратились к ним, стоило паре войти в палаточный лагерь племени Десаи. Позади них раздавались перешептывания. Кэтти-бри поддалась искушению и применила заклятие, усиливавшее слух. Она слышала, как её называют по имени — Рукия. Клан не забыл о ней.
— Что случилось с тем мальчиком? — спросила она Нирая. — Что бросил меня в грязь?
— Тахнуд, — мрачно пробормотал Нирай. Его тон насторожил девушку. Отец повернулся, встречая заинтригованный взгляд дочери. — Он не пережил войну.
Горечь Кэтти-бри почти сразу ушла на второй план из-за тревог, навеянных последними словами отца.
— Война? — повторила она.
— Нетерезы, — пояснил Нирай. — Много месяцев равнины полыхали огнем битв. Вороны в наших землях здорово разжирели.
Он повернулся к дочери, хитро подмигнув.
— Но, конечно, не так, как тот ворон, что шпионил за мной в загоне для овец.
Кэтти-бри удалось улыбнуться, однако на сердце девушки было тяжело.
— Ты сражался?
— Мы все сражались.
Женщина не знала, что сказать. Она лишь выпалила:
— Мне жаль, отец. Я должна была вернуться.
— Моей самой большой радостью в те темные дни было то, что ты была далеко. Кави тоже стоило найти новый дом в те мрачные годы.
— Не со мной, — заметила Кэтти-бри. — Уверяю, моя собственная дорога едва ли была радостнее, — она остановилась и дернула за руку отца, заставляя последовать её примеру и посмотреть на неё. — Мне многое нужно рассказать вам. Не знаю, понравится ли вам моя история, но я должна поделиться ею.
— Ты жива и выглядишь неплохо.
Она улыбнулась и кивнула.
— Тогда ни одна твоя история не ранит меня, моя маленькая Зибрийя.
Войдя в обиталище семьи, Кэтти-бри вынуждена была броситься вперед, чтобы подхватить Кавиту, которая, едва дыша, чуть не упала при виде дочери.
Кэтти-бри с радостью уткнулась лицом в густые черные волосы матери, жадно вдыхая запах женщины, запах своего детства.
— Ты не постарела, — прошептала Кэтти-бри на ухо матери.
Кавита поцеловала её в щеку.
— Наян поддерживает её молодость, — сказал Нирай. В ответ на вопросительный взгляд дочери он указал подбородком на дальний конец комнаты.
Взгляд Кэтти-бри остановился на маленькой кроватке. Девушка удивленно открыла рот.
— Наян? — прошептала она, отступая от Кавиты. Женщина бросила взгляд на мать, которая кротко улыбнулась, кивая дочери, словно давая разрешение пойти и посмотреть.
Кэтти-бри тихонько пересекла комнату. Вначале она увидела легкое движение среди одеял и остановилась, подавленная мыслью о том, что у неё есть брат — совершенно разбитая своим непониманием того, как вообще рассматривать этого ребенка. Был ли он в действительности её братом? Равно как были ли Нирай и Кавита её реальными родителями? Она вернулась в мир с воспоминаниями о своей прошлой жизни, жизни, где она рассталась с другими родителями. Хотя она совсем ничего не помнила о своем отце. И мало знала о матери.
Где её место в этой семье Десаи? Она же даже не считает себя членом их клана! Не была ли Кавита просто исполнительницей воли Миликки?
Эти вопросы терзали Кэтти-бри с самых ранних дней второй жизни.
Одеяла рассыпались, и из-под них показался крошечный мальчик, Наян. Его волосы были черны, как у матери, а рот и скулы — выразительными, как у отца.
В конце концов, Кэтти-бри нашла свои ответы. Тепло, переполнившее её сердце, не оставило места для сомнений.
Это был её младший брат. А это — её родители, мать и отец. И не важно, что она жила второй раз.
Она была дома. И это была её семья, несмотря на то, что Митрил-Халл также навсегда стал для неё домом, а Бренор навсегда останется отцом.
И не имело значения, была ли она Десаи, как не имело значения и то, что она никогда не была дворфом, подумала Кэтти-бри. В конце концов — она человек, как и эти люди, как это племя. Остальное — кожа, цвет волос, родина — все это чепуха, созданная людьми, которые хотели притвориться, что чем-то лучше других из-за таких поверхностных причин.
Но ничто из этого не имеет значения. Это была её семья, и она могла любить их, воспринимая только так.
Тогда Наян открыл свои черные глаза. Он посмотрел прямо на девушку и улыбнулся во весь рот, демонстрируя лишь пару зубов.
Очарованная Кэтти-бри повернулась к своим родителям, которые стояли вместе, опираясь друг на друга.
— Можно?
Кавита рассмеялась.
— Я разозлюсь, если ты не сделаешь этого!
Кэтти-бри подняла Наяна на руки. Она поднесла его к глазам, издав бессмысленные хихикающие звуки. Она понятия не имела, зачем делает это, но все же делала, и Наян наслаждался этой игрой, смеясь во весь голос. Женщина не останавливалась, пока её руки не устали. А потом опустила мальчика вниз.
— Он прекрасен, — сказала она, повернувшись к Нираю и Кавите. — Он взял многое от вас обоих.
— Мы рады, что он унаследовал волосы Кавиты, — засмеялся и подмигнул лысый Нирай.
— Скажи, что ты вернулась к нам, — попросила дочь Кавита. — Нам больше не угрожает Анклав Теней. Теперь мы в безопасности и будем намного счастливее, если наша Рукия останется с нами.
Улыбка исчезла с лица Кэтти-бри, и она тяжело вздохнула.
— Мама, папа… — начала она, качая головой. — Я так многое могу рассказать. Мне так многое нужно сказать вам сейчас. Я оставила вас совершенно растерянными.
— Говоря о богине Миликки и пророча возвращение Анауроча, — сказал Нирай.
— Ты утверждала, что избрана, — добавила Кавита.
— Вы помните.
— Помните? — недоверчиво повторила мать, и рухнула на пол. — Я помню это каждый удар сердца, — сказала она, словно собираясь разрыдаться. — В тот день я потеряла свою девочку, — голос женщины задрожал. — Уже двадцать лет эти мысли не покидают меня.
