— Устранили всех авторитетных людей из вашего сообщества? — уточнил Курт; владелец кивнул, вновь усевшись напротив:
— Истинно так, майстер инквизитор. А потом… Стариков же не стало, все связи порушились… Кое-кто из молодых решил, что пора переделить районы и шайки и заново переписать правила. И тут опять появились они, те парни. Самых ретивых порешили, а заодно с ними вообще всех, кто под руку подвернулся; словом, оставили нас и вовсе без каких-либо старшин.
Курт помедлил, обведя взглядом полутемный тесный зальчик; из всех собравшихся, включая самого владельца пивнушки, не было никого старше двадцати трех-пяти, большинство же и вовсе лишь недавно (и то вряд ли) перешагнуло двадцатилетний рубеж. Если теперь это и есть представители «стариков» нового бамбергского дна, дела здесь и впрямь плохи…
— И, — осторожно спросил он, — вы так это и оставили?
— Мы, ясное дело, пытались разузнать, что это за люди и чего им надо, — отозвался Вурцель со вздохом. — Сойтись с ними в открытую не решились, послали для начала одного юркого парнишку, чтоб проследить — кто такие, где обитают, с кем видятся, если вы понимаете, о чем я… Ничего не узнали. А парнишку нам в мешке принесли.
— Это как? — нахмурился Курт; хозяин пивнушки пожал плечами:
— А так вот, майстер инквизитор. Пришел прям вот сюда, в наш квартал, один из тех парней с мешком, а там, в мешке этом, мальчишка наш лежит. Кусками, да.
— Он что-то сказал?
— Мальчишка? — удивленно переспросил Вурцель и, спохватившись, кивнул: — А, парень тот… Сказал. «Уважаемые люди этого города хотят видеть Бамберг тихим, уютным и благопристойным местом».
— О как.
— Угу, — гулко подтвердил хозяин в кружку и, отерев губы рукавом, продолжил: — Больше говорить ничего не стал, мешок нам бросил и пошел прочь.
— И вы его так просто отпустили?
— Стариков не осталось, — впервые хмуро подал голос один из собравшихся вокруг, — однако мозгов у тех, кто остался, хватило, чтоб понять, с кем лучше не связываться. Мы и не стали.
— Уж не магистратские ли решили нанять людей со стороны, чтоб навести в городе порядок?
— Вот уж не знаю… — вздохнул Вурцель, отодвинув от себя опустевшую кружку. — Мы вот, никто из нас, тех парней входящими в магистрат не видели, а наш мальчишка если и видел чего, то рассказать нам уже не мог, если вы понимаете, о чем я. А после него мы уж никого за ними следить не посылали, да и желающих разбираться не нашлось. Несколько дней у нас тут была тишь, даже лишнюю булку стащить боялись, да и вообще почти никто носа не казал из квартала в большой город. А потом эти парни просто ушли.
— Просто покинули Бамберг — и все? — уточнил Курт с сомнением; хозяин кивнул:
— Исчезли однажды. Мы чуток выждали — они не возвращаются; ну, и начали жизнь налаживать, если вы понимаете, о чем я. Поделили город заново — но без мордобоя или смертоубийств; собрались тихонько и полюбовно решили, кому что отойдет. Не скажу, что жизнь пошла прежним чередом: осторожничали мы долго, перебивались по мелочи… А тут и это началось. Официум забурлил, аресты пошли, малефики всякие… Мы даже подумали — не они ли своих бойцов и прислали, чтобы, значит, в городе творить, что им надо, и никто им не мешал?
— А что им может быть надо?
— А черт их знает, майстер инквизитор, — передернул плечами Вурцель. — Это мы без понятия. Да и не происходит тут ничего особенного: шабашей не замечено, привидения по городу бродить не начали, ведьмы младенцев не воруют так уж, чтоб кучами… Словом, так мы и не знаем, что это было.
— А вы знали, что Конгрегация уже присылала в Бамберг своего человека?
— Слышали, как же, — кивнул владелец. — Разок даже видели — подле дома покойного судьи ошивался. Серьезный такой… Пропал он, говорят.
— Кому-то из ваших он под руку, часом, попасться не мог? — помедлив, уточнил Курт осторожно, и один из сидящих поодаль фыркнул:
— Обижаете. Что ж у нас, совсем мозгов нету — инквизитора резать?
— Ну, я должен был спросить… А у дома судьи кто его видел и когда? Что он там делал? Входил внутрь или снаружи бродил, что-то осматривал или так, постоял и ушел?
— Да кто его знает, — пожал плечами Вурцель и переглянулся с одним из посетителей. — Кто его видел-то?
— Маус, — отозвался тот. — Говорил, что видел присланного инквизитора, что тот серьезный малый, и все думал, не связано ль это со слухами — ну, про призраков в доме. Мол, не их ли инквизитор изгонять будет.
— Этот Маус жив? — спросил Курт и, дождавшись кивка хозяина, уточнил: — И где его можно найти? Мне б ему пару вопросов кинуть про этого серьезного инквизитора…
— Кхм… Он у нас парень городской, приличный, серьезными вещами занимается, если вы понимаете, о чем я; сюда приходит так, изредка — с парнями вот посидеть, дела обсудить… Неподалеку от рынка его домишко. Только, майстер инквизитор, вот всем миром просим: не ходите вы к нему домой, а? Не палите нам парня. Оно, конечно, все понятно, только вот…
— Понимаю, — серьезно кивнул Курт, когда Вурцель замялся, подыскивая слова. — Ну, а сюда-то его вызвать можно? Скажем, следующим вечером я снова подойду; встречать меня не обязательно, дорогу я запомнил, скажите просто своим здесь, что я не по их душу, и меня не стоит в канаву спускать… Тут мы с ним и поговорим, вдали от ненужных глаз.
— Это можно, — с готовностью согласился хозяин. — Это всем хорошо будет.
— Хорошо, — подытожил Курт, поднимаясь, и Вурцель встал тоже. — И последнее. Если увидите, услышите, узнаете что-то странное — хоть что-то! — расскажите мне. Я поселился в «Ножке», и беспокоить меня можно в любой час, хоть посреди ночи. Меня интересует все, что не укладывается в обычные порядки и события; даже если кто-то спьяну увидит летящего по небу Сатану — расскажите. Если вдруг магистрат в полном составе поедет за город на пляски у костра, если Официум вдруг решит заняться торговлей яблоками, если в городе снова будет замечен один из тех странных парней — расскажите мне.
— Непременно, — кивнул Вурцель, — нам и самим все это не нравится, майстер инквизитор, если вы понимаете, о чем я… Вы правильно поймите, мы против вашего брата ничего не имеем. Оно, может, и хорошо, что Официум всякую нечисть вылавливать начал, ежели она и правда тут есть; и майстер обер-инквизитор — он мужик неплохой, зверств таких уж никогда не учинял, сколько мы его помним — при нем всегда было тихо и без скандалов… Жалко будет, если с ним что-то нечисто. Оно, понимаете ли, видно, когда человек за дело болеет, так вот майстер обер-инквизитор — он такой. Здоровье себе посадил на службе вон как; по чести вам сказать, нам тут и не по себе делается, как вообразим, что на его место поставят кого другого, если вы понимаете, о чем я…
