«Прямые наследники часто будут устраняемы от восшествия на престол, если в учебное время выкажут легкомыслие, мягкость и другие свойства. … губители власти, которые делаются неспособными к управлению, а сами по себе вредны для царского назначения. Только безусловно способные к твердому, хотя бы и до жесткости, неукоснительному правлению, получат его бразды».
Не хочу туда. И все-таки — что делать? Прилетел бы Ветер. Не думал, что буду так ждать этого показушника. Вон как распустил перья перед Лоттой: шубку принес, жемчуга подарил. И эти деньги. Обидел Лотту, когда она показывала заработанные деньги. Она так радовалась, что мы сможем ехать спокойно, не очень ограничивая себя в средствах, а мы повели себя как скоты. Не могу себе этого простить. Если приедет, попрошу прощение, только бы вернулась.
И она вернулась, вернее, ее вернули.
На пороге появился седой, очень властный старик с Лоттой на руках.
— Покажите, куда ее можно, положить, — приказал он.
Я метнулся, открыл комнату Лоты:
— Сюда, сюда заносите, что с ней?
— Жива, только сильно переохладилась, не знаю, когда оттает, много сил надо приложить, чтобы пришла в себя. Лучшее тепло — тепло человеческого тела. Думайте, кто греть будет. Внуку скажу, что спасли её, вернули, а Вы не расслабляйтесь, грейте. Извини, некогда, ждут меня.
Старик растаял, как и не было, тут только до меня дошло, что это сам Стрибог был, кто еще Ветра может внуком назвать? Сам Стрибог её сюда принес. Ну дела. Чем же ты, Лотта, такая ценная, что сами высокие боги тебя на руках приносят? Мысль дальше не развивал, кинулся к Лотте.
Мне захотелось заплакать. Наверно, лет с шести не плакал. А тут захотелось. На кровати лежала Лота — бледная, с синими губами, совершенно без признаков жизни. Нет, она не умерла, не верю. Стрибог сказал, что её надо отогревать — значит, не мертвая. Но она холодная, абсолютно холодная. Дышит ли? Не чувствую. Лицо как мел, даже её яркие веснушки как будто поблекли, руки упали вниз, не шевелятся. Я нагнулся пониже, взял руки — никаких признаков жизни. Стою, как дурак, смотрю растерянно — и ни одной мысли. Бежать за Клевенс? Так она еле живая вечером была, так устала. Греть? Поить горячим? Что делать?
Рядом появился Ветер. На лице такое же испуганно недоуменное выражение.
— Дед сказал, что она жива, и надо отогревать. Нельзя терять ни минуты. Жизнь может уйти. Раздевайся быстро, а я Лотту раздену, будешь греть, — скомандовал Ветер.
— Может, ты? Мне неудобно.
— Дурак, ты хочешь, чтобы она жила или думаешь о том, что прилично? Быстро раздевайся, а я раздену её.
Ветер крутил Лотту как тряпичную куклу, благо вещей на ней почти не было.
— Ложись и грей, а я пойду, чай вскипячу, есть вино, мед, — и убежал.
Я залез в постель, укрыл себя и Лотту и прижал её к себе. Боже, какая же она маленькая и холодная. Кусок льда. Мурашки побежали по телу, так стало холодно. Может, мёртвую девушку обнимаю, страшно. Кукла — ледяная, холодная кукла. Неужели так может быть? Я не уберег её, ничего не сделал, чтобы она не погибла. Я — будущий король, который не знает, как поступить с одним человеком, за которого в ответе, а как государство? Оно состоит из людей, будем начинать с одного человека. Эта мысль помогла взять себя в руки и не хлюпать сознанием.
Моё тело неожиданно стало горячим, не обычным теплом, а как будто костер внутри полыхнул. «Вспомни об искре, что вложила я в Вас, — услышала я голос, — разожги её, найди такую же в Лотте, она спасёт». Я сосредоточился на этой маленькой искорке, она стала увеличиваться, небольшой огненной дорожкой побежала по рукам, коснулась почти мёртвой девушки, проникла в её тело и обнаружила крохотный, почти потухший уголёк в этой уходящей жизни. Уголек радостно задрожал, вспыхнул и начал жить. Будет жить, понял я, искра спасла.
«Спасибо тебе Лада», — мысленно поблагодарил я.
Прибежал Ветер и следом за ним Клевенс в одной рубашке.
— Молодцы, ребята, сообразили, что делать. Сейчас попробуем ей влить немного теплого внутрь, и ты, Карен, пей, тело быстро охлаждается. Да прекрати переживать. Человека надо спасать, а не о приличиях думать. Пей, полежи немного, через полчаса я тебя сменю, потом девушек разбудим и будем по очереди отогревать.
Ночью я так и не лег спать, девушки вскоре сменили меня, выгнали нас с Ветром, и мы сидели, ждали, и разговаривали.
Ветер оказался нормальным парнем. Это он, оказывается, деда к Моране послал, поэтому Стрибог и принес ее.
— Дед сказал, что даже если мы отогреем её, Лотта не будет прежней. Морана что-то с ней сделала, кажется, смысла жизни лишила, или что-то подобное. От её холода не так-то просто отогреться. Не знаю, сколько времени пройдет, пока она в себя придет.
— Лаки, а зачем Моране Лотта понадобилась, можешь сказать? Я чувствую, что там какие-то разборки между Богами происходят.
— Сказал бы, но не могу, сам не очень много понимаю. То, что знаю, открыть тоже не могу, не моя тайна. Единственно, скажу именно тебе: если бы мне было позволено за Лоттой ухаживать, всё сделал бы, чтобы она меня полюбила, но в этом мне отказано. А вот если кто из Вас её обидит, убью, не задумываясь.
Утром Ветер улетел по своим делам, а наши попытки отогреть Лотту продолжались до самого вечера. Ей массировали и легонько растирали руки и ноги, пытались влить в рот немного горячего. Хорошо, что больше раздетым её мне не пришлось согревать, девушки старались.
Засыпал прямо за столом, две ночи без сна, глаза слипаются, но дождусь, когда она очнётся. Но лучше бы я этого не видел.
— Она очнулась, — позвала Стефания, которая отгоревала её в это время.
Мы бросились в комнату.
Лотта открыла глаза. Холодные, без тени эмоций — ни радости, ни грусти — и посмотрела в потолок. Не на Стефанию, которая в это время лежала с ней рядом, а в потолок.
— Лотта, ты как?
Молчание.
— Ты слышишь нас? — опять молчание.
— Выпьешь что-то, вот чай? — прибежала с чашкой Клевенс.
— Не хочу, — послышался совершенно безжизненный голос.
— Надо.
— Не хочу, уйдите все, мне надо побыть одной. Уйдите, — голос без эмоций и жизни.
Мы вышли, не зная, что делать.
— Нет, так нельзя, она не ела двое суток, надо влить в нее бульон. Мальчики, вы знаете её дольше всех, попробуйте, — сказала Клевенс.
Мы с Ха пытались ее уговорить, но тщетно. Хорошо, что прилетел Ветер.
— Лотта, не противься, так надо. Пей, я приказываю. Так надо, слышишь, — приказным тоном произнес Ветер и сунул ей ложку в рот. — Глотай. Ещё. Вот умница.
