Ознакомительная версия.
Не в моих правилах легко сдаваться. Я вспорхнула (ладно-ладно, залезла, едва не подвернув обе ноги) на ящик, который кто-то бросил прямо посреди двора, и пустила звонкий голос в дело уже во второй за сегодня раз:
— Внимание! Послушайте меня, пожалуйста!
Речь моя была проникновенной и красочной, определения точными и безжалостными, но конторские реагировали на выступление как-то вяло. Я уже совсем отчаялась, когда какая-то крепкая женщина в ярком платке воскликнула:
— А ведь барышня дело говорит! А ну-ка, девки, берите лопаты, айда на окарауливание!
Хм, значит, это так называется. Я поспешила слезть с ящика, пока он подо мной не проломился, и присоединиться к шумной женской ватаге. В моем чутком руководстве, к сожалению, женщины не нуждались, но я тешила себя призрачной надеждой, что у нас есть шанс поймать поджигателя.
Никакого поджигателя мы конечно же не поймали. Я бы подумала, что его и вовсе не было, если бы не обнаруженный костер у стены главного цеха, сложенный преступником из щепок и ветоши. Победа над очередным источником возгорания породила во мне неиссякаемое желание организовывать, давать поручения, восстанавливать и наставлять, лечить раненых и утешать испуганных… Понимая, что ни к чему хорошему такой настрой не приведет, я взяла себя в руки и тихонечко села на крыльце, ожидая, пока фабрикант расправится со всеми делами. Тем более что, как выяснилось, раздавать поручения было некому (все и так оказались организованы), восстановят обгоревшую стену и без меня, нуждающихся в лечении не наблюдалось (обошлось без жертв), а мои утешения и наставления фабричным и даром не нужны. Так что боевой настрой пропадал впустую.
Наконец подошел фабрикант. Он был немного растрепан (почти так же, как и я, но для меня это привычное состояние), на белых манжетах и лице красовались черные мазки сажи — такая живописная версия господина Клауса почему-то смотрелась симпатичнее.
— Вы все еще здесь? — Фабрикант присел на ступеньку рядом со мной, устало вытянул длинные ноги.
Я промычала что-то не очень воодушевленное в ответ. Неужели никто не рассказал, как доблестно я спасала его имущество и организовывала рабочих? Мир полон несправедливости.
— Вы определенно не слушаете, что вам говорят, — продолжил господин Клаус. — Это уже становится нездоровой традицией.
— О чем вы? — спросила я, начав готовиться к обороне.
Он непонятно улыбнулся.
— Я же просил вас не командовать моими людьми… — Ему пришлось поднять руку, чтобы предвосхитить мой полный праведного возмущения вопль. — Но на этот раз даже рад, что вы не послушались.
Вскинутая рука опустилась и протянула ладонь ко мне, предлагая дружеское рукопожатие:
— Мир?
— Мир-то, конечно, мир, — ответила я. — Но у вас вся ладонь в саже.
Вообще-то и у меня тоже. Но мне вдруг почему-то показалось, что от одного простого рукопожатия я могу начать вести себя не совсем адекватно.
— Да? — Он удивленно посмотрел на свою ладонь и вытер ее о брюки. — Так зачем вы ко мне приходили? Мы так и не закончили разговор.
— Я хотела выкупить у вас на несколько дней своих работников, только и всего.
— Очень жаль, но это невозможно. Работы на фабрике теперь стало еще больше.
В этом человеке нет ни капли признательности!
— На вас работает почти вся округа! Куда вам столько людей?!
— Ну не вся: катонцы на меня не работают. Они вообще ни на кого не работают, — спокойно ответил фабрикант.
Я хотела сказать еще что-то, но замерла. Катонцы ни на кого не работают…
— Удачи, — сказал господин Клаус, будто прочитав мои мысли. — До вас никому даже в голову не приходило их нанимать.
— Все бывает в первый раз, — с появлением новой цели я моментально успокоилась и пришла в благодушное настроение.
Мой собеседник явно хотел что-то спросить, затем замялся, еще раз вытер ладони и наконец заговорил вполне свободно.
— Честно говоря, у меня тоже есть один вопрос, который я хотел бы выяснить. Леди Николетта, признайтесь, это вы прислали ко мне доктора несколько дней назад?
Я упрямо молчала и даже притворилась удивленной.
— Вы должны были понимать, что у человека, так любящего поболтать о всяких пустяках, как сэр Мэверин, вряд ли может быть много секретов.
— Я всего лишь хотела, чтобы мой хороший знакомый получил лишний гонорар, — вывернулась я.
— Правда? А я подумал, что вы стали сожалеть о том, что ответили отказом на мое предложение. — Фабрикант явно был в хорошем расположении духа и подтрунивал надо мной.
Сейчас или никогда! Я резко встала со ступеней. Выпрямилась. Повернулась лицом к изумленному собеседнику и, глядя прямо ему в глаза, сказала:
— Господин Клаус, признаюсь, вы мне нравитесь. Иногда я даже восхищаюсь вами… вашими поступками и вашим характером. Этим чувствам не хватает совсем немногого, чтобы назвать их любовью, но… я никогда не пожалею о том, что отклонила предложение, вызванное чувством долга или меркантильными интересами.
— А потом что? — спросила Алисия.
— А потом я с достоинством удалилась навстречу закату.
— Да, удачный ракурс… Подожди… если вы сидели на ступенях конторы, то закат находился совершенно в другой стороне от твоего дома!
Оставалось только признать, что в географическом аспекте моя подруга обладает большей прозорливостью.
— Ты права. Пришлось сделать изрядный крюк, чтобы попасть домой.
— Николетта!
— Ну чего ты хочешь? Не каждый день я признаюсь в любви мужчине, да еще такому, которому на меня наплевать.
Подруга наконец сжалилась и утешающе положила свою руку на мою:
— Ты уверена, что это было необходимо? Вдруг опять поползут какие-то слухи?
— Обижаешь. Я бы никогда этого не сделала, не имея особого расчета. Во-первых, Клаус не из тех…
— Ах, теперь он уже просто Клаус?!
— Господин Клаус не из тех, кто станет болтать лишнее по округе. Во-вторых, люди так устроены, что начинают относиться чуточку ласковее к тем, кто говорит, что любит их, но ничего не просит взамен.
— Николетта, ты чудовище! — Подруга оттолкнула мою руку и внезапно залилась смехом. Так что я решила, что это был комплимент. — Ну а в-третьих? Что в-третьих?
— Ну а в-третьих, я не смогла бы спокойно спать, если бы этого не сказала. Пускай теперь не спит он.
— Это вы опять нас лечить пришли? А у нас ничего не болит, у нас все здоровы, — упирался в воротах уже знакомый сторож-катонец, пытаясь захлопнуть створку. Мой неожиданный деловой визит его явно не обрадовал. Местные к переселенцам вообще не ходили, да и посматривали в их сторону только затем, чтобы проследить, как бы чужаки чего не стащили. При таком уровне отношений трудно было ожидать теплого приема.
Ознакомительная версия.
