— Камни! Что с ними сделали?
Он поднял сетку, которая теперь провисала под тяжестью своего содержимого. Неяркое сияние куда-то исчезло, предметы в сетке сверкали режущим глаз стеклянным блеском. Гильгед взял один из них в руки и швырнул на пол. Камень разлетелся на куски.
— Это не камни-иоун! Жульничество!
— И впрямь! — подтвердил Ильдефонс.
— Я требую мои камни! — бушевал Гильгед. — Отдайте их мне немедленно, иначе я наведу на всех здесь присутствующих заклинание мучительной корчи!
— Минуточку, — пророкотал Гуртианц. — Погоди со своим заклятием. Ильдефонс, позови сюда своего призрака. Пусть расскажет, что случилось.
Ильдефонс нерешительно затеребил бородку, потом наставил палец на дальний угол.
— Призрак! Ты тут?
— Тут.
— Что происходило, пока мы вынимали диски из горшка?
— Я видел движение. Одни двигались, другие остались стоять. Когда ту бляху наконец выложили на стол, в зал проникла какая-то странная тень. Она забрала камни и исчезла.
— Что за тень?
— Кожу ее покрывали голубые чешуи, голову венчали черные султаны, однако душа его была душой человека.
— Архивейльт! — пробормотал Гуртианц. — Я подозреваю Зезамедеса!
— И как же теперь камни, мои прекрасные камни? — возопил Гильгед. — Как мне вернуть имущество? Почему меня вечно лишают принадлежащих мне ценностей?
— Прекрати вопить! — рявкнул чернокнижник Шрю. — Необходимо разделить оставшееся имущество. Ильдефонс, будь так добр, зачитай списки.
Ильдефонс уткнулся в бумаги.
— Поскольку Гильгед выиграл в первой лотерее, его список из рассмотрения исключается. Вторым…
— Это вопиющая несправедливость! — перебил его возмущенный Гильгед. — Я не выиграл ничего, кроме пригоршни никчемных стекляшек!
Ильдефонс пожал плечами.
— С этим, пожалуйста, к воришке архивейльту, тем более что лотерея сопровождалась некоторыми перебоями в течении времени, в обсуждение которых я предпочел бы не углубляться.
Гильгед всплеснул руками; на его угрюмом лице явственно отразилась вся гамма обуревавших его чувств. Товарищи бесстрастно наблюдали за ним.
— Продолжай, Ильдефонс, — сказал Вермулиан Сноходец.
Ильдефонс разложил бумаги.
— Похоже, один Риальто указал в качестве второго желаемого пункта вот это замысловатой формы приспособление, которое, по всей видимости, представляет собой один из претеритных рекордиумов Гуляра. Таким образом, я присуждаю его Риальто и откладываю его список к списку Гильгеда. Пергустин, Барбаникос, Ао Опаловый и ваш покорный слуга изъявили желание обладать шлемом шестидесяти направлений, поэтому нам придется тянуть жребий. Нам понадобится горшок и четыре бляшки…
— В таком случае, — вмешался Пергустин, — давайте позовем служанку прямо сейчас. Она накроет горлышко горшка ладонью, а мы вставим пластинки ей между пальцев, чтобы застраховать себя от нарушения законов вероятности.
Ильдефонс затеребил свои желтые бачки, но Пергустин упрямо стоял на своем. Точно таким же образом было вытянуто еще несколько жребиев. Некоторое время спустя настал черед Риальто требовать себе любую вещь из оставшихся по своему усмотрению.
— Ну, Риальто, — сказал Ильдефонс, — что ты выберешь?
В груди у Риальто клокотало возмущение.
— Значит, за потерю семнадцати превосходных птицеженщин и моего тысячелетнего дорожного столба мне предлагается удовлетвориться этим пакетиком оцепенительного порошка?
— Взаимодействия между людьми, порожденные, как в нашем случае, потерей равновесия, никогда не достигают баланса. Даже при самом благоприятном соглашении какая-то из сторон, осознает она это или нет, остается в проигрыше.
— Мне известна эта теория, — сказал Риальто чуть более спокойным тоном. — Однако…
— Смотрите! — неожиданно вскрикнул испуганный Зилифант, указывая в сторону каминной полки. Там, незаметный на фоне резьбы, висел липовый лист. Ильдефонс дрожащими пальцами снял его. Серебряные письмена гласили: «Моррейон живет во сне. Ничто не надвигается!»
— Час от часу не легче, — пробормотал Гуртианц. — Зезамедес настойчиво пытается убедить нас, что с Моррейоном все в порядке. Подозрительная настойчивость!
— Нельзя забывать, — напомнил неизменно осторожный Мгла, — что Зезамедес — отступник, всеобщий враг.
Герарк Предвестник поднял вверх указательный палец с покрытым черным лаком ногтем.
— Я привык всегда и во всем доискиваться истинной сути. Так, самая первая надпись, «Ничто не грозит Моррейону», может значить «Моррейону не грозит ничто», а может — «Моррейону грозит „Ничто не“».
— Пустое словоблудие! — буркнул практичный Гуртианц.
— Не спеши! — возразил Зилифант. — Глубокомыслие Герарка известно всем. «Ничто не», возможно, призвано иносказательно обозначить смерть. Фигура речи, так сказать.
— А что, Зезамедес показался вам образцом тактичности? — с едким сарказмом осведомился Гуртианц. — По-моему, нет. Он, как и я, если бы хотел сказать «смерть», так и сказал бы.
— Вот и я об этом! — воскликнул Герарк. — Я задался вопросом: что представляет собой это «Ничто не», которое грозит Моррейону. Шрю, что представляет собой это «Ничто не» и где оно находится?
Шрю сгорбил свои тощие плечи.
— В царстве демонов его точно нет.
— Вермулиан, ты в своем летучем дворце где только не побывал. Где или что такое есть это самое «Ничто не»?
Вермулиан Сноходец вынужден был признаться в своем неведении.
— Я никогда не бывал там.
— Мун Волхв, где или что такое «Ничто не»?
— Где-то, — задумчиво протянул тот, — мне встречалось упоминание «Ничего не», но не припомню, в какой связи.
— Ключевое слово здесь «упоминание», — заявил Герарк. — Ильдефонс, будь так добр, загляни в Великослов.
Ильдефонс снял с полки пухлый том и раскрыл черный переплет.
— «Ничто не». Так… Тематические ссылки… метафизическое описание… место? «„Ничто не“ — несуществующая область за краем космоса».
— Раз уж ты все равно достал Великослов, почему бы не посмотреть, что в нем есть на «Моррейон»?
Ильдефонс неохотно нашел нужное место.
— «Моррейон — легендарный герой Двадцать первой эры, который разбил архивейльтов и загнал их на Джангк. После этого они взяли его с собой так далеко, куда только досягает разум, на сияющие поля, где добывали камни-иоун. Его прежние товарищи, поклявшиеся защищать Моррейона, позабыли о нем, и с тех пор о нем ничего не известно», — прочитал он вслух. — Предвзятое и изобилующее неточностями, но небезынтересное описание.
