Камила была удивлена его тихим и чуть напряженным голосом.
— Меня сюда часто закрывали, и я решил, что проще спереть ключ и сделать себе дубликат! Так что я здесь обычно не ночую! — он лукаво улыбнулся ей.
— Так ты похвастаться пришел? Ждешь восхищенных вздохов и комплиментов…от меня? А Лика не смогла по достоинству оценить твои таланты? — насмехалась Камила. Лучшая защита — нападение: с этим девизом она шла по жизни последние четыре года, а когда дело касалось Макса, приходилось всегда быть начеку.
— Заткнись, — угрожающе прорычал парень. — Я хотел помочь тебе, — он изучающее уставился на девушку, словно пытался подчинить, поработить ее волю одним лишь взглядом.
— Помочь? Ты? Странные у тебя шутки в последнее время! — девушка не скрывала сарказма.
— Лисенок…вдруг ласково прошептал он.
А в комнате наедине с ним девушке стало совсем тесно и неуютно. Макс с шумом выдохнул и сделал шаг навстречу.
— Стой! — она выставила перед собой ладони. — Какой я тебе лисенок? А? Ты с кем-то меня перепутал, приятель, потому как я — «рыжая тварь», а временами и «рыжая мразь»! — Камила вложила в эти слова как можно больше горечи и злой иронии, — это Макс дал ей эти обидные прозвища, и мало кто в приюте вообще когда-либо обращался к ней по имени.
Парень замер на месте. На мгновение закрыл глаза, очевидно, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.
— О Темные правители! — наигранно взмолился Макс. — Малышка, ты зацепила меня еще четыре года назад, когда я впервые тебя увидел — маленькую, хрупкую куколку! Но-о! Ты же с первых слов уперлась и начала эту войну, ты все время нарываешься! Раньше я пытался сдерживаться, сваливать все на твою поврежденную психику и все такое: ясно ведь было, что ты напугана и никому не доверяешь. Но, мать твою, прошло ЧЕТЫРЕ года, — он сделал акцент на цифре. — А ты никак не успокоишься! — парень почти перешел на крик, и каждое его слово теперь градом упреков сыпалось на голову девушки.
— Ма-а-акс, — осторожно позвала Камила. — Я тронута твоим признанием, но я не могу ответить тебе взаимностью, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, не замечали, не трогали — понимаешь? — она старалась говорить спокойно и унять дрожь в теле, потому что его слова пугали ее.
Несколько секунд, во время которых он просто молчал, показались ей вечностью. Макс снова закрыл глаза, выдохнул, расправил плечи, потом решительно посмотрел в лицо своей жертве… Он надвигался неотвратимо и неизбежно, медленно, но уверенно и твердо, а она, как раньше, давным-давно, отступала, пока не прижалась лопатками к холодной стене. Он приблизился к ней настолько близко, что она могла ощущать на своих губах его горячее дыхание.
— Они оставят тебя в покое, никто больше не посмеет и посмотреть на тебя косо, только скажи одно слово, — он осторожно прикоснулся губами к ее губам, горячие руки легли на поясницу девушки, согревая и почти обжигая кожу под тонкой сорочкой. Макс прижался к ней грудью, напирая, лишая воздуха, окутывая своей страстью и силой. Он глубоко дышал, касался сухими губами нежной кожи там, где отчаянно бьется пульс, медленно спускаясь к тонким ключицам.
Камила отвернулась и попыталась оттолкнуть — не вышло, тогда она укусила его за шею: парень вскрикнул, сделал полшага назад, и девушка смогла сделать быстрый вдох, а потом ударила его по лицу. Она знала, что это его разозлит, знала, что он ударит в ответ, но не могла подпустить его к себе снова. Сдерживая слезы, она торопливо терла губы, к которым он прикасался.
Разозленный парень действительно попытался ударить ее, но Камила теперь знала его повадки, не хуже чем свои, поэтому и смогла избежать боли, увернулась от тяжелой руки, которая с такой легкостью оставляет на теле синяки и ссадины.
— Никто говоришь? — голос был охрипшим, а дыхание надрывным. — Никто, кроме тебя, Макс, ведь так? — И ни один не посмеет меня обидеть… как и заступиться, если ты опять разозлишься, — на последнем слове ее голос сорвался на шепот, и она замолчала, упрямо прижимая кулаки к груди.
— Что с тобой не так, Камила? — прошептал он, снова закрыв глаза и успокаивая дыхание.
— Кажется, так ты меня еще не называл? — осторожно заметила девушка, все еще напряженно наблюдая за ним.
— Я не трону, — хрипло произнес он. — Подумай над моими словами еще раз, а сейчас, можешь идти в постель! Утром я разбужу тебя, и ты вернешься в карцер.
Камила изумленно выгнула бровь. «И в чью же постель ты меня приглашаешь?» — тревожная мысль заставила снова отступить подальше от навязчивого гостя.
— Я никуда не пойду, уходи, — ее глаза почти умоляли, хотя она старалась придать своему голосу уверенности.
Было в его взгляде что-то такое: безумие, граничащее с одержимостью, усталость, упрямство. И она отчаянно смотрела ему в глаза и мысленно молила уйти.
— Уходи, просто уходи, Макс, — шептали ее губы.
Он выглядел так, словно это решение далось ему невообразимо тяжело, но парень сделал два шага назад, забрал лампу и вышел.
— Единственное, почему я до сих пор не прибил тебя, так это то, что остальных парней ты тоже отшиваешь, если бы ты выбрала вместо меня другого… — он с силой ударил по стене и посмотрел безумными глазами на девушку, — убил бы, обоих.
Затем Макс с грохотом захлопнул дверь и ушел, в карцере снова стало темно. Камила облегченно выдохнула и только спустя пару минут позволила своим мышцам немного расслабиться и присела на лавку, уснуть она так и не смогла.
Глава 5. Теперь мне можно всё!
После той ночи в карцере прошло еще четыре мучительных года.
Камила снова и снова размышляла о побеге из приюта. Страх часто не позволяет человеку думать разумно, и на какой-то миг она всерьез задумалась о том, что это хорошая идея, что она достаточно взрослая и не пропадет, оставшись одна на улице…
И все же девушка заставила себя подавить панику и рассуждать логически. Камила больше не была перепуганным до смерти ребенком, стремящимся убежать от целого мира в наивной надежде обрести покой и снова почувствовать себя в безопасности.
Тогда, восемь лет назад, Макс пришел к ней утром и прогнал девочек из комнаты, оставшись наедине с «беглянкой».
Она смотрела на него огромными глазищами полными животного ужаса и сжимала крохотные кулачки, ожидая расправы. Наверное, другие тоже этого ждали, даже надеялись, столпились за дверью и нетерпеливо перешептывались, пока Макс не крикнул во все горло: «Проваливайте отсюда!»
Камила тогда от одного звука его голоса зажмурилась и втянула голову в плечи.
— Да не трону я тебя, лисенок! — угрюмо хмыкнул Макс, разглядывая перепуганную девочку.
— Предупредить только хотел! Нельзя тебе сбегать отсюда: раз в приют упекли, идти тебе некуда, значит, пропадешь на улице, сгинешь! Пока сама не дорастешь своим умом до этой мысли, буду за тобой присматривать, чтоб не выкинула чего! Только предупреждать уже не стану: еще раз дернешься на волю — устрою взбучку! — он взъерошил ее волосы и оставил в покое, а девочка, испуганная и озадаченная, смотрела ему в след.
Конечно, она все равно пыталась сбежать: трижды пыталась, и трижды он ее наказывал за эти глупые и неумелые попытки. А потом Камила все-таки повзрослела и поняла, что прав он: некуда ей податься, а те, кто сбегает и уходит на улицы, возвращаются оттуда совсем другими… помертвелыми, пустыми, грязными, были и те, кто не возвращался…
Теперь она старше, самостоятельнее, но, помимо этого, парни стали смотреть на нее совершенно иначе — пугающими, голодными взглядами, но и там, в другой жизни, никто не заступится и никто не станет искать, если она тоже пропадет…
* * *
— Че такой кислый, Макс? — толкнул друга плечом Алик.
— Да бесит все! — недовольно рыкнул тот и глотнул с бутылки.
— Что бесит, мы уже поняли: вон всех девчонок распугал, жмутся теперь по углам, как пришибленные, — пробурчал Рем.
— Это все рыжая бестия, — Алик сплюнул на пол, — из-за нее ты такой бешеный, да?
