Они несколько лет играли в свою Глорию Монти, в мир, созданный ими не во снах, а в реальности, в воображении и на картоне. Куколки бережно хранились в комнате Айен, как и все архивы с досье на каждого персонажа длинной истории Монти. Их игры были полны запретных тем, но так уж растут дети, постигая мир через кукол.
*****
Амелис смеялся с ними, но в разговор не вмешивался, присел на пороге и внимательно вслушивался в голос Ай.
Сын маминой подруги решил остаться снаружи. Прислонившись к стене он жевал сочный колосок и глядел на закат. Его жёлтые глаза отражали вишнёвые блики, если бы вы видели их в тот момент, то вам бы, как и мне, показалось, что взгляд Дана горит огнём, или заряжается от солнца, как от источника питания.
Мара сообщила, что у неё вечер песен Джорджа Майкла, и попросила всех вон.
«На улице зябко. И где этот отшельник? Как искать опору в этом мире, когда даже в нём есть сомнения… Что реально, а что придумано», — Ай поёжилась, осматривая, хорошо ли привязаны лошади.
Амэ направился проверять сарай на прочность — не обвалится ли за ночь. Любил этот парень брать на себя какой-нибудь эпический труд. «Не починить, так доломать», — смеялся он сам над собой. По звукам стало понятно, что Амелис решил всё же укрепить постройку перед сном, чтобы не проснуться под одеялом из старых стен.
Возле костра Дан методично строгал иглы из специально отобранных для этого веток.
Леди вспомнила всё, что Мара сказала ему. «Как же неловко. Как сказать этому чужому человеку «сожалею», да и стоит ли?»
Вода в котле вскипела, и Айен решилась.
— Дан… Не принимай близко её слова. Она всех ненавидит. Даже папу и маму. И Лорда ненавидит. У неё всё так, тяжело ей любить. Прости.
Лекарь молчал. Но Айен заметила, что глаза его слегка покраснели, а скулы напряглись и ещё сильнее подчеркнулись резкими тенями. Он рукой достал из огня уголь, похожий на чёрное сердце, и прикурил тонкую сигарету.
Какие травы он туда закрутил, Айен, конечно, не ведала. Но стало заметно, что напряжение с его лица улетучивается.
— Вы очень добрая, — сказал он почти беззвучно, будто трещал костёр, — Госпожа Айен, не извиняйтесь передо мной за чужие слова. Она взрослый человек и сама выбирает, что ей говорить и кому. Прошу вас более не думать о таком пустяке, как мои чувства.
Дан вылил часть кипятка в маленький котелок. Достал несколько мешочков с травами и порошками и стал добавлять по щепотке, составляя только ему ведомую формулу.
Айен гадала: это яд или снотворное он варит?
Как интересно было смотреть за его плавными движениями. Как он развязывает тонкими пальцами мешочки, как завязывает хитрые узелки на золотистых веревочках, как наклоняет голову, и свет костра красит его лицо в оранжевые и чёрные линии.
Через час тонкие иглы были пропитаны отваром, высушены и аккуратно уложены в кожаный колчан.
Айен заворожено смотрела на то, как Дан начищает скальпели и другие хирургические инструменты. Тщательно, педантично.
В один момент он взглянул на Айен и что-то хотел сказать, но Амелис внезапно появился из тьмы, обнимая девушку пледом и отстраняя от костра:
— Эй, не так близко! Боюсь, что попалишь брови, и будет у тебя лицо лысое, как коленка!
Ну и конечно они начали сравнивать волосатость коленок. А потом подставлять голые ноги под ветерок и смеяться от того, как воздух ощущается волосами на ногах.
(Не, ребята, вот только не надо представлять, что у Леди лысые ноги. У неё они природно волосатые. Но в волосатости она уступала мужчинам, конечно. Зато меняла цвет волос. И на ногах тоже.)
Открыли вино, которое Амелис взял с собой для «романтики у костра», леди жарила хлеб на палочке и тихонько напевала.
Потом начала хлопать в ладоши, а друг её блондин, неожиданно, танцевать вокруг костра, постепенно снимая с себя одежду. Айен смущалась, но всё равно хохотала и хлопала. Такое ведь не каждый день случается. Дан помрачнел и сообщил нарочито официальным тоном, что пойдёт оглядеть окрестности.
Высматривая степных волков, лекарь ушёл во тьму, чтобы ни один зверь не помешал Леди Айен быть счастливой.
Отошёл он достаточно далеко, обернулся и увидел, как блестит от костра мускулистая спина Амелиса. Тот снял нижнюю батистовую рубашку и повязал её на пояс. Красивые руки знали не только тяжесть меча, но и плавность танца. В его родной деревне пляски у костра были необходимой традицией, а учитывая упорство, с которой парень тренировался, танцевать сейчас он умел в совершенстве. А вот леди до сих пор чувствовала себя «понаехавшей», хоть и жила в селении с пяти лет.
Айен смеялась.
Амелис танцевал.
Жёлтые глаза Дана светились в темноте.
Позже, когда костёр тлел в черноте ночи, а тени сгущёнкой поглотили вечер, Дан вернулся из добровольного изгнания.
Блондин дремал, положив голову на колени Айен, она перебирала его волосы и улыбалась во тьму.
Комары пировали на прессованных кирпичах мышц парня, а он просто лежал и был счастлив.
— Идите спать. Я сегодня на карауле первый, — тихо сообщил Дан.
Амелис вздохнул, зыркнул на него, но встал.
Леди ушла вслед за ним.
Их считали парочкой даже родственники в селении. Правда к близости особо не спешили. Для Амелиса было бы оскорблением трогать подругу более, чем она могла бы позволить, но регулярно он всё равно проверял границы дозволенного, так что иногда они целовались, а иногда он убегал от Леди и её топора.
Мальчишка рос крепким и добивался успехов в стрельбе из лука и владении мечом, чтобы защищать Айен и нравится ей. И он нравился, конечно.
Шевелюра цвета колосьев, лукавый взгляд, ласковый щекочущий смех. Парень был очень красив, на него заглядывались девушки.
Амелис неистово ревновал любимую к друзьям во снах, но сердился лишь на себя. И Леди ни разу не пожалела о том, что рассказывает другу про сны. А всё потому, что к сожалению, у него очень плохо выходило снобродить.
Айен много раз пыталась научить его, но он с трудом осознавал себя во сне, если ему всё-таки что-то снилось.
Поэтому он оставался для неё лучшим другом и любимым мальчиком наяву. А сны… были для него закрыты.
Леди просила Учителей принять парня на обучение, но те лишь качали головами.
Каково же ей было встретить сноходца, так похожего на Амелиса!
Перед глазами стало светло, и Айен поняла, что уснула. Она оказалась в доме того Стражника снова. Как странно. Даже ничего не делала, не представляла, оно само! Возможно, получила ключ к его дому.
В доме было прибрано, на самой высокой аккуратной куче вещей лежал свиток.
И, конечно, светился.
Айен взяла его в руки. Буквы заплясали на белоснежном лице пергамента: «Под каждой вещью в этом доме я спрятал свитки. Тебе нужно научиться читать во сне. Да, это трудно. Но всё требует практики. Находи и читай. Не проснёшься, пока все свитки не найдёшь».
Айен не любила такие штуки. Когда нельзя проснуться по своему желанию. И, конечно, решила выйти из сна. Она пыталась найти дверь шатра, вылететь сверху в окно, пройти сквозь стены.
Но ничего не вышло!
«Я ему задам трёпку, когда явится», — решила она.
Читать во сне. Этот навык был вырезан из её сознания Учителями при расформировании команды. Как обидно. Но, с другой стороны, если этот квест будет обладать формой обучения, то и навык вернётся к ней снова.
Всё-таки это задание отличается от остальных предыдущих. После распада команды, она работала как Утешитель. Она учила смиряться умирающих, или тех, кто потерял близких. Или тех, кто в безвыходном положении…
Как однажды было с девочкой, которую продали замуж в Аргонию. Третьей женой. В 12 лет. Ей сделали ритуальное обрезание, и она мучилась от боли, стыда и ужаса, в другой стране, не зная языка, без родителей. Она хотела смерти. И Айен дали задание… примирить девочку с судьбой. И Леди стала говорить с ней, стала голосом внутри неё. Она пела ей песни, и говорила с ней на её языке. Переводила ей аргонский. Учила её петь «Песню счастья». Девочка думала, что с ней говорит богиня. Все думали, что с ней говорит богиня.
