обрадовался бывший квартирант. — Кого из пацанов приводить? Серегу или Пашу?
— Все равно! — отмахнулась я. — Лишь бы не буянил, когда выпьет.
— Тогда Пашу, — кивнул Вовка.
Незнакомого Пашу мне пришлось весь вечер держать при себе, чтобы избежать бесед с Жекой, вступившим в очередную фазу брачного токования. Гостей я выпроводила около часу ночи, под гневное бурчание Лизы, которой наши «гульки» мешали заснуть.
— Развела тут свадьбы, — вещала в приоткрытую дверь Лиза. — Жрать приготовила и уже королева, чужих мужиков приманивает! Полиции на тебя нет!
— Не смей оскорблять Машу! — невнятно проговорил пьяный Жека.
Оставив бывших супругов выяснять отношения, я заперлась в комнате. Утром посуду пришлось мыть под беседу Лизы с нашей третьей соседкой — Амалией Готлибовной. Отставная полковница, облаченная в короткий трикотажный халат и потертую кожаную жилетку, с жаром рассказывала о своих мучениях:
— Только прилегла, попыталась уснуть — дикие крики, смех. Потом музыка заиграла. Я им в стену постучала, они музыку выключили, и давай бубнить! Бубнили-бубнили, бубнили-бубнили…
— А я ничего не слышала, — трубным басом отозвалась Амалия. — Роза мне, правда говорила, что вы с Евгением Викторовичем ночью в коридоре кричали.
— Ваша дочь вечно все путает! — надулась Лиза. — Мы не кричали! Женя уговаривал меня не вызывать полицию.
— А-а-а… — кивнула Амалия, переворачивая очередной блинчик. — Вот Розочка мне и говорит: представьте, мама, в шесть утра уже надо вставать — ей же на работу — а они орут и орут. Только говорит и слышно: «ты алкаш, а на тебе клейма ставить негде…».
Лиза побагровела. Карие глаза потемнели, превращаясь в два куска антрацита. Длинные волосы, выкрашенные в цвет «черный бархат» зашевелились, как живые змеи и Лиза стала похожа на куклу Бабы-Яги, украшающую витрину кукольного театра.
— Мое терпение лопнуло! — заявила она, косясь в мою сторону. — Еще одно сборище, нарушение тишины после одиннадцати часов вечера, и я вызову наряд полиции. Пусть они решают, на ком тут клейма ставить негде! Я — честная женщина, двадцать пять лет отслужившая в армии…
Ее мощный бюст, обтянутый трикотажным халатом заходил ходуном, и это зрелище напомнило мне военные слова «дот», «дзот» и амбразура. Видимо потому, что остановить Лизу можно было только бросившись на нее всем телом.
Я ополоснула последнюю тарелку и ушла в комнату. Крепко отставную полковницу разобрало! Что ей Жека наговорил, что она так завелась? Все-таки вылитая Баба-Яга, ей на детских утренниках без грима играть можно. Большие деньги платить будут. Особенно за то, чтобы она покинула помещение.
«Ладно, хватит злорадствовать. Все как-нибудь наладится», — утешила себя я и залегла на диван лентяйничать — играть в шарики и отвечать на пустопорожние звонки по объявлению.
Часов в восемь вечера, изрядно проголодавшись, я прокралась на кухню — благо, Лиза уже легла спать — и обнаружила, что у меня нет ни крошки хлеба.
— Засада, — сообщила я Барону. — Придется нам идти в магазин. Сводишь маму за хлебушком?
Барон кивнул. Я оделась, постояла под дверью, прислушиваясь в тишине. Вроде бы никого. Так: сумка, в сумке кошелек, телефон, поводок, носовой платок. Отлично! На хлеб денег хватит, и проветриться не помешает. К выходу мы пробежали незаметно. А вот во дворе нас ожидал неприятный сюрприз — на лавочке под Андрюшиными окнами сидела Роза, дочь Амалии Готлибовны.
— Маша! — оживилась она, встряхивая длинными рыжими волосами. — Что ты с этой курицей не поделила? Такие вопли про ментов…
— Петуха, — коротко ответила я.
— В смысле? — задумалась Розочка. — Ты приготовила петуха? Они же жесткие, Маша!
— Угу, — буркнула я. — В том-то все и дело.
Обсуждать с Розочкой коммунальную ситуацию мне категорически не хотелось. Девушка она не великого ума и все разговоры плавно переводит на одну, искренне волнующую ее тему — как выйти замуж. Розочка торгует на рынке: селедка, копченая мойва, балык толстолобика и прочие рыбные продукты. Каждый день у нее покупает рыбу какой-нибудь перспективный мужчина, она меняется с ним номерами телефонов, перезванивается… Но все без толку. Мужчины, выслушавшие историю семьи беженцев, живущую в комнатах переселенческого фонда, и почему-то не спешат забрать к себе ни зеленоглазую Розочку, ни прилагающуюся к ней толстую и седую Амалию.
Розочка потянулась и завела очередной рассказ. На этот раз в ее цепкие лапки попался мастер по ремонту холодильников, неосторожно решивший купить вяленой рыбки к пиву. Веснушчатая Розочка для разминки его обсчитала, а затем, осторожно выяснив материальное и жилищное положение покупателя, взялась за мастера всерьез.
От дальнейших подробностей, а Розочка как раз перекинулась на описание зимней куртки «человека-холодильника», меня спасла Амалия. Она крикнула в форточку: «Роза, ужин готов!». Зеленоглазая обольстительница сбилась с мысли, мы с Бароном выскользнули в калитку и огляделись по сторонам.
— Пойдем на остановку? — предложила я. — Если там еще открыт киоск, я куплю булочку-ромашку. А если нет — прогуляемся в круглосуточный магазин.
Слово «остановка» Барон знал прекрасно. Он потрусил через дорогу, поминутно оборачиваясь — не потерялась ли я? Не кинулась ли под машину? Барон свое дело знает хорошо и на прогулках всегда за мной присматривает.
Мы пересекли две дороги и медленно пошли вдоль сквера. Барон с наслаждением обнюхивал деревья, и время от времени задирал на них лапу. Я оглядывалась по сторонам, опасаясь полицейских. Сквер был утыкан табличками «Выгул собак запрещен» и за Барона вполне можно было схлопотать штраф. Надо завязывать с прогулками по центру, уходить в лесную зону, к реке.
Зазевавшись, я ударилась обо что-то теплое и твердое. Подняла голову и пробормотала:
— Извините, пожалуйста.
— Ничего страшного, — помедлив, ответил мужчина, в которого я врезалась.
Барон перестал нюхать дерево, негромко рыкнул. Я отступила на шаг и уставилась на незнакомца. Передо мной стоял живой Ален Делон. Не тот старикашка Делон, которого недавно показывали в новостях, нет. А настоящий Зорро из кинофильма, поразившего мое детское воображение. Я стояла и тупо любовалась на своего кумира. Вылитый Зорро, только без маски и лошади! То же загадочное обаяние, грива черных волос, собранная в небрежный хвостик, бездонные синие глаза… Или не синие? Свет от фонаря мешает понять, да и вообще я вижу плоховато.
— Позвольте пройти, — сухо сказал Ален Делон.
«Без шансов… — промелькнуло у меня в голове. — Растрепанная очкастая тетка тридцати двух лет со слегка опухшей после праздника физиономией…»
Я сдвинулась в сторону, взяла Барона за ошейник. Ален Делон поправил висевшую на плече большую спортивную сумку и пошел в сторону моего дома. Барон глухо зарычал ему вслед.
— Что с тобой, детка? — удивилась я. — Чем он тебе не глянулся? Такой красавец!
Барон чихнул и потянул меня к остановке. Я покорно
