трезвеющий (человек? полу-боред? урод?) подходить не стал, лишь плюнул в ее сторону.
Он шел, то и дело падая, сбивая колени, шатаясь от дикой боли в лопатках, стискивая ладонями разламывающуюся голову, и пытался ориентироваться по редким городским огонькам внизу и яркому фонарю маяка. Все было совершенно иным, не таким как сверху. И тысячи камней под босыми ногами. И запах дохлятины в придорожных кустах. Он наступил на яблоко конского навоза и не понял что это. Где-то там, на темной вонючей дороге отстал и навсегда истаял в прошлом боред Уайксс.
Помогла Луна с Темной Сестрой и такой знакомый фонарь маяка. Равный человек поднялся по тропе к храму, припадая на обе сбитых в кровь ноги, мучаясь болью в мошонке, словно распертой изнутри двумя горстями тлеющих углей, он взошел на невысокое крыльцо и взялся за дверной молоток. На слабый стук открылось зарешеченное окошко.
— Молю о внимании и снисхождении мудрейшего жреца Ронхаба, — прохрипел равный человек.
Через какое-то время — человек ждал, опершись лбом о стену, и старался не стонать — дверь открыли. За охранником стоял жрец Ронхаб, и от желтизны мантии его лицо с короткими усами, казалось костяным.
Человек равный рухнул на колени:
— Мне было видение, мой господин. Глас приказал идти и отдать свою судьбу в руки бога Слова. Примите мою жизнь.
Жрец что-то спрашивал, человек равный кивал. Его провели внутрь, в маленькую коморку. Дали таз с водой — с холодной, совершенно не согретой. Едва позволив умыться, жрец Ронхаб взял равного человека за длинные спутанные волосы, заставил поднять лицо. Человек увидел чашу — оттуда знакомо пахнуло Соком, увидел полуголую жрицу, и содрогнулся — только не сейчас!
— Ты должен это пить. По ложке. Пока каждый день,а позже раз в три дня. Иначе твой разум тебя покинет. Но воздержание плоти, тебя несомненно укрепит, — улыбнулся жрец. Молодая жрица засмеялась и швырнула гостю тряпку — это были старые штаны.
От глотка Нового нэктара в голове чуть прояснилось.
— Мы тебе поможем, брат, — успокоил великий жрец Ронхаб. — Завтра принесешь клятву. И не беспокойся за свою судьбу, брат. Она в надежных руках.
— Благодарю, о мудрейший, — прошептал человек равный.
— Как тебя зовут, брат?
— Не помню, о Мудрейший.
— Воистину лучший ответ. Ложись, и ни о чем не думай. Тебя не обидят, брат.
Равный человек лежал под тонким одеялом. Он не думал об удобном ложе с льняными простынями, о мягком тепле жаровен и о вместительном ночном сосуде под мягкой салфеткой. О легкости за спиной он тоже не думал. Он думал о том, что брат не обидит брата. Он его смачно поимеет. Такова истина Логоса-созидателя, чтоб он издох, козел старый.
* * *
Все это было давно. Восемь лет назад. Человек равный получил имя (и даже не одно). Научился многому и повидал многое. О, из плоского мира бескрылых тоже можно кое-что рассмотреть. Главное точно знать, что именно ты желаешь увидеть в конце.
Дворцов Акропоборейсеса больше не было. В опустевшем верхнем городе остался пост стражи, дабы воспретить горожанам безнаказанно (и даром) разбирать камни дворца.
Царь Дорасеас-Боре сдох — кажется перепил самодельного Нового нэктара. Впрочем, так ли это, и где и когда ушел к богам глупейший из Мудрейших никого из равных не интересовало.
Ваха-с-Вершин носил царский венец на удивление долго — почти год. Кажется, ему перерезала горло одна из наложниц — по крайней мере, именно какая-то безумная блудница пыталась претендовать на титул властительницы Сюмболо. Впрочем, за эти годы их, мимолетных властителей, промелькнуло не меньше сотни — кто их всех упомнит-то?
Красавица Аглеа оказалась не только истинно красива, но и умна, — ее почти сразу взял второй женой достойнейший судовладелец Сабык. Через два года достойная равная понесла от престарелого мужа и родила сына. Счастливый супруг обожал прекраснейшую. Хотя и регулярно лупил за невоздержанность с нэктаром и излишне похотливые игры с домашними рабами.
Да, в славном Сюмболо теперь было очень много рабов: многие бывшие слуги Акропоборейсеса, да и иные горожане не могли прокормить себя. Зимы с их длинными штормами стали весьма голодны, а рыбная ловля в Лабиринте слишком опасна. Кто мог, покидал славный город, перебираясь в рыбацкие деревушки мелких архипелагов или отплывая на дикий Север. Но большинство обнищавших горожан предпочитало не рисковать и надеть кожаный ошейник «храмового брата» — уж бог Слова наверняка прокормит.
Говаривали, где-то в неприступных скалах Окэпеты обитают одичавшие беглые бореды дерзкого рода Зэта. В ту роковую ночь они забрали с собой часть детей из палэстры Акропоборейсеса. О, заблудшие, несчастные души. К счастью, оставшихся младших детей приютил милосердный храм Слова. Большинство из нелетающих детенышей, чуть подрастив, отправили на север и на восток — там любят диковинных дарков, а Храму Слова необходимы ткани и хорошие инструменты.
Верховный жрец Ронхаб, чье великодушие не знает границ, разрешил варить Новый нэктар любому горожанину Сюмболо, пожелавшему заняться этим сложным ремеслом. Прошло немало времени, пока, похоронив отравившихся до смерти и удавив сошедших с ума экспериментаторов, добрые горожане убедились, что создание истинного нэктара невозможно без приобщения к святости Храма. В конце концов, ежедневная порция в Храме не так уж дорого стоит.
Воистину, счастлив город у коего есть заботливый старший брат-жрец из Пришлых — Логос-созидатель тому свидетель.
[1]
По одной из обоснованных версий Орифия была не матерью, а бабкой боредов. Если верить весьма запутанным преданиям совершенно иного мира, красавицу-афинянку Орифию похитил бог северного ветра Борей, она стала его женой и родила бореадов: крылатых братьев Зета и Калаида. Братья принимали участие в походе аргонавтов, гонялись за гарпиями и бегали от некоего грубияна Геракла. Что с ними случилось в дальнейшем — не совсем понятно, возможно братья эмигрировали.
Глава 2
ТИХАЯ БУХТА
От северо-восточного ветра и ударов штормов Нимарх прикрывали соседние острова. Бухта на островке крошечная, но стоянка вполне приличная, с галечным пляжем, на которые так удобно вытаскивать корабли. Сейчас их было аж четыре: две убогие рыбацкие лохани, безуспешно охотившиеся на клионтов у здешнего архипелага, лежали на берегу, на якоре стоял крупный, довольно новый диер
[1]
с щегольской фигурой-рострой Счастливой Девы — все три сиськи деревянной красавицы были тщательно отполированы и пропитаны маслом, а соски подкрашены красноватым суриком.
— Смачная баба, — ухмыльнулся Яр-Клыкач.
— Выразительная, — согласился Укс. — Да и корабль неплох. Нам бы такой. Его ж, небось, и заливает меньше. Борт-то, глянь какой.
— Дорого, — мрачно сказал Клыкач. — За эти деньги можно два простых унира
[2]
построить. К чему Храму лишние траты? Ведь не только на наших с тобой веслах Свет Слова по миру ходит.
Друзья оглянулись на свое суденышко. Верный «Фос» отдыхал на гальке: узкий корпус, шесть пар весел, поломанная и восстановленная месяц назад мачта (не очень удачно восстановленная, но и то истинное чудо). Украшений на «Фосе» нет, да и не пристали они скромному труженику-шпиону Храмового флота. Вот корпус, конечно, того… Сплошная течка, как у обезьян Лакупских островов. Впрочем, из паршивой древесины немногочисленных рощ Сюмболо трудно построить что-то понадежнее. А вот эту «Счастливую Деву» наверняка в Хиссисе строили. У них там корабельных сосен и кипарисов в избытке.
