Дантос и Вернон неспешно вернулись за стол. С лёгким безразличием пронаблюдали за тем, как на нём появляются тарелки. А едва подавальщица отошла, я услышала:
— Астрид, прости. — Реплика принадлежала Дану. — Прости, я…
Я прервала блондинчика жестом и кивнула на тарелку с супом. Только герцог Кернский не среагировал, поэтому пришлось сказать:
— Всё в порядке.
— Нет, не в порядке, — ответил Дантос. — Дилия не имела права, и я…
— Ты не виноват, — вновь перебила я. — И чувства твоей тёти вполне понятны. Я действительно простолюдинка, а наш с тобой союз не слишком нормален. Такие как ты не женятся на таких как я. Мы из разных миров.
Собеседник упрямо мотнул головой, но сказал не совсем то, что я ожидала:
— Дело не в этом.
— А в чём?
Дантос прикрыл глаза и не ответил. Вернее, ответил, но…
— Не здесь.
Вот как? Интересно…
Я подарила их светлости исполненный любопытства взгляд и уверенно подхватила ложку. А продегустировав сырный суп, которым нас нынче кормили, осознала важное: неприязнь Дилии меня действительно не задела.
А вот нежелание Дантоса признать моё происхождение — наоборот. Понятно, что каждому хочется видеть рядом с собой принцессу, но… я — не принцесса. И отрекаться от своего происхождения не желаю.
— Да, ты не принцесса, — оборвал мысленные рассуждения Дан. Опять в нём, заразе, телепатия проснулась. — Но назвать тебя простолюдинкой язык не повернётся.
Я удивлённо заломила бровь, а рядом крякнули. Вернон!
— Нет, ты не принцесса, ты — дракон, — прокомментировал маг не без ехидства. И добавил уже серьёзно: — Но насчёт простолюдинки Дантос прав.
Моё удивление достигло пика, а Вернон продолжил, причём прежним, очень серьёзным тоном:
— Обрати внимание на то, как ты выглядишь. Как держишься, как разговариваешь, как мыслишь и поступаешь. Да, голубой крови в тебе нет, но благородству это ничуть не мешает.
Волна смущения была бешеной и накрыла с головой. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы фыркнуть и сказать весело:
— Не по крови, но по духу? Ладно, на такое благородство я согласна.
— Не смешно, — отозвался Вернон, а я… фыркнула уже по-настоящему. Просто вспомнилось, как всего несколько дней назад, леди, чьё благородство маг столь истово сейчас отстаивает, не выдержала и всё-таки запустила в него горстью шахматных пешек.
Нестабильная телепатия Дантоса опять сработала — об этом сказала вспыхнувшая на его губах улыбка. Но комментировать ситуацию герцог Кернский всё-таки не стал, вместо этого сосредоточился на еде.
Мы с Верноном поддались хорошему примеру, и остаток обеда прошел в молчании. А вот едва очутились в карете, я не постеснялась напомнить:
— Так что с Дилией?
О семье Дантоса я знала немного, но до сегодняшнего дня казалось, что достаточно. Я знала, что родных дедушек и бабушек у него нет — они, как и мои, ушли рано. Что отец был убит фанатиками из братства Терна, а мать не выдержала потери и очень скоро последовала за ним. Братьев и сестёр у Дантоса также не имелось, и в восемь лет он остался совершенно один.
Ещё я помнила: после смерти герцога, тогдашний император, Ристарх, назначил регента. Тот факт, что именно регент распоряжался жизнью Дана, в частности отправил в закрытую школу при ордене Золотой розы, свидетельствовал о праве опекунства. И именно этот момент, именно опекунство, как-то… отвлекло меня от вопроса родственных связей. То есть я, по большому счёту, даже не задумывалась о том, что у моего блондинчика есть родня. Оказалось — напрасно.
Впрочем, свой рассказ Дантос начал не с этого. Первой его фразой было:
— Дилии глубоко плевать на ком я женюсь. Твоё происхождение, Астрид, никакого значения не имеет. Даже будь ты самой родовитой и богатой, Дилия бы всё равно нашла к чему придраться.
— То есть тётку ты не любишь, — догадалась я. И тут же уточнила: — А почему?
Герцог Кернский сидел рядом со мной, а Вернон на соседнем диванчике, так что отследить реакцию мага было проще. Я с удивлением обнаружила, что Вернона от моего вопроса прямо-таки перекосило. Это был тревожный знак. Очень!
— А за что её любить? — отозвался герцог Кернский тихо.
Потом выдержал долгую паузу, откинулся на спинку диванчика и заговорил вновь…
— Родственников у меня не так уж много, но достаточно. Близких, считай, нет, а вот двоюродных, троюродных и дальше — хоть отбавляй. По линии отца, Дилия является самой ближайшей. Вернее, Дилия и её мать, моя двоюродная бабка, леди Ирита. Вот только о родстве своём они вспомнили лишь после того, как я вступил в право наследования. До этого момента меня словно не существовало. Вернее…
Вернее как, — вздохнув, продолжил Дантос, — до смерти деда и родителей, в нашем доме было не протолкнуться от всевозможных тёток, кузенов, племянников и прочих, с позволения сказать, родных. А когда отца с матерью не стало, когда Ристарх назначил регента, все как будто растворились. Исчезли в один миг.
— И Дилия? — шепотом уточнила я.
— Они с Иритой сбежали первыми, — ответил их светлость.
Вот тут-то я и вспомнила про опекунство, и невольно задумалась — а почему не родня, почему чужак? Да и регентство… Ведь если есть родные, то было бы логично…
— Нет, — подглядев мои мысли, перебил Дан. И, выдержав новую паузу, принялся пояснять: — Не логично, потому что герцогство — не игрушка. Отдать управление такой территорий, такими ресурсами, неподготовленному человеку император Ристарх, конечно, не мог. К тому же, в подобных вопросах очень важна личная лояльность. Гораздо проще и разумнее передать управление тому, кому полностью доверяешь. Поэтому в Керне и появился регент.
Ну а к герцогству прилагался я — единственный прямой наследник. Отдать опеку надо мной кому-то кроме регента — поставить под сомнение моё будущее вступление в наследство. Я должен был находиться там же, в Керне. Учиться управлять своей землёй, видеться с подданными и носить титул. И именно регент, как человек знакомый с обстановкой, должен был определять, какое образование мне нужно.
— И он отправил тебя… — не сдержавшись, выдохнула я и тут же запнулась.
Просто школа при ордене Золотой розы… это хуже, чем тюрьма! Из этого учебного заведения едва ли не калеками выходят. И всем, вплоть до императора, данный факт известен.
— Да, регент отправил меня в школу при ордене, — подтвердил блондинчик. — А за ней была ещё пара столь же «приятных» заведений.
— Но… — попыталась возмутиться я, чтобы тут же замолчать.
— Будучи опекуном, он имел на это право, — повторил Дантос. — А мои родственники имели право вмешаться и оспорить его решение. Поставить под сомнение методы воспитания.
